подозрением, она на одном дыхании пробормотала:
хочу сказать, что... Мне ничего от тебя не надо. Вот Бог, а вот порог, и
забудем обо всем...
в ее рассыпанные по подушке волосы.
себя.
столь уж интенсивно, - пробормотала она с лихорадочным румянцем на ще-
ках.
против боли. Она была поглощена игрой чувств на его смуглом лице. На ка-
кое-то мгновение он страшно рассердился. Что случилась? - недоумевала
она. Не она начала эту бесстыжую сцену совращения в холле. Вся инициати-
ва принадлежала Рафаэлю, а Рафаэль, хотя и казался человеком импульсив-
ным, никогда не действовал по первому порыву. Он умел все просчитать, и
это было столь же для него естественно, как и дыхание. Он был самым неп-
редсказуемым мужчиной на свете. Его неуемное мужское эго должно было
быть удовлетворено, и ему следовало бы радоваться, что наконец-то он до-
ждался от нее именно того, чего добивался всю жизнь.
сама не понимает, что творит, и в этом допущении было что-то преда-
тельски успокоительное. Это снимало с нее ответственность за свои пос-
тупки и освобождало ее от общепринятых пут, делающих жизнь безопасной,
это верно, но и постной... "Позволь себе хоть чуточку безрассудства", -
как-то упрекнула ее Летиция. Сара, все еще бурно переживая впервые испы-
танные чувства, не могла не гладить его мускулистую грудь, накручивая на
кончики пальцев его курчавые жесткие черные волосы. Она с наслаждением
пробовала безрассудство на вкус и не замечала его неподвижной холоднос-
ти. Веки у нее сомкнулись... Быть безрассудной - хорошо... Безрассудство
- это как путевка в рай.
Было еще светло. Лицо ее выражало полное недоумение. Она медленно села,
морщась от незнакомой легкой ломоты во всем теле. У нее болела голова, и
страшно хотелось пить. Постепенно коварная память вернула ее к действи-
тельности, ее бросало то в жар, то в холод.
она себя. Как могла я допустить такое? Как случилось, что самый безобид-
ный обед вдруг привел к таким ужасным последствиям?
когда и ничего не происходило так, как могло показаться с первого взгля-
да. Он, наверное, сейчас смеется над ней, над своей бывшей фригидной же-
ной, которую теперь он может заставить дрожать и кипеть, просто коснув-
шись ее пальцем. Ей стало до слез жалко себя.
ему свое полное безразличие. Сейчас, вспомнив методы, которые для этого
избрала, она даже съежилась. Горечь и ревность довели ее до крайности, и
вот теперь он был вправе думать о ней как о неразумном подростке. В рес-
торане, почувствовав ее слабинку, он воспользовался испытанным приемом и
нанес ей удар в самое уязвимое место. Что ж, по крайней мере она может
утешать себя мыслью, что все это старо как мир. К тому же Рафаэль имел
привычку бороться до конца. Для него все средства хороши; мысль о форе
более слабому противнику ему, видимо, даже и не приходила.
шая, небрежно откинувшись на стуле, ее болтовню, которой она выдавала
себя с головой. Видимо, он прекрасно понял, что она не в состоянии оце-
нивать свои поступки. Но странным казалось ей то, что он сознательно ее
соблазнял. В конце концов ее столь долго сдерживаемые эмоции взяли
верх...
лись по крайней мере по четыре раза в год. Карен легко скользила по
сверкающей поверхности любви, ловко избегая малейших столкновений. Саре
же "посчастливилось" попасть на улицах Парижа в переделку, сравнимую
разве что с тяжелейшей дорожной аварией, и вот с тех пор она так и живет
в зоне повышенного риска.
забросила подальше. И теперь скорее позволит сжечь себя на медленном ог-
не, чем сознается в своих чувствах. Любить мужчину, нанесшего тебе удар,
- дурной тон. Но поскольку обмануть себя ей не удавалось, то приходилось
мириться с собственной презренной слабостью. Она любила Рафаэля как и
раньше, и любой психолог сказал бы ей, что она просто мазохистка. В кон-
це концов, с неожиданной горечью созналась она себе, Рафаэль даже и не
представлял, что он с ней сделал.
минание об этом заставляло ее содрогаться. Она предпринимала неимоверные
усилия, чтобы загнать назад, в темный угол, воспоминания о тех кошмарных
днях, когда у нее отняли самые элементарные человеческие права. Потеря
физической свободы и ужас от сознания собственного бессилия несколько
притупили боль, причиненную ей неверностью Рафаэля. Чувство самосохране-
ния отодвинуло гордость на второй план. Сара поняла это только через
несколько недель. Запертая в четырех стенах, лишенная какого бы то ни
было общения с внешним миром, она очень скоро сообразила, что ее
единственным союзником в борьбе против отца мог быть только Рафаэль. А
он все не приходил и не приходил, и дракона было некому убить. Потеряв
последнюю надежду, она похоронила себя и вернулась вновь к жизни лишь
через какое-то время. До сих пор она все еще временами просыпалась среди
ночи в холодном поту.
щитная оболочка, состряпанная из горького антагонизма и недоверия, дала
трещину. И вот... вот результат того, что она вновь доверилась Рафаэлю,
подумала она, осматривая смятую постель. Это катастрофа. Сердце у нее
упало, и она зарделась от стыда. Слава Богу, у него хватило порядочности
уйти прежде, чем она проснется. Толкнув дверь, она вышла в холл и так и
приросла к полу.
Бен, скрестив ноги, сидели подле Рафаэля.
чтобы не разбудить тебя.
нем? Насмешка, триумф, презрение? В общем, это не имеет никакого значе-
ния. Никогда ей не забыть того, что произошло между ними всего лишь пару
часов назад, когда она буквально рыдала от удовольствия в его руках.
ку.
изнесла это слово.
не знал, где нас искать.
обожанием глядя на отца и не понимая, что причинил матери боль. - И на
дедушку с бабушкой мы не похожи.
Джилли. - Испанцы живут в Испании и говорят по-испански.
в повестке дня, - поджав губы, сказала Сара.
молчать.
ва, встали и смиренно отправились к себе в комнату. Им очень не хотелось
этого делать, но возражать они не стали. Рафаэль держал в руках какие-то
невидимые ниточки, и ее дети безропотно ему подчинялись. Они пришли не
больше часа назад, но он уже завоевал их симпатии. Причем без малейшей
помощи с ее стороны и даже в ее отсутствие. Правильно говорят, яблочко
от яблони... Они настолько похожи, что тут же потянулись друг к другу.
тесной. Он был при полном параде, и она почувствовала себя в невыгодном
положении. Он остановил на ней взгляд своих темных, непроницаемых, как
ночь, глаз, и ее злость каким-то странным образом улетучилась, и теперь
она чувствовала себя отчаянно неуверенно.
которую так неожиданно оказалась ввергнутой.
неуверенно, отвернулась.
лой сжимала кулаки, что кончики пальцев ее покраснели. - Ты можешь ви-
деться с ними когда захочешь, я не собираюсь тебе мешать.