прежде чем их удалось остановить. Но как только капитан Делано услышал об
этом, он употребил для пресечения всю свою власть и даже лично ударил и сбил
с ног матроса Мартинеса Голу, который в кармане бывшей своей куртки, надетой
на одного негра, нашел бритву и пытался этой бритвой перерезать негру горло;
точно так же великодушный капитан Амаза Делано отнял нож у Бартоломео Барло,
этот нож был у него спрятан со дня резни белых, и он пытался зарезать им
закованного в цепи негра, который утром того самого дня вдвоем с еще одним
чернокожим швырнул его на палубу и топтал ногами...
свидетель пересказать здесь не в силах; однако показания его касаются самого
основного из того, что он может сейчас припомнить, и являются истинной
правдой в соответствии с данной им присягой. Настоящую запись, зачитанную
ему, свидетель выслушал и подтверждает.
телом; что, освободившись от этого судебного процесса, он не вернется домой
в Чили, а поселится в монастыре, что на горе Агонии за чертой города; и,
поклявшись честью в том, что все это правда, и осенив себя крестом, отбыл,
как и прибыл, на носилках вместе с монахом Инфеликсом в свое временное
.местопребывание - лазарет Святых Церковников.
загадок, ему предшествовавших, в таком случае "Сан-Доминик" можно уподобить
теперь тайному склепу, двери которого наконец оказались распахнутыми.
запутанного начала, еще и нарушения последовательности в изложении событий;
они излагались здесь в обратном порядке, а иногда и вовсе просто без всякого
порядка; последнее справедливо и в отношении тех оставшихся абзацев, которые
заключают весь рассказ.
говорилось, несколько дней, когда к дону Бенито начало было понемногу
возвращаться здоровье или по крайней мере душевное спокойствие. И пока вновь
не наступило ухудшение, между двумя капитанами много раз происходили самые
задушевные беседы, которые братской непринужденностью так разительно
отличались от прежней искусственной замкнутости.
роль, которую навязал ему Бабо.
время, когда вы находили меня угрюмым и неблагодарным, когда, более того,
вы, по собственному признанию вашему, готовы были заподозрить во мне вашего
будущего убийцу, - в то время сердце мое сжималось и холодело, - я не мог
глядеть вам в лицо, терзаемый мыслью о том, какая страшная угроза нависла
над моим благодетелем. И, клянусь богом, дон Амаза, едва ли один страх за
собственную жизнь заставил бы меня совершить тот прыжок в вашу шлюпку, меня
подвигло сознание, что, если вы, мой лучший друг, ничего не ведая, вернетесь
к себе на корабль, в ту же ночь на вас и на всех, кто с вами, нападут, когда
вы будете спать на своих койках, и вы никогда уже больше не проснетесь на
этом свете. Вообразите себе на мгновение, ведь вы ходили по палубе, сидели в
каюте, а под вами был настоящий пороховой погреб. Один мой намек, одна
отдаленнейшая попытка к взаимопониманию между нами, и смерть, мгновенная
смерть - и моя, и ваша - была бы завершением этой сцены.
спасли мне жизнь, дон Бенито, а не я вам. Спасли при полном моем неведении и
даже противодействии.
хранил господь, а меня спасли вы. Когда только подумаю, как вы себя вели, -
о ваших улыбках и насмешках, о неосторожных словах и жестах! - за меньшее
они убили моего штурмана Ранедса. Но у вас была охранная грамота царя небес,
и с нею вы счастливо прошли через все опасности.
хорошее расположение духа, а зрелище чужих бедствий - хоть и притворных, -
по счастью, добавило к моему природному добродушию еще толику сострадания и
милосердия. Иначе, несомненно, какое-нибудь неудачное слово, обращенное мною
к неграм, привело бы, как вы говорите, к плачевной развязке. Притом же эти
три чувства глушили всякое возникавшее у меня подозрение - когда за
понимание правды я мог бы поплатиться жизнью, даже не спасши взамен жизни
чужой. Лишь под самый конец подозрения мои возобладали, но вы знаете, как
далеки от истины они оказались.
вы провели со мною вместе целый день, стояли и сидели рядом, разговаривали,
смотрели на меня, пили и ели со мной за одним столом, и, однако же, после
всего этого вы схватили меня за горло, почтя негодяем человека не только
невиновного, но и самого жалкого из смертных. Вот каково могущество злого
обмана. Вот как могут заблуждаться даже лучшие из людей, судя о поступках
другого, чье положение им известно не до самых последних глубин. Но ваше
заблуждение было вынужденным, и вы своевременно прозрели правду; жаль, что
так бывает не всегда и не со всеми.
довольно печальные. Но ведь прошлое прошло - к чему выводить из него мораль?
Забудем о нем. Взгляните, это яркое солнце ничего не помнит, и синее небо, и
синее море тоже; они начинают жить наново.
у них нет души.
ласковым прикосновением не приносят они исцеления и вашей душе? Верные
друзья пассаты, они отличаются постоянством и теплотой.
вещий ответ.
Делано. - Вы спасены, дон Бенито. Откуда же падает на вас эта тень?
пелены.
предметах, подобных вышеупомянутому, были и другие предметы, о которых он не
говорил никогда, при упоминании о которых к нему возвращалась вся его
прежняя замкнутость. Об этом да умолчим, лишь один или два примера попроще
послужат необходимым разъяснением. Богатое, пышное платье, бывшее на нем в
тот день, когда происходили описанные события, надел он не по своей доброй
воле. И шпага с серебряной рукоятью, этот символ деспотической власти, в
действительности даже не была шпагой, но лишь ее оболочкой - твердые ножны
были пусты.
заговора и мятежа, то, схваченный в лодке, он сразу же подчинился
превосходящей мускульной силе. Убедившись, что все кончено, он не произнес
больше ни слова, и заставить его нарушить молчание было невозможно. Он
словно говорил своим видом: раз мне недоступно действие, к чему слова? В
трюме, закованный в цепи, он вместе с остальными был доставлен в Лиму. Дон
Бенито во время плавания ни разу не спустился к нему. Ни тогда, ни потом он
не хотел его видеть. Когда его попросили об этом в суде - отказался. Когда
судьи настояли - упал в обморок. Так что законное опознание личности Бабо
было произведено лишь по свидетельству матросов. При этом в разговоре
испанец иногда упоминал негра, как было показано выше. Но смотреть на него
он не хотел - или не мог.
прямо под виселицу и так принял безгласную смерть. Тело его испепелили в
огне, но долго еще его голова торчала на шесте над городской площадью,
дерзко встречая взоры белых; и мертвыми глазами глядя через площадь, туда,
где в склепе под церковью Святого Варфоломея покоились, как покоятся и ныне,
спасенные кости Аранды; и еще дальше, через реку Римак, где на горе Агонии
за городской чертой стоит монастырь, откуда через три месяца после окончания
суда Бенито Серено на катафалке и впрямь последовал за тем, кто вел его
путем скорби.
флота, оставил "Повествование о путешествиях в Северном и Южном
полушариях..." (1817), из 18-й главы которого Мелвилл почерпнул материал для
повести. "Холостяцкая услада" - так назывался корабль английского
флибустьера XVII в. Джона Кука (?-1683)
принципиальное значение. Так называли носивших черные накидки монахов
доминиканского ордена, основанного в 1215 г. испанцем Гусманом Домиником
(1170-1221). Ср. с названием судна.
побережье Мексики в XVI - XVII вв. испанцы собирали караваны судов,
вывозивших награбленные в колониях сокровища.
связанное с идеей кары за отступничество от законов бога (Иезекииль, 37: 1-
2).
и Кастилия объединились, что положило начало длительному процессу
формирования единого государства, в котором это объединенное королевство
играло ведущую роль.
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Березин Федор
Роллинс Джеймс