стесненно-замирающим сердцем.
девушка была занята распутыванием темной истории; хор противоречивых
догадок, лишенных основы и связи, мучил ее сердце, и, устав, бросила она
это, присматриваясь к уличному движению, чтобы легко вздохнуть. Понемногу ей
удалось если не рассеяться, то восстановить равновесие; дрогнув последний
раз в знобком отвращении плечиками, она стала осматриваться, заметив, что
удалилась от центра. Улицы были серее и малолюднее, толпа неряшливее;
громоподобные вывески сменились ржавыми листами железа с темными буквами,
из-за оград свешивалась чахлая зелень. Открытые двери третьеразборного
трактира приманили аппетит Тави; усталая и проголодавшаяся, войдя с
сумрачным видом, села она к столу с грязной скатертью и спросила рагу, что
немедленно и было ей подано, - неприглядно, но отменно горячо, так что
заболели губы. Не обращая внимания на взгляды обычных посетителей заведения,
Тави храбро занялась кушаньем, в котором соли и перцу было, может быть,
больше всего прочего, и, залив жжение горла стаканом воды, вышла,
настроенная практически.
семи вечера? В семь отходил поезд. Но простодушный, великодушный Крукс мог
теперь, ничем не утруждая себя, сообщить ей свой адрес туда, где ее нет.
"Если сделать так... - рассуждала она, обрекая медальон, подарок покойной
матушки, кассе ссуд и решаясь продать новую шляпу, картонка с которой
покачивалась на ее локте, - ну, шляпу можно продать; а за медальон ..." - И,
погрузясь в точный расчет, пошла она, приговаривая: - Если так и так, будет
вот так и этак... Или не так? А как?
голову, с удивлением слушая странный золотой звон, тихий, как бред ручья в
неведомой стороне. Пустынно было на улице, лишь далеко впереди смутные
фигуры мелькали на перекрестке; справа же двигалась шагом извозчичья
подвода; спал или дремал возница, опустив голову, накрытую рваной шляпой, -
понять было мудрено. Казалось, выехала подвода из соседних ворот, из тех,
что со стуком закрывались уже, показывая внизу чьи-то отходящие ноги. С
каждым шагом понурой лошади подвода, трясясь, сеяла тот чистый кисейный
звон, к которому прислушивалась удивленная девушка
холстом, свисавшим, касаясь колес, высилось подобие тиары, выставляя
неопределенные очертания углами складок, мешающих собрать намеки форм
странного груза в какое-либо достоверное целое. Эта, по-видимому, легкая
поклажа тихо покачивалась из стороны в сторону, звуча, словно человек вез
груду тамбуринов. Не вытерпев, Тави подошла ближе, спрашивая: - Скажите вы
мне, пожалуйста, что это у вас так звенит?
прерванных вопросом, достоинство которого было для него тупой и темной
загадкой.
ползущие мысли на более быстрый ход. - Ну, звенит, а вам что до этого?
Идите-ка себе с богом - Здесь, по опыту доверяя лошади, которой кнут был
только приятен, так как отгонял оводов, апатично стегнул он животное, но оно
только помахало хвостом, выразив гримасой задней ноги фальшивое оживление, и
не быстрее чем раньше, свернуло за угол, на шоссе
зеленый просвет Все шоссе покрыто было народом, спешившим, как на пожар,
размахивая листками, бежали газетчики; тележки торговцев фруктами и
прохладительными напитками неслись среди экипажей, полных дам и щегольски
одетых мужчин; под ногами шныряли уличные собаки, лая на тех собратьев, чьи
расчесанные тельца степенно следовали впереди шелковых юбок, в меру длины
цепочек, прикрепленных к ошейникам. Кричащий букет мелькнул в стеклах
автомобиля, изрыгающего густые, жуткие заклинания; гарцуя, стремились
всадники; костыли нищих, влекомые ради быстроты хода под мышками, резво
колыхались среди зонтиков и тростей; матери тащили задыхающихся детей с
неописуемым отчаянием в их раскрасневшихся личиках; поджимая губы, семенили
старушки; мальчишки неистово голосили, мчась по мостовой, как в атаку. Здесь
таинственная подвода скрылась и затерялась, а Тави спросила первого
встречного: "Куда спешит весь этот народ?"
значит, не знаете: сегодня "мертвые петли"" Полеты! Полеты! - в виде
пояснения прокричал он, бесцеремонно опередив девушку.
забежала она в первую лавку, наскоро упросив взять до вечера на хранение
свою мешающую поклажу, и двинулась с той же быстротой, как толпа, к
неизвестному месту. Вспоминая время от времени о заботе по возвращению
домой, успокаивалась она тем, что ощупывала под платьем медальон и мысленно
открывала картонку. - Вот они, деньги'. - приговаривала неудачливая
путешественница. Толпа, солнце и сознание независимости развеселили ее Тем
временем шоссе свернуло под углом к полю; прямо же, если продолжить его
линию, стояла высокая каменная стена, за которой среди сомлевших в жаре
деревьев виднелся изгиб китайской крыши с флагом над ней, раскрытое
пространство ворот пестрело движением спешивших людей. Кто уходил, кто
входил, но больше входили, чем уходили, и, не зная порядков, Тави завернула
туда Внутренность двора пересекалась дощатым забором, у узкого прохода
служитель проверял билеты.
обернулась, не успев ничего сказать, как билетер занялся другими входящими,
забыв о ней или сочтя ее "своим человеком", каких всегда много везде, где
проверяют билеты. Довольная, что ей повезло, так как никаких билетов
покупать она была не в состоянии, Тави прошла подальше и осмотрелась.
которого всходили амфитеатром скамьи павильонов с боковыми и горизонтальными
тентами. Народа было довольно; присмотрясь к нему, Тави заметила, что то не
смешанная толпа публичных зрелищ, но так называемая "отборная" публика,
преимущественно интеллигентного типа. Меж трибунами помещались крытые синим
сукном столы с чернильницами и листами писчей бумаги; здесь заседало человек
тридцать в ленивых позах жаркого дня, с расстегнутыми жилетами и мокрыми
волосами на лбу, в сдвинутых на затылки шляпах. "Куда же попала ты, моя
милая?" - недоумевающе отнеслась Тави, видя, что не здесь, должно быть,
произойдут полеты. Но уже встал из-за стола, гремя колокольчиком, человек
апоплексического сложения; его мощное, крутое лицо, почти безбровое, с
бачками, которые, казалось, едва держатся на толстых щеках, - раскрылось
круглым "0" сочного рта; требовательно он закричал: - К порядку! Внимание!
Тише! Я открываю чрезвычайное заседание Клуба Воздухоплавателей.
который неожиданно исчез утром. Как будто отца родного встретила Тави, - так
обрадовалась она в чужой толпе незнакомого города этому
успокоительно-прямому лицу, - и, поспешно сев на ближайшую скамейку,
закричала оттуда: - Эй, Монгомери, что вы здесь делаете? Крукс! Крукс!
утреннюю встречу, он кивнул, прижал к губам палец и улыбнулся значительно.
Тогда вдруг стало ей покойно, как дома; хотя кислые лица дам и поднятые с
легкой улыбкой брови мужчин обратились к ней фронтом, выражая тем удивление
или негодование, - она лишь порозовела, но не смутилась.
глухая куртка, высокие сапоги и черная фуражка; ее ремешок проходил от виска
к виску под подбородком. Здесь любопытство Тави достигло зенита, который
называется замиранием, и личность Крукса, и обстановка, и неожиданное для
нее заседание воздухоплавателей - все было как разобранные части неизвестной
машины, что, собирая на ее глазах, готовились пустить в ход. Она трепетала.
Видели вы, как возится, не в состоянии покойно сидеть на месте, молоденькая,
глупая девушка? Мир - еще зрелище для нее, а в зрелище этом, перебивая
главное действие, роятся сцены всевозможных иных спектаклей. В эти минуты
устойчивость ее внутреннего мира не более устойчивости видений, образуемых
игрой дыма. Момента покоя нет ни в ее лице, ни в позе, ни в темпе дыхания,
ей хочется затопать, привстать, смотреть впереди и по сторонам, торопить и
шуметь.
Произошло следующее: в канцелярию Клуба поступило мотивированное заявление
господина Крукса, являющегося изобретателем летательного аппарата нового
типа, в котором просит он не только произвести испытание, но и предоставить
ему, Круксу, место в сегодняшнем состязании. Согласно уставу Клуба, всякий
моноплан, биплан, парашют, баллон или аэростат имеет быть, во избежание
смешных и горьких недоразумений, предварительно оценен экспертами, дабы не
иметь дела с попытками технически невозможными, или же, к чему немало
примеров, абсурдными безусловно. Поэтому, так как имеется еще час времени до
начала состязаний, президиум постановил: осмотрев аппарат Крукса, разрешить
ему, при условии технической научности его изобретения, воспользоваться
аэродромом для публичного опыта; и, если Крукс того пожелает, занести его в
список авиаторов дня, с правом соискания призов на высоту, продолжительность
и точность спуска.
окутал лицо Тави; до слез, до полной растерянности смутилась она, поняв
теперь, что бесцеремонно-приятельски окликнула не кого иного, как
знаменитого - конечно! - изобретателя. Боясь, что он снова поглядит на нее,
уселась девушка так, чтобы высматривать из-за чьей-то большой шляпы.
"Господи, спаси, помилуй и укороти мой язык", - шепнула она; однако
раскаяться вполне не успела; поднялись шум, говор; тонкие или
любопытствующие замечания перемешивались с криками нетерпения.
знак с желанием говорить. Вновь притих шум; люди, сидевшие вокруг стола,
наморщили лбы с важностью, означавшей их совершенное и безошибочное
всеведение.
Самойлова Елена
Никитин Юрий
Корнев Павел
Пехов Алексей
Смит Кордвейнер
Никитин Юрий