его движение и отступила назад.
тому назад я слышал, как часы пробили десять. Я не могу терять ни одной
минуты.
секретарь. - И вы можете требовать любого священника.
ледовал за ним, собираясь запереть дверь Корнелиуса. Но в этот момент
дрожащая белая рука просунулась между этим человеком и тяжелой дверью.
головной убор прекрасных фрисландок; он слышал только какой-то шопот на
ухо привратнику; последний положил тяжелые ключи в протянутую к нему бе-
лую руку и, спустившись на несколько ступеней, сел посредине лестницы,
которую таким образом он охранял наверху, а собака - внизу.
большие голубые, полные слез глаза прекрасной Розы.
меня? Теперь я ни в чем не волен, предупреждаю вас.
наполовину к небу, наполовину к Корнелиусу.
больше, чем предстоящая смерть. И вы знаете, что чем невиннее заключен-
ный, тем спокойнее он должен принять смерть. Он должен идти на нее даже
с радостью, как умирают мученики. Ну, перестаньте плакать, милая Роза, и
скажите мне, чего вы желаете.
не только с вами.
прощаю.
лично сделать что-нибудь для вас?
нежной улыбкой Корнелиус.
большим сибаритом, если бы вдруг стал что-либо желать.
нужно примирения с богом, и потому я не стану просить у вас священника.
Но всю мою жизнь я лелеял только одну мечту, Роза. Вот если бы вы помог-
ли мне осуществить ее.
заливаясь слезами.
мной смеяться, дитя мое...
мент! Да вы, видно, даже не посмотрели на меня, господин Корнелиус.
Я еще никогда не встречал более прекрасной женщины, более благородной
души, и если с этой минуты я больше не смотрю на вас, так только потому,
что, готовый уйти из жизни, я не хочу в ней оставить ничего, с чем мне
было бы жалко расстаться.
Бюйтенгофской каланче пробило одиннадцать часов.
не знал, что можно любить что-либо другое. О, не краснейте, не отворачи-
вайтесь, Роза, если бы я даже признавался вам в любви. Все равно, милое
мое дитя, это не имело бы никаких последствий. Там, на площади Бюйтенго-
фа, лежит стальное орудие, которое через шестьдесят минут покарает меня
за эту дерзость. Итак, я любил цветы, Роза, и я открыл, как мне, по
крайней мере, кажется, тайну знаменитого черного тюльпана, вырастить ко-
торый до сих пор считалось невозможным и за который, как вы знаете, а
быть может не знаете, обществом цветоводов города Гаарлема объявлена
премия в сто тысяч флоринов. Эти сто тысяч флоринов, - видит бог, что не
о них я жалею, - эти сто тысяч флоринов находятся в этой бумаге. Они вы-
играны тремя луковичками, которые в ней находятся, и вы можете взять их
себе, Роза. Я дарю вам их.
рогое дитя. Я одинок во всем свете. Мой отец и мать умерли; у меня ни-
когда не было ни братьев, ни сестер; я никогда ни в кого не был влюблен,
а если меня кто-нибудь любил, то я об этом не знал. Впрочем, вы сами ви-
дите, Роза, как я одинок: в мой предсмертный час только вы находитесь в
моей камере, утешая и поддерживая меня.
флоринов составят прекрасное приданое к вашей красоте. Вы получите эти
сто тысяч флоринов, так как я уверен в своих луковичках. Они будут ваши,
дорогая Роза, и взамен я прошу только, чтобы вы мне обещали выйти замуж
за честного молодого человека, которого будете любить так же сильно, как
я любил цветы. Не прерывайте меня, Роза, мне осталось только несколько
минут...
возьмете в моем саду в Дордрехте землю. Попросите у моего садовника Бют-
рюисгейма земли из моей гряды N 6. Насыпьте эту землю в глубокий ящик и
посадите туда луковички. Они расцветут в будущем мае, то есть через семь
месяцев, и, как только вы увидите цветок на его стебле, старайтесь ночью
охранять его от ветра, а днем - от солнца. Тюльпан будет черного цвета,
я уверен. Тогда вы известите об этом председателя общества цветоводов
города Гаарлема. Комиссия определит цвет тюльпана, и вам отсчитают сто
тысяч флоринов.
лась больше к прекрасному черному тюльпану, который ему не суждено будет
увидеть, чем к жизни, с которой он готовился расстаться), теперь у меня
больше нет никаких желаний, разве только, чтобы тюльпан этот назывался
Rosa Barlaensis, то есть напоминал бы одновременно и мое и ваше имя. И
так как вы, по всей вероятности, не знаете латинского языка и можете за-
быть это название, то постарайтесь достать карандаш и бумагу, и я вам
это запишу.
рой стояли инициалы К. В.
Витта. Я ее нашла в этой камере после смерти мученика. Я ее храню, как
реликвию. Напишите на ней ваше пожелание, господин Корнелиус, и хотя, к
несчастью, я не умею читать, но все, что вы напишете, будет выполнено.
оставила.
оторвана - он, готовый умереть, подобно Корнелю, написал такой же твер-
дой рукой, как М и его крестный:
я и ни в чем не виновен, я завещаю Розе Грифус единственное сохранившее-
ся у меня в этом мире имущество, - ибо все остальное конфисковано, - три
луковички, из коих (я в этом глубоко убежден) вырастет в мае месяце
большой черный тюльпан, за который назначена обществом садоводов города
Гаарлема премия в сто тысяч флоринов. Я желаю, чтобы она, как единствен-
ная моя наследница, получила вместо меня эту премию, при одном условии,
что она выйдет замуж за мужчину приблизительно моих лет, который полюбит
ее и которого полюбит она, и назовет знаменитый черный тюльпан, который
создаст новую разновидность, Rosa Barlaensis, то есть объединенным моим
и своим именем.
умею читать.
и целуя дрожащие кончики пальцев прекрасной фрисландки.
Максимов Альберт
Андреев Николай
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Панов Вадим
Фазиль Искандер