совестно прятаться за двери, да притом и убеждение в любви
Маши к Василью, признаюсь, несколько охладило меня.
Окончательно же исцеляет меня от этой несчастной страсти
женитьба Василья, для которой я сам, по просьбе его,
испрашиваю у папа позволения.
благодарить его, и Маша, в чепчике с голубыми лентами, тоже за
что-то благодарит всех нас, целуя каждого в плечико, я
чувствую только запах розовой помады от ее волос, но ни
малейшего волнения.
недостатков, исключая, впрочем, главного, которому суждено
наделать мне еще много вреда в жизни, - склонности к
умствованию.
мое самолюбие, я любил сидеть в его комнате, когда у него
бывали гости, и молча наблюдать все, что там делалось. Чаще
других приходили к Володе адъютант Дубков и студент князь
Нехлюдов-Дубков был маленький жилистый брюнет, уже не первой
молодости и немного коротконожка, но недурен собой и всегда
весел. Он был один из тех ограниченных людей, которые особенно
приятны именно своей ограниченностью, которые не в состоянии
видеть предметы с различных сторон и которые вечно увлекаются.
Суждения этих людей бывают односторонни и ошибочны, но всегда
чистосердечны и увлекательны. Даже узкий эгоизм их кажется
почему-то простительным и милым. Кроме того, для Володи и меня
Дубков имел двоякую прелесть - воинственной наружности и,
главное, возраста, с которым молодые люди почему-то имеют
привычку смешивать понятие порядочности (comme il faut), очень
высоко ценимую в эти года. Впрочем, Дубков и в самом деле был
тем, что называют "un homme comme il faut"*). Одно, что было
мне неприят но, - это то, что Володя как будто стыдился иногда
перед ним за мои самые невинные поступки, а всего более за мою
молодость.
невысокий крутой лоб, непропорциональная длина рук и ног не
могли быть названы красивыми чертами. Хорошего было в нем
только - необыкновенно высокий рост, нежный цвет лица и
прекрасные зубы. Но лицо это получало такой оригинальный и
энергический характер от узких, блестящих глаз и
переменчивого, то строгого, то детски-неопределенного
выражения улыбки, что нельзя было не заметить его
заставляла его краснеть до самых ушей; но застенчивость его не
походила на мою. Чем больше он краснел, тем больше лицо его
выражало решимость. Как будто он сердился на самого себя за
свою слабость.
Володей, заметно было, что только случай соединил его с ними.
Направления их были совершенно различны: Володя и Дубков как
будто боялись всего, что было похоже на серьезные рассуждения
и чувствительность; Нехлюдов, напротив, был энтузиаст в высшей
степени и часто, несмотря на насмешки, пускался в рассуждения
о философских вопросах и о чувствах. Володя и Дубков любили
говорить о предметах своей любви (и бывали влюблены вдруг в
нескольких и оба в одних и тех же); Нехлюдов, напротив, всегда
серьезно сердился, когда ему намекали на его любовь к какой-то
рыженькой.
над своими родными; Нехлюдова, напротив, можно было вывести из
себя, с невыгодной стороны намекнув на его тетку, к которой он
чувствовал какое-то восторженное обожание. Володя и Дубков
после ужина ездили куда-то без Нехлюдова и называли его
красной девушкой...
разговором, так и наружностью. Но несмотря На то, что в его
направлении я находил много общего с своим - или, может быть,
именно поэтому, - чувство, которое он внушил мне, когда я в
первый раз увидал его, было далеко не приязненное.
вид, но более всего совершенное равнодушие, которое он мне
оказывал. Часто во время разговора мне ужасно хотелось
противоречить ему; в наказание за его гордость хотелось
переспорить его, доказать ему, что я умен, несмотря на то, что
он не хочет обращать на меня никакого внимания. Стыдливость
удерживала меня.
читал какой-то французский роман, когда я, после вечерних
классов, по своему обыкновению, вошел к нему в комнату. Он на
секунду приподнял голову, чтобы взглянуть на меня, и снова
принялся за чтение - движение самое простое и естественное, но
которое заставило меня покраснеть. Мне показалось, что во
взгляде его выражался вопрос, зачем я пришел сюда, а в быстром
наклонении головы желание скрыть от меня значение взгляда. Эта
склонность придавать значение самому простому движению
составляла во мне характеристическую черту того возраста. Я
подошел к столу и тоже взял книгу; но, прежде чем начал читать
ее, мне пришло в голову, что как-то смешно, что мы, не
видавшись целый день, ничего не говорим друг другу.
книгу и начал читать.
молча с Володей, но достаточно было только присутствия даже
молчаливого третьего лица, чтобы между нами завязывались самые
интересные и разнообразные разговоры. Мы чувствовали, что
слишком хорошо знаем друг друга. А слишком много или слишком
мало знать друг друга одинаково мешает сближению.
стол. Дубков и Нехлюдов, в шинелях и шляпах, вошли в комнату.
подергивая плечом, вышел из комнаты.
звал Дубков; что он отказывался потому только, что у него не
было денег, и что он вышел затем, чтобы у дворецкого достать
взаймы пять рублей до будущего жалованья.
руку.
после обеда у покойницы бабушки, она как-то при них,
разговорившись о нашей будущности, сказала, что Володя будет
военный, а что меня она надеется видеть дипломатом, в черном
фраке и с прической a la coq, составлявшей, по ее мнению,
необходимое условие дипломатического звания.
догадываются, зачем вышел Володя.
он утвердительно, объясняя мою улыбку. - У меня тоже нет
денег, а у тебя есть, Дубков?
нем весьма тщательно несколько мелких монет своими
коротенькими пальцами. - Вот пятацок, вот двугривеницик, а то
ффффю! - сказал он, делая комический жест рукою.
что у тебя нет денег. Возьми мой билет, коли хочешь.
Лукьяненко Сергей
Акунин Борис
Русанов Владислав
Грабб Джеф
Круз Андрей
Бажанов Олег