при первом взгляде.
матрона. Тип ее был не южный. Марциан уже сказал, что Зоя была славянка по
происхождению. Черты ее лица были несколько крупны, но очень гармоничны.
Фигура ее была также крупная, мощная. Одета она была со всей возможной по
тому времени роскошью.
при этом взгляд ее, скользнув по первому, несколько дольше остановился на
македонянине.
счастливый, как никогда в жизни, день!
в такое глухое время, мы здесь встретим нашу великолепную, нашу
несравненную Зою?.. О, я уверен, что даже древний Писистрат - в зените
своего счастья...
в разладе с твоей головой. Бери пример с твоего товарища, он молчит в то
время, когда ты сыплешь словами.
почтенного македонянина от восторга встречи с тобой язык прилип к гортани.
македонянину.
скалистой родине и в самом деле не привыкли выражать волнующие душу
чувства словами... Для этого необходимы дела.
иду сообщить поскорее моим зеленым радостную весть: скоро ристалище...
смиренным видом, потупив в землю глаза. Он скорее почувствовал, чем увидел
обращенный к нему полный удивления взгляд Зои.
Марциан сделал ей едва заметный знак, из которого она поняла, что в
императорских покоях случилось нечто такое, что в самом недалеком будущем
обещает Византии нового временщика.
порфирогенету...
Ингериной.
Зоя. - Разве ты меняешь свой цвет?
бедности...
Однако, мы долго оставляем его одного... Подойди же сюда, благородный
Василий!
весь этот разговор, как ни тихо вели его собеседники. В душе он был очень
рад ему. Хитрый и сообразительный македонянин прекрасно понимал, что все
эти таинственные переговоры и сообщения знаменуют собой его несомненный
успех. Как крысы покидают корабль пред его близким крушением, так точно
они стадами являются на судно, недавно оставленное, но снова снаряжаемое в
далекий путь, потому что ожидают, что на этом корабле будет собрана масса
всевозможных запасов, которыми можно будет вдоволь поживиться. Точно так
же и в роскошной Византии ее пышные царедворцы всегда покидали того, на
кого падала хотя бы тень немилости императора, и в то же время курили
фимиам всякому, кто сумел привлечь к себе внимание правителя. Македонянин
был простого происхождения. Детство, юность, молодость он провел на
приволье своей родины. Только двадцати пяти лет от роду появился он в этом
великолепном городе. Поэтому он не совсем еще был опошлен придворной
жизнью, хотя природный ум его ясно представлял ему общую картину положения
дел. Василий прекрасно знал цену этим ухаживаниям, а потому и не особенно
обращал на них внимание.
что она близка и к Ингерине. Если это так, то через нее Василий мог знать
все о дорогой ему женщине, пожертвованной им ради удовлетворения своего
честолюбия. Может быть, она даже поможет ему хоть изредка видеться с ней.
Потом это устроится само собой, если только ему удастся создать себе
прочное положение около порфирогенета, но пока не мешает запастись
расположением этой Зои.
видно и при первом взгляде на нее. В Византии говорили, что она сперва
была рабой и куплена уже умершим теперь патрицием Романом на рынке
невольников. Роман был стар, развратен, пресыщен жизнью, но Зоя так повела
себя с ним, что сумела окончательно овладеть стариком. Ради нее Роман
позабыл все на свете. Он был увлечен молоденькой славянкой настолько, что
не задумался даже жениться на ней и сделать ее, таким образом, полной
госпожою в своем доме. Однако, он скоро умер, оставив Зою полной своей
наследницей. Та недолго горевала по старику и вышла замуж за фаворита
императрицы Феодоры, вдовы покойного Феофана и матери уже царствовавшего
тогда малюткой Михаила-порфирогенета. Благодаря этому, она попала ко двору
и держала себя так удачно, что когда возмужавший Михаил заключил в
монастырь свою энергичную мать, она сумела остаться на высоте, а не пала
вместе с Феодорой, как этого можно было ожидать. С тех пор она постоянно
была при дворе, хотя и второй ее муж скоро умер. Злые языки Византии
поговаривали, что всем своим положением она безусловно обязана была
Вардасу, дяде Михаила-порфирогенета, ставшему еще при жизни второго мужа
Зои ее неизменным покровителем. Теперь Вардас был болен. Зоя знала, что,
если он умрет, разрушится и ее могущество. Она не показывала виду, но в
душе сильно беспокоилась за свое будущее... Вот почему она обратила
особенное внимание на македонянина, предчувствуя в нем так же, как и
Марциан, новое яркое светило византийского двора.
твоей родины похожи на тебя?
Василий. - Действительно, у нас в Македонии говорят, что скромность -
лучшее украшение мужей.
сказала она. - Но вот что: хотя Марциан и сказал мне, что вы оба идете
сообщить вашим друзьям радостную весть о начале ристалищ, я вижу - вы
все-таки не особенно спешите. Если это так, пойдемте со мной, я
отправляюсь к Склирене и тебе, Василий, советую заслужить ее
расположение... Идем!
меня ждала сама смерть, я готов был бы и с нею встретиться в покоях
Склирены.
чудные очи?
я не узнаю тебя, Марциан!
Прогремит гром, соберутся тучи, сверкнет молния, а затем снова все ясно и
светло, снова светит радостное солнце... Но что там за шум?
громкие голоса, хохот и отчаянные крики о помощи.
виден был связанный крепко-накрепко веревками какой-то человек, для
которого императорские гвардейцы не жалели пинков и самых отборных
ругательств.
таких же цветов, какая была и на Марциане. Около него двое солдат скорее
тащили, чем вели молоденькую девушку.