все-таки боятся его.
души, побаиваюсь его. Ему свойственно мужество страха - как это бывает,
я хорошо знаю по себе, - и в любую минуту оно может взять в нем верх и
заставить его покуситься на мою жизнь. Состояние моего колена заметно
улучшилось, хотя временами нога сильно ноет. Онемение в руке, которую
сдавил мне Волк Ларсен, понемногу проходит тоже. Вообще же я окреп. Мус-
кулы увеличились и стали тверже. Вот только руки являют самое жалкое
зрелище. У них такой вид, словно их ошпарили кипятком, а ногти все поло-
маны и черны от грязи, на пальцах - заусеницы, на ладонях - мозоли. Кро-
ме того, у меня появились фурункулы, что я приписываю корабельной пище,
так как никогда раньше этим не страдал.
библии, которая после бесплодных поисков, уже описанных мною в начале
плавания, отыскалась в сундуке покойного помощника. Я недоумевал, что
Волк Ларсен может в ней для себя найти, и он прочел мне вслух из Эккле-
зиаста. При этом мне казалось, что он не читает, а высказывает собствен-
ные мысли, и голос его, гулко и мрачно раздававшийся в каюте, зачаровы-
вал меня и держал в оцепенении. Хоть он и необразован, а читает хорошо.
Я как сейчас слышу его меланхолический голос:
завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих - разные му-
зыкальные орудия.
русалиме, и мудрость моя пребыла со мною...
которым трудился я, делая их: и вот, все - суета и томление духа, и нет
от них пользы под солнцем!..
злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы;
как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся
клятвы.
всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их,
в жизни их; а после того они отходят к умершим.
вому лучше, нежели мертвому льву.
даяния, потому что и память о них предана забвению.
лее доли вовеки ни в чем, что делается под солнцем".
ня. - Мудрец, который царил над народом Израиля в Иерусалиме, мыслил так
же, как я. Вы называете меня пессимистом. Разве это не самый черный пес-
симизм? "Все - суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!
", "Всему и всем - одно" - глупому и умному, чистому и нечистому, греш-
нику и святому. Эта участь - смерть, и она зло, по его словам. Этот муд-
рец любил жизнь и, видно, не хотел умирать, если говорил: "... так как и
псу живому лучше, нежели мертвому льву". Он предпочитал суету сует тиши-
не и неподвижности могилы. Так же и я. Ползать по земле - это свинство.
Но не ползать, быть неподвижным, как прах или камень, - об этом гнусно и
подумать. Это противоречит жизни во мне, сама сущность которой есть дви-
жение, сила движения, сознание силы движения. Жизнь полна неудовлетво-
ренности, но еще меньше может удовлетворить нас мысль о предстоящей
смерти.
после обычных сомнений юности нашел какое-то удовлетворение и сделал
свой Материализм источником радости.
следующие я уже не работал.
йат", и теперь это было для него драгоценной находкой. Большую часть
стихов я знал на память и без труда припомнил остальные. Часами обсужда-
ли мы отдельные четверостишия, и он усматривал в них проявления скорбно-
го и мятежного духа, у который сам я совершенно не мог уловить. Возмож-
но, что я вносил в мою декламацию несвойственную этим стихам жизнера-
достность, а он, обладая прекрасной памятью и запомнив многие строфы при
первом же чтении, вкладывал в них страстность и тревогу, убеждавшие слу-
шателя.
и я не был удивлен, когда он остановил свой выбор на том, где отразилось
случайное раздражение поэта, шедшее вразрез с его спокойной философией и
благодушным взглядом на жизнь:
но все. Назойливость! Он не мог употребить лучшего слова.
конец, всегда восстает. Она не может иначе. Библейский мудрец нашел, что
жизнь и дела житейские - суета сует, сплошное зло. Но смерть, прекраще-
ние суеты, он находил еще большим злом. От стиха к стиху он скорбит, оп-
лакивает участь, которая одинаково ожидает всех. Так же смотрит на это и
Омар Хайам, и я, и вы, даже вы - ведь возмутились же вы против смерти,
когда кок начал точить на вас нож. Вы боялись умереть. Жизнь внутри вас,
которая составляет вас и которая больше вас, не желала умирать. Вы тол-
ковали мне об инстинкте бессмертия. А я говорю об инстинкте жизни, кото-
рая хочет жить, и, когда ей грозит смерть, инстинкт жизни побеждает то,
что вы называете инстинктом бессмертия. Он победил и в вас - вы не ста-
нете этого отрицать, - победил, когда какой-то сумасшедший кок стал то-
чить на вас нож.
схвачу вас за горло, вот так, - рука его внезапно сжала мне горло, и ды-
хание мое прервалось, - и начну выжимать из вас жизнь, вот так, вот так!
- то ваш инстинкт бессмертия съежится, а инстинкт жизни вспыхнет и вы
будете бороться, чтобы спастись.
духу. В борьбе за жизнь вы напрягаете все ваши жалкие силенки. Вы вцепи-
лись в мою руку, а для меня это то же самое, как если бы на нее села ба-
бочка. Ваша грудь судорожно вздымается, язык высунулся наружу, лицо по-
багровело, глаза мутнеют... "Жить! Жить! Жить!" - вопите вы. И вы хотите
жить здесь и сейчас" а не потом. Теперь вы уже сомневаетесь в своем
бессмертии? Вот как! Вы уже не уверены в нем. Вы не хотите рисковать.
Только эта жизнь, в которой вы уверены, реальна. А в глазах у вас все
темнеет и темнеет. Это мрак смерти, прекращение бытия, ощущений, дыха-
ния. Он сгущается вокруг, надвигается на вас, стеной вырастает кругом.
Ваши глаза остановились, они остекленели. Мой голос доносится к вам сла-
бо, будто издалека. Вы не видите моего лица. И все-таки вы барахтаетесь
в моей руке. Вы брыкаетесь. Извиваетесь ужом. Ваша грудь содрогается, вы
задыхаетесь. Жить! Жить! Жить!..
во описал. Очнулся я на полу. Ларсен курил сигару, задумчиво глядя на
меня, с уже знакомым мне огоньком любопытства в глазах.
спросить вас кое о чем.
мне было больно говорить.
шем воздерживаться от практических экспериментов. Теперь вставайте. Са-
дитесь на стул.
йаме и Экклезиасте возобновилась, и мы засиделись до глубокой ночи.
нула сразу от кают-компании до бака, словно эпидемия. Не знаю, с чего и
начать. Истинным виновником всего был Волк Ларсен. Отношения между
людьми, напряженные, насыщенные враждой, перемежавшиеся непрестанными
стычками и ссорами, находились в состоянии неустойчивого равновесия, и
злые страсти заполыхали пламенем, как трава в прериях.
в милость к капитану, наушничая на матросов. Я уверен, что это он пере-
дал капитану неосторожные слова Джонсона. Тот взял в корабельной лавке
клеенчатую робу. Роба оказалась никуда не годной, и Джонсон не скрывал
своего неудовольствия. Корабельные лавки существуют на всех промысловых
шхунах - в них матросы могут купить то, что им необходимо в плавании.
Стоимость взятого в лавке вычитается впоследствии из заработка на про-
мыслах, так как гребцы и рулевые, наравне с охотниками, получают вместо
жалованья известную долю доходов - по числу шкур, добытых той или иной
шлюпкой.
все последующее явилось для меня полной неожиданностью. Я только что
кончил подметать пол в кают-компании и был вовлечен Волком Ларсеном в
разговор о Гамлете, его любимом шекспировском герое, как вдруг по трапу
спустился Иогансен в сопровождении Джонсона. Последний, по морскому обы-
Херберт Фрэнк
Никитин Юрий
Херберт Фрэнк
Доценко Виктор
Андреев Николай
Шилова Юлия