Чтение 18–й страницы книги ~Гонители~

позорной смертью и мне не хочется. Да и о тебе я должен подумать.

Он привалился спиной к колесу, вытянул больные ноги, принялся растирать
колени, охая и вздыхая. Ну и время пришло! Своего зятя бойся,
соплеменников бойся, какому-то Джамухе покоряйся... Куда несет людей? Чего
они хотят, чего добиваются?

Алджу травинкой гонял по земле зеленовато-черного жука. К повозке
подошла лошадь, почесала морду о войлок крыши. Алджу пугнул ее, бросил
травинку.

- Отец, мы должны предупредить Тэмуджина.

- Нельзя. Я дал клятву.

- Но я не давал никакой клятвы! У меня есть ловкий нукер. Он пройдет
там, где и сытая змея не проползет.

- Ты мне ничего не говори. Зачем мне знать, что и как сделаешь? Лучше
разведи огонь, принесем жертву духам, пусть они уберегут и меня, и тебя, и
весь наш род. Потом поступай как знаешь.

- Ты боишься, отец?

- Такого еще никогда не бывало. Помоги, небо, пережить лихое время!

Загремели барабаны. Под их торжественный рокот по стану поехал гурхан
Джамуха. Белый конь приплясывал под ним, рвал поводья. С плеч Джамухи
широкими складками ниспадала огненно-красная накидка. Юные звонкоголосые
воины выкрикивали приглашение гурхана отведать его вина и кумыса.

XII

Вниз по Керулену на восход солнца быстро двигались тысячи воинов. Сухая
земля гудела под копытами, как шаманский бубен. Колыхались хвосты тугов
нойонов сотен и нойонов племен, покачивались копья. Далеко впереди и
слева, справа рыскали дозоры на быстроногих конях. Черным потоком,
неудержимым, неостановимым, катилось по долине Керулена войско Ван-хана и
хана Тэмуджина.

В простой одежде, с коротким мечом на широком поясе, неотличимый от
воинов, хан Тэмуджин то мчался в голову войска, то скакал в хвосте, его
глаза все видели, все замечали. Усталых подбадривал, ленивых подгонял
суровым окриком, а то и плетью. К нему подлетали туаджи и, почтительно
выслушав повеление, уносились передавать его нойонам. Хан Тэмуджин крепко
держал в руках поводья, и войско было послушно ему, как хорошо объезженный
конь.

У него была и еще одна забота - Ван-хан. Кэрэиты были уже на пути в
свои кочевья, когда хан Тэмуджин получил весть о сговоре нойонов племен и
возведении Джамухи в гурханы. Едва выслушав посланца брата Борте, он
вскочил на коня и поскакал догонять кэрэитов. Ван-хан остановил войско,
созвал в своей юрте совет нойонов. Ничего хорошего это Тэмуджину не
сулило. Нойоны были озлоблены на него за то, что не отдал им на
разграбление курени тайчиутов, недовольны Ван-ханом, легко уступившим свою
часть олджи - добычи. Но все оказалось даже хуже, чем он думал. Из того,
как они восприняли весть об избрании Джамухи гурханом, он понял, что тут
полно тайных доброжелателей анды. Прыщавый, желчный Арин-тайчжи что-то
прошептал на ухо Нилха-Сангуну и Эльхутуру, громко спросил:

- Мы собрались подсечь поджилки скакуну за то, что на скачках опередил
других?

- Хан Тэмуджин чего-то испугался. А чего - я понять не в силах,-
рассудительно заговорил Эльхутур.- Нойоны племен вольны поступать как им
хочется. Они захотели видеть над собой достойного - избрали
Джамуху-сэчена. Могли бы поставить над собой и нашего Ван-хана, и тебя,
хан Тэмуджин...

- Могли бы, но не пожелали? Ты это хотел сказать?- Тэмуджин положил на
колени подрагивающие руки, начал пригибать пальцы - раз, два, три...

- Я не о том,- возразил Эльхутур, но так, словно хотел подтвердить:
правильно, это и хотел сказать.

- И я не о том,- едва сдерживая раздражение, сказал Тэмуджин.- Пусть
нойоны ставят над собой кого угодно!- Ему противно было хитрить, но что
делать?- Суть не в том, что им захотелось иметь своего гурхана. И не в
том, что гурханом стал мой анда Джамуха.- Конечно, для него имело значение
- огромное!- и то, и другое.- Суть в том, что под тугом анды Джамухи наши
зложелатели идут на нас. Ты это, Эльхутур, понять не в силах.

- Может быть, идут, а может быть, и нет,- сказал Нилха-Сангун.- Почему
мы должны верить какому-то перебежчику?

- Другому перебежчику ты почему-то поверил сразу. Меня это до сих пор
удивляет.

- Не часто ли напоминаешь о прошлом?- спросил Ван-хан.

Слушая спор, хан шевелил блеклыми старческими губами, будто повторял
слова говорившего или творил молитву, и было видно, что речи нойонов и
Тэмуджина ему одинаково не по душе, что он смятенно ищет что-то одному ему
известное и никак не может найти. Почтительно, но с обидой в голосе
Тэмуджин сказал Ван-хану:

- Я не хочу быть похожим на человека, который каждый день у порога
своей юрты спотыкается об один и тот же камень. Еще не зажили старые
ссадины, а мы можем получить новые или поломать ноги. Как же мне не
напоминать о прошлом, хан-отец? Камень лежит у порога. Его надо или убрать
или поставить юрту в другом месте.

Ван-хан провел ладонью по задумчивому, печальному лицу.

- Устал я. Сколько можно! Даже железо, если его сгибать и разгибать в
одном месте, ломается... Все чего-то хотят от меня, чего-то требуют...

- Хан-отец, я ничего от тебя не хочу, тем более не требую. Как бы я
посмел! Все, что у меня есть, я получил с твоей помощью. Мое сердце
переполнено сыновней благодарностью... Хан-отец, я только хотел
предупредить тебя. А уж ты поступай по своему разумению. Я, конечно, буду
защищать свой улус. Возможно, даже скорее всего, погибну. И, умирая, буду
жалеть об одном-уже не смогу никогда, ничем помочь моему хану-отцу,
отплатить за его великую доброту.

Его слова растрогали старого хана.

- Зачем так говоришь? Могу ли оставить тебя одного в это трудное
время! Судьба нас связала навеки. Но Джамуха...

- Хан-отец, Джамухой правят злые люди!

Конечно, думал Тэмуджин совсем иначе. Он знал, сколько усилий прилагал
анда Джамуха, чтобы натравить на него нойонов разных племен, правда, не
предполагал, что ему удастся что-либо сделать. Джамуха - враг ловкий,
умный, неутомимый. Но говорить об этом хану преждевременно. Не поверит.

- Злые люди...- Ван-хан помолчал, разглядывая свои руки со взбухшими
синими жилами,- Нойоны...- Он поднял голову, и взгляд его стал строгим.-
Мы двинемся навстречу Джамухе. Но, я думаю, до сражения дело не дойдет.
Сам поговорю с ним.

Тэмуджину было пока достаточно и этого. В походе он умело взял
управление войском в свои руки, благо что Ван-хан не желал утруждать себя
мелкими заботами, а Нилха-Сангуна Тэмуджин сумел спровадить с дозорными.
Все войско, покорное его воле, стремительно двигалось на восток. И там,
где прошли всадники, оставалась полоса помятой спутанной травы, будто ее
градом побило. Запах горячей пыли и горькой полыни смешивался с кислым
запахом лошадиного пота. Тэмуджин не давал отдыха ни людям, ни коням.
Короткий привал в полдень, остальное время от утренней до вечерней зари -
в пути. Он очень спешил. Надо было упредить Джамуху, не дать ему
возможности собрать все силы, свести их в одно целое, подготовить к битве.

Этот поход был в тягость Ван-хану. Задумчивый, невеселый, в черном
халате и черной войлочной шапке похожий на старого ворона, сидел он в
широком, покойном седле, опустив поводья на луку, поверх голов воинов,
поверх коней и боевых тугов смотрел на голубые сопки, плывущие в мареве,
как караван льдин по весенней реке. О чем он думал? Что видел за голубыми
далями? Хан, видимо, всерьез верит, что может примирить его и Джамуху.
Возможно, Джамуха даже и согласится на примирение. А что будет потом? Кто
сможет спокойно спать в юрте, зная, что в ней ползает змея? Даже
переговоры затевать с Джамухой никак нельзя. Такие переговоры все равно
что удар ножа по натянутой тетиве лука.

На дню несколько раз Тэмуджин подъезжал к Ван-хану, на ночевках спал в
его юрте - ограждал старика от соприкосновения о нойонами и
Нилха-Сангуном, был с ним по-сыновьи ласков и почтителен. Такое
обхождение, видел, было по сердцу хану, он оттаивал, становился
разговорчивым, начинал вспоминать трудные годы своего детства, отрочества.

- Ты все время благодаришь меня,- говорил он.- Кто падал сам, тот
всегда поможет встать другим. А когда помог и человек окреп, набрался сил
на твоих глазах, становится он близок твоему сердцу. Вот ты... И Джамуха!
Оба вы мои сыновья...

И он ждал, что Тэмуджин откликнется, подхватит разговор. Но Тэмуджин не
хотел и единым, даже вскользь оброненным словом поддержать надежды хана на
мир и согласие между его назваными сыновьями. Скоро тот почувствовал это,
спросил прямо:

- Почему не любишь Джамуху?

- Где, когда я говорил, что не люблю?

- Поживешь с мое, многое будешь понимать и без слов.

Пыль набилась в морщины, глубже прорезала их, оттого лицо хана казалось
болезненным, а сам он сильно постаревшим. Седые косицы за ушами резко
выделялись белизной и усугубляли тусклость лица.

- Плохо все, хан Тэмуджин... Оба вы молоды и часто не ведаете, что
творите.

- Не так уж и молоды, хан-отец. Но ты жил больше, твои глаза многое
видели. Потому я всегда делал так, как ты скажешь. Но ты, хан-отец,
почему-то не всегда и не все говоришь мне. Думаю об этом, и скорбью
наполняется моя душа.

- О чем ты?..

- Прости, хан-отец, что снова напоминаю старое. Но я до сих пор не
могу понять, почему ты покинул меня на растерзание найманам. Ты говорил