Чтение 18–й страницы книги ~Перегруженный ковчег~

кормления (точнее, попыток кормления) дукеров, а затем будить меня для
выполнения этой процедуры, во-вторых, что значительно важнее, необходимо
было постоянно следить за возможностью появления около лагеря отрядов
странствующих муравьев, двигающихся совершенно бесшумно и с большой
скоростью. Человек, не видевший собственными глазами движения крупных колонн
муравьев, вряд ли сумеет представить себе численность, быстроту и свирепость
насекомых, составляющих эти отряды.

Ширина движущейся колонны муравьев редко превышает два дюйма, но длина
ее достигает двух-трех миль. По бокам движутся воины -- крупные муравьи
длиной до полдюйма, с большими головами и развитыми изогнутыми челюстями. В
середине путешествуют рабочие муравьи; по размерам они значительно меньше
воинов, но укусы их также очень неприятны. Эти колонны муравьев движутся по
лесу, уничтожая все на своем пути; достигнув места, где пища имеется в
достаточном количестве, колонна рассыпается, и земля вскоре превращается в
сплошной черный движущийся ковер. Если такая колонна наткнулась бы на мой
зверинец, все экспонаты были бы заживо съедены в течение нескольких минут.

Первым моим сторожем был высокий стройный юноша в маленькой набедренной
повязке, вооруженный огромным копьем. Он приходил в лагерь с заходом солнца
и уходил на рассвете. Приступил он к работе в твердой уверенности, что
главная его задача ночью -- хорошо выспаться у костра возле кухни. Мне
пришлось разубедить его в первую же ночь, застав сторожа спящим, я разрядил
ружье над самым его ухом, что произвело на него должное впечатление. В
дальнейшем он спал лишь тогда, когда был уверен, что я слишком устал днем и
ночью вставать не собираюсь. В первые дни он относился к своим обязанностям
довольно пренебрежительно; днем его использовали в деревне в качестве
продавца вина, и он считал своим долгом основательно дегустировать то вино,
которым снабжал покупателей. Зачастую он приходил в лагерь, качаясь из
стороны в сторону, садился к костру и начинал дремать. Способ, которым я
разбудил его в первую ночь, действовал безотказно и в дальнейшем. Но я никак
не мог заставить его понять, насколько опасны для нас муравьи. Сторож почти
не смотрел по сторонам, и только массированное нападение большого отряда
муравьев могло бы привлечь его внимание. Но однажды ночью сторож получил
такой урок, который навсегда излечил его от легкомысленного отношения к
возможности появления муравьев.

Каждые две недели на главной улице деревни устраивались танцы. Это
считалось крупным общественным событием: жители деревни надевали свои лучшие
платья и проводили всю ночь на улице, раскачиваясь и притопывая под
заунывные, дрожащие звуки флейты и торжественный стук барабанов при тусклом
свете маленького фонарика. Я получил приглашение на один такой праздник и
направился в деревню в пижаме и халате со стулом, столом и самым ярким из
имевшихся у меня фонарей. Появление фонаря танцующие встретили восторженными
возгласами, так как яркое освещение позволяло им выполнять более сложные и
изощренные па. После этого случая, если я сам не приходил на танцы, то
всегда отсылал в деревню фонарь, и жители приветствовали его появление
радостными криками, аплодисментами и возгласами: "Спасибо, маса, спасибо!"
-- которые слышны были даже в лагере.

Однажды вечером мне сообщили, что в поселке в мою честь организуется
специальный танцевальный праздник и меня вместе с фонарем приглашают принять
участие в торжестве. Я выразил свою признательность и ответил, что, если
лично и не сумею присутствовать на празднике, меня будет представлять мой
фонарь. Но случилось так, что в этот вечер я рано закончил свои дела и решил
пойти в деревню. Покидая лагерь, я приказал сторожу немедленно вызвать меня
в случае каких-либо неожиданных происшествий. Захватив с собой фонарь, стул
и стол, я отправился на торжество. Танцы на этот раз оказались
продолжительными и интересными. Через некоторое время я решил возвратиться в
лагерь, так как на следующее утро мне нужно было рано вставать. Фонарь я,
как обычно, оставил в деревне. У входа в лагерь при слабом свете дежурного
фонаря я увидел, что сторож делает какие-то странные пируэты. Он прыгал,
хлестал себя прутом и громко ругался на родном языке; иногда он свирепо
колотил по земле пучком веток.

-- Что случилось? -- закричал я.

-- Муравьи, сэр, много муравьев.

Подбежав к нему, я увидел, что сторож был весь облеплен муравьями,
сплошная масса муравьев переливалась на земле под его ногами. Из кустов
непрерывным потоком лились новые отряды муравьев. Насекомые расползались уже
по большому участку, передние их ряды находились всего в нескольких футах от
помещения для зверей. Нельзя было терять ни секунды. Я позвал на помощь всех
находившихся в лагере слуг. Когда они подбежали, я был уже с ног до головы
покрыт муравьями. Пришлось срочно раздеться. Обнаженные, мы приготовились к
бою. Джорджа я послал за хворостом и сухими листьями. Пайоса -- за
керосином, сторожу и Даниелю я приказал немедленно принести из кухни
головешку. Они помчались выполнять поручения.

Собрав несколько прутьев с листьями, я напал на ближайшую к стене
зверинца группу муравьев, изо всех сил стегая прутьями по земле: свободной
рукой я в это время пытался стряхнуть облепивших меня муравьев. Джордж
притащил большую охапку сухих веток и листьев, и мы кинули ее на самое
большое скопление муравьев. Смочив хворост керосином, мы подожгли его с
разных сторон. Схватив банку с керосином, я побежал вдоль стены зверинца,
разливая по пути керосин. Даниель бежал следом за мной, макал хворост в
керосин и зажигал его. Отгородив животных огненным барьером от муравьиного
войска, я почувствовал некоторое облегчение. Но теперь, однако, требовалось
внимательно следить за огнем, так как искры могли поджечь сухую крышу
здания. Вся оборонительная операция была проведена нами в предельные сроки
-- еще немного, и ничто не могло бы спасти заключенных в клетки животных.
Поручив Пайосу и Джорджу следить за полосой огня вокруг зверинца, я занялся
своей палаткой. Она кишела муравьями, зеленые стенки ее превратились в
колышущееся черное покрывало. Три ящика с высушенными шкурами были набиты
муравьями, и шкуры пришли в полную негодность. Кровать, весь мой гардероб,
патронташи, силки, сети, коробки с медикаментами -- все это тщательно
обследовалось тысячами муравьев. В течение трех часов очищали мы от них мою
палатку: лишь на рассвете угроза дальнейшего вторжения муравьев была
полностью предотвращена. Голые, грязные, усталые, собрались мы на площадке
около кухни, продолжая снимать друг с друга последних муравьев.

Моя беседа со сторожем состоялась после того, как я умылся, оделся и
более или менее пришел в себя. Она была довольно продолжительной и протекала
бурно. В заключение беседы я приказал двум слугам связать сторожа и сообщил
ему, что намерен сдать его местным властям для привлечения к суду за
невыполнение служебного долга, попытку убить меня, попытку уничтожить мою
коллекцию, сон на посту и за множество других грехов. Я объяснил, что
начальство очень серьезно отнесется к совершенным им преступлениям и что
двухлетнее тюремное заключение он может считать наилучшим для себя исходом.
Побелев от страха, сторож умолял меня о прощении. С видом человека,
оказывающего огромную услугу, я согласился предоставить сторожу последнюю
возможность исправиться. Но при этом предупредил его, что, если муравьи еще
раз появятся в ста ярдах от лагеря и он не поднимет своевременно тревогу, я
поступлю с ним очень сурово. Я даже мрачно намекнул на возможность
пожизненного заключения. Угроза подействовала: после описанного случая
сторож нес службу образцово, и появлявшиеся в дальнейшем отряды муравьев
своевременно обнаруживались и обезвреживались.

Долго внушал я сторожу, что он лично отвечает за каждое сбежавшее ночью
животное. Дважды животные находили выломанное звено решетки или разорванный
участок проволочной сетки и исчезали в лесу; сторож в это время мирно дремал
на банке из-под керосина, склонившись головой к древку копья. В обоих
случаях я ограничился выговором, так как убежавшие животные особой ценности
не представляли и их можно было легко заменить. Но я решил при первом же
подходящем случае дать сторожу небольшой урок. Однажды вечером охотник
принес в лагерь молодого панголина. Я купил его и на ночь поместил в пустой
ящик, плотно прикрыв сверху множеством различных предметов. Зная. как сильны
у этих зверей передние лапы, я предупредил сторожа, чтобы он внимательно
следил за ящиком с панголином.

С первых же дней создания лагеря я взял за правило перед сном совершать
обход зверинца, проверяя состояние всех клеток, всех замков и запоров.
Заглянув в ящик. куда мы поместили панголина, я нашел его пустым. Каким
образом он исчез, я так и не понял -- все наваленные на крышу предметы
остались на месте. Но я уже привык к подобным таинственным исчезновениям и
не стал терять времени на решение этой загадки. Подозвав сторожа, я показал
ему пустой ящик:

-- Сторож, этот зверь убежал.

-- Да, я его не вижу, сэр, -- пробормотал сторож.

-- Я знаю, что ты его не можешь видеть, потому что ты плохо выполняешь
свои обязанности. Этот зверь передвигается медленно, он сейчас где-нибудь
здесь в кустах. Возьми свой фонарь и ищи его. Если ты его не найдешь, я
удержу из твоего жалованья пять шиллингов.

Сторож забрал фонарь и копье и отправился на поиски. Я слышал, как он в
течение часа бродил по кустам, тяжело вздыхал и, чтобы поднять себе
настроение, громко разговаривал сам с собой. Я уже засыпал, когда раздался
его торжествующий крик:

-- Я нашел его здесь, я нашел его здесь в кустах!

-- Хорошо, принеси его быстрее.

Вскоре он появился, держа панголина за хвост и сияя от удовольствия. Я
отнес панголина к ящику, отметив про себя, что панголин как будто
значительно вырос. Открыв ящик, я стал перестилать на дне его сухие
банановые листья; неожиданно моя рука наткнулась на что-то круглое, твердое
и теплое. Свернувшись под банановыми листьями, в ящике лежал панголин.
Оказалось, что сторож поймал совершенно другого представителя этой породы. Я
закрыл в ящике обоих панголинов и вернулся в палатку. По установленным
правилам я должен был заплатить сторожу за пойманного им зверя. Но
признаваться в своей ошибке я не хотел, так как это испортило бы впечатление
от преподанного урока. Поэтому я решил промолчать и успокоил свою совесть,
крупно переплатив ему через несколько дней за принесенных лягушек. Через