Чтение 18–й страницы книги ~Жизнь~

В обиход молодых супругов сразу же вошли карты Каждый день после
завтрака Жюльен, покуривая трубку и выпивая не спеша рюмок шесть или во-
семь коньяку, играл с женою несколько партий в безик. После этого она
поднималась к себе в спальню, садилась у окна и под стук дождя, бараба-
нившего в стекла, под вой ветра, сотрясавшего их, упорно вышивала волан
к нижней юбке. Порою, утомившись, она поднимала взгляд и смотрела вдаль
на темное море с барашками пены. Потом, после минутного беспредметного
созерцания, снова бралась за рукоделье.

Впрочем, больше ей и нечего было делать, так как Жюльен, чтобы пол-
ностью удовлетворить свое властолюбие и свои наклонности скопидома, сам
управлял всем хозяйством. Он обнаруживал жесточайшую скаредность, никог-
да не давал чаевых, до крайности урезал расходы по столу. С самого свое-
го приезда в Тополя Жанна заказывала себе к утру у булочника нормандский
хлебец, - Жюльен упразднил и этот расход и ограничил ее гренками.

Она ничего не говорила во избежание объяснений, споров и ссор, но,
как от булавочного укола, страдала от каждого нового проявления мужниной
скупости. Ей, воспитанной в семье, где деньги ни во что не ставились,
это казалось недостойным, отвратительным. Сколько раз слышала она от ма-
меньки: "Да деньги для того и существуют, чтобы их тратить". А теперь
Жюльен твердил ей "Неужто ты никогда не отучишься сорить деньгами?" И
всякий раз, как ему удавалось выгадать несколько грошей на жалованье или
на счете, он заявлял с улыбкой, пряча деньги в карман: "По капельке -
море, по зернышку - ворох! "

Но бывали дни, когда Жанна снова принималась мечтать. Работа отклады-
валась, руки ее опускались, взор заволакивался, и она вновь, как в деви-
ческие годы, сочиняла увлекательный роман, мысленно переживала чудесные
приключения И вдруг голос Жюльена, отдававшего приказания дяде Симону,
выводил ее из мечтательной дремы; она бралась снова за свое кропотливое
рукоделье, говоря себе "С этим покончено!" И на пальцы, вкалывающие иг-
лу, падала слеза.

Розали, прежде такая веселая, такая певунья, переменилась тоже Округ-
лые щеки ее утратили румяный глянец, ввалились и временами бывали зем-
листого цвета.

Жанна часто спрашивала ее:

- Уж не больна ли ты, голубушка?

И горничная неизменно отвечала:

- Нет, сударыня.

При этом она слегка краснела и спешила ускользнуть.

Она уже не бегала, как прежде, а с трудом волочила ноги и даже перес-
тала наряжаться, ничего не покупала у разносчиков, которые тщетно
прельщали ее атласными лентами, корсетами и разной парфюмерией.

В большом доме ощущалась гулкая пустота, он стоял мрачный, весь в
длинных грязных подтеках от дождей.

К концу января начался снегопад. Издалека было видно, как с севера
над хмурым морем проплывали тяжелые тучи, и вдруг посыпались белые
хлопья. В одну ночь занесло всю равнину, и наутро деревья стояли, оку-
танные ледяным кружевом.

Жюльен, обутый в высокие сапоги, неряшливо одетый, проводил все время
в конце" рощи, во рву, выходящем на ланду, и подстерегал перелетных
птиц, время от времени выстрел прерывал застывшую тишину по лей, и стаи
вспугнутых черных ворон, кружа, взлетали с высоких деревьев

Жанна, изнывая от скуки, спускалась иногда на крыльцо Шум жизни доно-
сился до нее откуда-то издалека, отдаваясь эхом в сонном безмолвии мерт-
венной и мрачной ледяной пелены

Немного погодя она слышала уже один лишь гул далеких волн да неясный
непрерывный шорох не пере стававшей падать ледяной пыли.

И снежный покров все рос и рос, все падали и падали густые и легкие
хлопья.

В одно такое серенькое утро Жанна сидела, не двигаясь, в своей
спальне у камина и грела ноги, а Розали, менявшаяся с каждым днем, мед-
ленно убирала постель Внезапно Жанна услышала за своей спиной болезнен-
ный вздох. Не оборачиваясь, она спросила:

- Что с тобой?

- Ничего, сударыня, - как обычно, ответила горничная.

Но голос у нее был надорванный, еле слышный

Жанна стала уже думать о другом, как вдруг заметила, что девушки сов-
сем не слышно. Она позвала:

- Розали!

Никто не шевельнулся. Решив, что Розали незаметно вышла из комнаты,
Жанна крикнула громче:

- Розали!

И уже протянула руку к звонку, как вдруг услышала тяжкий стон совсем
возле себя и вскочила в испуге

Служанка, бледная как мертвец, с блуждающим взглядом, сидела на полу,
вытянув ноги и опершись на спинку кровати.

Жанна бросилась к ней:

- Что с тобой, что с тобой?

Та не ответила ни слова, не сделала ни малейшего движения, безумными
глазами смотрела она на свою хозяйку и тяжело дышала, как от жестокой
боли. Потом вдруг напряглась всем телом и повалилась навзничь, стискивая
зубы, чтобы подавить вопль страдания.

И тут у нее под платьем, облепившим раздвинутые ноги, что-то зашеве-
лилось. Сейчас же оттуда послышался странный шум, какое-то бульканье,
как бывает, когда кто-нибудь захлебывается и задыхается; вслед за тем
раздалось протяжное мяуканье, тоненький, но уже страдальческий плач,
первая жалоба ребенка, входящего в жизнь.

Жанна сразу все поняла и в полном смятении бросилась на лестницу,
крича:

- Жюльен, Жюльен!

- Что тебе? - спросил он снизу.

- Там... там... Розали... - еле выговорила она.

Жюльен мигом взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки,
ворвался в спальню, резким движением поднял юбку девушки и обнаружил
омерзительный комок мяса; сморщенный, скулящий и весь липкий, он корчил-
ся и копошился между обнаженных ног матери.

Жюльен выпрямился со злым видом и вытолкнул растерянную жену за
дверь:

- Это тебя не касается. Ступай и пришли мне Людивину и дядю Симона.

Дрожа всем телом, Жанна спустилась на кухню, потом, не смея вер-
нуться, вошла в гостиную, где не топили с отъезда родителей, и стала с
трепетом ждать вестей.

Вскоре она увидела, как из дому выбежал слуга. Спустя пять минут он
возвратился с вдовой Дантю, местной повитухой.

Сейчас же на лестнице послышались шаги и суета, как будто несли ране-
ного; и Жюльен пришел сказать Жанне, что она может вернуться к себе.

Она снова села у камина, дрожа так, словно оказалась свидетельницей
катастрофы.

- Ну, как Розали? - спросила она.

Жюльен озабоченно и беспокойно шагал по комнате: казалось, его душит
злоба, он чем-то сильно раздражен. Сперва он не ответил, но немного по-
годя остановился перед женой:

- Как ты предполагаешь поступить с этой девкой?

Она с недоумением посмотрела на мужа.

- Как это? Что ты хочешь сказать? Я не понимаю.

Он сразу вспыхнул и заорал:

- Да не можем же мы держать в доме ублюдка.

Это озадачило Жанну, но после долгого раздумья она предложила:

- А как ты думаешь, мой друг, нельзя ли отдать его на воспитание?

Он не дал ей договорить.

- А платить кто будет? Ты, что ли?

Она снова стала искать выхода, наконец сказала:

- Отец должен позаботиться о ребенке. А если он женится на Розали,
все будет улажено.

Жюльен совсем вышел из себя и яростно рявкнул:

- Отец!.. Отец! А ты знаешь его... отца-то? Не знаешь? Ну, так как
же?

Жанна возразила возбужденно:

- Но не бросит же он девушку в таком положении. Тогда, значит, он
подлец! Мы узнаем его имя, пойдем к нему и потребуем объяснений.

Жюльен успокоился и снова зашагал по комнате.

- Дорогая моя, она не хочет назвать его имя. Неужели мне она не гово-
рит, а тебе скажет?.. Ну, а если он не пожелает жениться? Мы не можем
держать под своей крышей девушку-мать с ее отродьем. Понимаешь ты это?

Жанна упрямо твердила:

- Значит, он негодяй! Но мы его отыщем, и он будет иметь дело с нами.

Жюльен густо покраснел и снова повысил голос:

- Хорошо... А пока что?

Она не знала, что решить, и спросила его:

- Ну, а ты что предлагаешь?

Он с готовностью высказал свое мнение:

- Я бы поступил просто. Дал бы ей немного денег и отправил ко всем
чертям вместе с ее младенцем.

Но молодая женщина возмутилась и запротестовала:

- Никогда. Эта девушка - моя молочная сестра. Мы вместе выросли. Она
согрешила, очень жаль, но ничего не поделаешь. Я ее за это не вышвырну
на улицу, и, если иначе нельзя, я буду воспитывать ее ребенка.

Тут Жюльен совсем разъярился:

- Хорошую же мы себе создадим репутацию! Это при нашем имени и свя-
зях! Все будут говорить, что мы поощряем порок и держим у себя потаску-