проводник-маргуш, смолоду ходивший в Хорезм и Сугду. - Надо спросить у
этих язычников, где сейчас Томруз.
Гау-Барува.
не видим - они нас видят. Хитрецы.
бархане. Маргуш как-то по-особому помахал рукою:
Утана и Гау-Барува двинули коней навстречу. Дахи остановились. От шайки
отделился бродяга с курчавой бородой до глаз. Злой и настороженный, он
приблизился, крадучись по-рысьи и опасливо поглядывая на чужаков, шагов на
пятнадцать и мягко придержал лошадь.
сторону.
и закончил, тонко и странно привизгнув на звуке "и": - И-и-и-хо!..
Гау-Баруву и вздохнул сдавленно:
страшится. Бродяга-то сам труслив, как суслик молодой! Не видишь разве? -
Гау-Барува кинул вслед торопливо удалявшемуся кочевнику пренебрежительный
взгляд.
нам?.. Бойся их, Гау-Барува! Бойся их.
добывал немало степных антилоп - больших, горбоносых и маленьких, похожих
на коз. Поэтому никто не упрекал сына Томруз за безделье, за то, что ушел
с пастбищ, от лошадей. Делай, что можешь, что тебе по душе - лишь бы
вносил свою долю в припасы для родового котла.
сейчас - прибавилось у женщины забот, не один сын теперь у матери, а
тысячи сыновей. Некогда посидеть у костра, пошить, посудачить, потрепать
шерсть, языком потрепать в кругу подруг. Не то что язык почесать - волосы
расчесать некогда.
отказывалась, что не хотела, ленилась послужить сакам аранхским - доверие
вызывало человеческую гордость: заметили, отличили, - а потому, что
боялась, сможет ли, как надо, родичам послужить.
до полуночи ездила из стана в стан, от шатра к шатру, сама выведывала,
кому хорошо, кому плохо живется. Где тут разговаривать со Спаргапой.
подать голос, как сын, словно черепаха - в панцирь, прятался в
непробиваемую волну отчужденного молчания. Мать не обижалась.
выветрится из сердца Спаргапы. Остынет, успокоится сын - вернется ко мне".
избегал стрелка, как и всех сородичей. Увиделись случайно при перекочевке.
юнцу - сильно привязался к нему после смерти Наутара.
просил, чтоб я кричал за тебя на совете.
Спаргапы. Он изменился. Но в чем? Остепенился? Нет. В нем появилось что-то
чужое, непонятное Хугаве.
табунщик.
- Я и без фазанов обойдусь. Довольно и того, что могу за триста шагов
пробить насквозь антилопу. И - человека, если понадобится.
полудетскую, быстро угасающую злость, а зрелую, беспощадную жестокость
оскорбленно замкнувшегося человека.
Хугава, отодвигаясь.
сын Томруз тайно гордился, любовался ею, приятно для себя преувеличивая
эту перемену, вполусерьез играя мрачного изгоя, как делал бы на его месте
любой другой обиженный юнец. Прежнего Спаргапу украли. Перед Хугавой стоял
хмурый иноземец, незнакомый и опасный.
подменили.
тормошит дочь, спящую в повозке. Пять дней назад племя дривиков прибыло с
юга и перелетной птичьей стаей, опустившейся на отдых и кормежку,
остановилось у речной излучины хатрах [хатр - мера расстояния у древних
племен Турана, 1,5 километра] в сорока от старого лагеря.
открытым небом. Женщины - в громоздких повозках, где хранятся запасы и
утварь, где проходит при долгих переездах вся жизнь "длинноволосых": на
ходу они мирно рожают, пеленают детей, шьют, вышивают, мнут кожу, прядут
пряжу.
она вовсе не спала; девушка жмурится и, ничего не понимая со сна, быстро
ощупывает бок.
наименование парфян, значит "ребро", "бок", "край". Почему эти два
знаменитых народа выбрали себе столь необыкновенные названия?
дальних окраинах земель, занятых союзом западно-иранских племен. Первые -
на юге, у Персидского залива, вторые - на северо-востоке, на подступах к
Большой Соляной пустыне.
в белилах, и румянах, с подведенными глазами, с бородами, выкрашенными
хной, важно и чинно, точно павлины, выступали Утана и Гау-Барува во главе
пестрой и пышной свиты.
достоинством переступили через жирных баранов, зарезанных только сейчас,
прямо у их ног - так велит обычай.
себе на уме, другой озабоченный, тоже невеселый. Табунщик все
приглядывался к сыну Томруз, стараясь понять, какой дух в него вселился.
точно слепой, нащупал плечо Хугавы, крепко вцепился, будто хотел сломать.
гостей. Помнила Райада, дочь Фрады, юного Спара? Помнила. Часто думала о
нем, особенно по ночам, когда вокруг тихо, когда она одна. Грустила, порой
даже плакала навзрыд. Но сейчас - сейчас Райада забыла не только о Спаре.
О родном отце - и то забыла. До чего красивы эти персы, эти мужчины с
канала Арахту.
локоть обессилевшего Спаргапу.
руку с его крутого плеча. Рука упала и со стуком ударилась о висящий у
правого бедра короткий меч. Скрюченные пальцы медленно сомкнулись на
костяной рукоятке.
косясь в сторону персов. - Повыдергивать бы ваши перья. Таких вот фазанов
подстреливай, Хугава-меткач!
пока не поздно. Может, и впрямь женить юнца на Райаде? Нет, не выйдет -
Томруз не выносит Фрады, как змея - запаха мяты.
отец и дочь, бесповоротно с пути собьют. У Фрады - темная душа. На днях
табунщик обратился к нему с такими словами: