полицейской машины и ловко занял пустое место на хвосте "громовой птицы",
выкрашенной в тигровые полоски. Кто-то позвал его с обочины, и он увидел
Феликса Ортего и Бенни Грасио вместе с двумя отличными "персиками", стоящих
у входа в дискотеку. Рико поднял руку в знак приветствия.
времен, когда он был членом "Костоломов".
малейший признак предательства.
прилить к его лицу. "Почему же она не принимала таблетки или что-нибудь?"
не сказал, я бы тебе не разрешила. Ты был у меня первым и единственным.
произошло на заднем сиденье автомобиля в открытом кинотеатре возле Южных
Ворот. Он очень гордился потом, когда все кончилось, потому что она была
его первой девственницей, а мужчиной можно было себя считать - он это знал
- только лишив девушку девственности. Он вспомнил, что однажды говорил ему
Феликс Ортега в заброшенном складе, который "Костоломы" использовали в
качестве штаб-квартиры: "Поимей девственницу, парень, и она полюбит тебя на
всю жизнь".
есть бизнес, и я должен о нем думать. Скоро я смогу покупать себе шелковые
рубашки и туфли из крокодиловой кожи или куплю красивый черный порш. И
смогу снять одну из пятикомнатных квартир, где живут кинозвезды. Я в самом
деле смогу стать кем-то в этом городишке. Стать больше Цыгана Джона! Даже!
трущоб. Через десять лет он будет работать в каком-нибудь гараже, приходить
ровно в пять в квартиру, где будут ждать Мерида и двое-трое детишек,
сопливые носы и все такое прочее. Руки у него почернеют от смазки, пузо
вырастет от пива, которое он будет поглощать с друзьями по субботам. Мерида
превратится в старую ворчливую клячу, дети все время будут путаться под
ногами, Мерида станет нервной и совсем не похожей на ту красивую девушку,
которой она была сейчас. Они будут спорить, почему бы ему не найти другую
работу, где платят побольше, почему у него нет больше честолюбия - и жизнь
станет костью в горле, задушив его до смерти. "Нет! - сказал он себе. - Я
не хочу этого!" Он протянул руку, включил громкость приемника, чтобы не
слышать больше собственных мыслей.
смысле, знаешь ли ты точно, что это... мой ребенок.
между собой и необходимостью принимать решение. Но он знал правду, любовь,
но не до такой же степени, чтобы изменить ради нее всю жизнь.
прямо, словно и не сутулилась всего секунду назад. Затем отодвинулась от
него, сцепив ладони и положив их на колени.
дело! Ты с ней обращаешься, как с неоновой девкой, которые выкрикивают свои
цены с каждой стороны бульвара".
Рико успел сообразить, что происходит. Она бросилась бежать по бульвару в
противоположном направлении. Водители сворачивали в сторону, выкрикивая
грязные предложения.
выдернул ключи из гнезда. В следующий миг он уже бежал, стараясь отыскать
ее среди сотен слепящих фар, бесстрастно уставившихся на него.
водитель которого посоветовал засунуть голову в задницу. Он пробрался через
проезжую часть, на него сыпались ругательства и проклятия на разных языках,
но он не обращал внимания. Мерида была слишком молода, чтобы в одиночку
ходить по неоновому аду этого бульвара. Она не знала, откуда может грозить
опасность, она была слишком доверчива.
самых худший из всех насильников - я изнасиловал ее душу".
когда мимо пронесся рыжебородый малый на голубом "чоппере". Что-то блестело
на асфальте у обочины. Рико нагнулся. Это было серебряное распятие Мериды,
его подарок на день рождения. Цепочка лопнула, когда она сорвала крестик с
шеи. Безделушка была все еще теплой от тепла ее тела.
если даже она и слышала его крик, она бы не вернулась. Нет, она слишком
горда, и в сравнении с ней Рико казался себе грязным прокаженным.
пронизывая ряды машин. Его пронизал ледяной страх - какая легкая добыча для
копов, вдруг они поинтересуются его машиной? Развернувшись, он бросился к
своему "шевроле", расталкивая людей, стараясь обогнать полицию. Сводники в
петушиных костюмах и их подопечные в обтягивающих бедра штанах быстро
скрывались в дверях баров по мере того, как проезжала полиция. Голубая
мигалка крутилась, наполняя воздух электрическим негодованием, но сирену
копы пока не включали. Рико скользнул за руль своего "шевроле", сунул ключ
в зажигание, медленно отъехал в поток машин, медленно двигающихся в
западном направлении. Примерно за квартал впереди он увидел, что два
автомобиля столкнулись прямо посреди бульвара, и толпа зрителей уже
окружила водителей, подзадоривая их и понукая начать драку. Когда Рико
миновал скопление, он услышал душераздирающий визг сирены и, глянув в
зеркало заднего вида, увидел, что патрульный автомобиль остановился, чтобы
прекратить драку. Он прижал педаль газа и начал плавно обгонять машины,
идущие с меньшей скоростью.
всего довольно и без копов!"
оставить ее в этой массе хищников, ищущих свежего мяса. Он отыскал
свободный участок, сделал быстрый У-образный разворот и быстро миновал,
двигаясь в обратном направлении и патруль полиции, и то место, где была
драка, и то место, где Мерида бросила на тротуар крестик. Те, кто исчез,
прячась от полиции в темные переулки и двери баров, начали теперь выползать
наружу, чтобы снова заняться поиском клиентов. Тротуары заполняло голодное
человечество, и где-то в этой сокрушительной массе затерялась худенькая
девушка-чикано, беременная. Но что она значит? Рико был напуган. Он сжимал
в кулаке цепочку с серебряным крестиком и, хотя не считал себя
по-настоящему религиозным человеком, жалел, что Мерида не оставила крестика
на всякий случай. "Я найду ее, - подумал он. - Я найду ее, даже если у меня
уйдет вся ночь на это, Я найду ее!"
море металла.
драгоценный осенний холодок, приникли к массивным восточным фасадам
каменных и стеклянных зданий Лос-Анжелеса.
отблескивало на поверхности озер в парке Мак-Артур. Прозрачные золотые лучи
пронизали окна магазинов на Родео-драйв. Лениво шевелилась пыль на улицах
восточного района города, где теснились старые многоквартирные дома.
Тихоокеанский прибой докатывался до тротуаров Веницианского берега. Где
подростки, словно живые волчки, крутились на роликовых коньках и
скейт-бордах.
бульварах, словно разбросанные драгоценные камни, замерцали первые огни.
Горы Святого Габриэля казались огромными массивами темноты с востока, а
западная плоскость гранита горела красным.
возвышался замок Кронстина, крепко сидевший на своем скальном троне. Это
было огромное обширное строение из черного камня с аркообразными
готическими крышами, стенами, башнями, портиками, треснувшими каменными
химерами, ехидно и злобно ухмылявшимися с башен, созерцая лоскутное одеяло
города; большинство окон, особенно внизу здания, были выбиты и заколочены
досками, но некоторые, на верхних этажах, избежали участи остальных, и
теперь разноцветные стекла горели голубым, красным, багровым, фиолетовым в
алом свете заходящего солнца.
шипел и шептал в каменных зубцах стен, словно человек, говоривший сквозь
выбитые зубы.
мгновение, что они слышат собственные имена, что кто-то зовет их из-за
опускающейся завесы ночи.