какие можно получить в качестве приза за раздачу талонов на питание. У них
была красная секундная стрелка, и я следил за ней, пока она не сделала
пятнадцать оборотов, потом на время отвлекся и, наконец, пронаблюдал, как
стрелка описала еще пять кругов.
донеслось ни единого звука, я отправился на разведку и с опаской обошел всю
квартиру, то и дело останавливаясь, прислушиваясь и выглядывая из-за углов.
распахнутой настежь. Подойдя к ней, я выглянул наружу. В парадном тоже было
пусто, если не считать валявшегося на полу башмачка из белой пластмассовой
плетенки и с красным пластмассовым каблуком.
в правой руке башмачок Герти и вновь и вновь повторял этот вопрос, на сей
раз уже вслух:
Герти похищена неизвестным лицом или, скорее, лицами, и ни о чем другом), в
голову первым делом приходит мысль позвонить в полицию, поэтому, вернувшись
в квартиру, я направился прямиком к телефону, но тотчас спохватился,
вспомнив слова Герти, сказанные мне за несколько минут до ее исчезновения:
только четыре человека знали, что я был в квартире Карен, и трое из них --
легавые.
Стива и Ральфа знали, где я нахожусь? Я с самого начала инстинктивно не
доверял тем двоим, а теперь выясняется, что мое наитие, вероятно, в кои-то
веки не обмануло меня.
предал бы меня. Но разве последние несколько дней Райли не вел себя странно?
Разве не был он раздражителен, угрюм и погружен в себя, что в обычных
условиях вовсе ему не свойственно? К тому же, выяснилось, что Райли ведет
двойную жизнь и мечется между Карен и своей доселе невиданной женой. И разве
я не подозревал, что Райли -- ничуть не меньший мошенник, чем те уголовники,
которых он так хорошо понимает? Мог ли я полностью доверять такому человеку?
Мэдисон-сквер она не наврала мне? Разве не ввела меня в заблуждение? Что я,
в конце концов, знаю о ней? Лишь то, что она умеет убедительно
людей.
поверенном, о доблестном стряпчем Добрьяке. Вот уж кому я не дал бы даже
жетон на проезд в подземке. В Сахаре -- и то не дал бы. Или Уилкинс, мой
сосед. Может, придя ко мне с чемоданом, набитым романом, он на самом деле
вел разведку обстановки по наущению мафии? Ведь это не более невероятно, чем
утверждения Уилкинса о том, что он якобы написал книгу о воздушных легионах
римлян, бомбящих камнями галльских дикарей. Или мистер Грант. Не слишком ли
он славный? В жизни таких не бывает. Незаметный, кроткий, безобидный. Разве
не таким должен быть самый изощренный заговорщик? Может, Гранта или Уилкинса
(а то и обоих, почему нет?) нарочно подселили в мой дом много лет назад, дав
им задание следить за мной и дожидаться удобного случая?
более правдоподобной была весть о трех сотнях тысяч долларов? А стрельба? А
преследования? Разве все это менее невероятно? А похищение Герти прямо у
меня из-под носа? А убийство дядюшки Мэтта? Где тут хоть что-нибудь
вероятное?
совершенно невероятным.
тысяч долларов?
может позволить себе иметь друзей. Отныне и впредь, что бы ни случилось, мне
придется рассчитывать только на себя.
свои неумения и прекрасно понимал, какой из этих двух перечней длиннее, а
какой короче.
полицию, кто и как сумеет разыскать ее?
ответственность легла на мои плечи, я совсем пал духом. Ну как, скажите на
милость, я смогу отыскать Герти, спасти ее и привлечь похитителей к суду? С
чего мне начинать? Я умел только рыскать по библиотекам и очень сомневался,
что отыщу Герти в одной из них.
имевшихся фактов и сразу же увидел, что их кот наплакал, зато все вокруг
окутано туманом подозрений, недоразумений и конфузов. По сути дела, фактов
было всего три: 1. Герти похищена. 2. В меня стреляли. 3. Дядюшка Мэтт убит.
убийства дядюшки Мэтта. Стало быть, и танцевать следует именно отсюда. Как
ни крути, но этот факт -- единственный непоколебимый утес в бурном море
недомолвок и двусмысленностей, его можно исследовать со всех сторон, и,
главное, в истинности этого факта я мог быть уверен: дядюшку Мэтта
действительно убили.
вообще ничему не верить, как же тогда думать, как действовать, куда
податься? Ведь с чего-то начинать надо.
звонок, и я, вскочив с дивана, застыл, будто истукан. Неужели это они?
Неужели Герти (возможно, под пыткой) сообщила им о моем местонахождении, и
они вернулись, чтобы схватить меня?
диван, зажмуриться и переждать набег. Я даже поднялся на цыпочки и сделал
несколько торопливых шагов вглубь квартиры, когда вдруг спохватился,
вспомнив, что мне хочется увидеть похитителей, что не далее как минуту назад
я ломал голову, стараясь придумать какой-нибудь способ отыскать их. И если
они сами явились ко мне, тем лучше.
озираясь по сторонам в поисках какого-нибудь оружия. В конце концов, моей
целью было захватить их, а не угодить к ним в лапы.
благодаря своей монументальной уродливости. Как Чикаго. На ее фарфоровом
основании красовалась бесконечная вереница белых, розовых и золотистых
купидонов, водивших хоровод. Не мне судить, но, кажется, все это выглядело
весьма похабно. Как бы там ни было, я подбежал к чудовищной лампе, снял
абажур с бахромой, вытащил вилку из розетки и, взвесив лампу в руке, с
удовольствием убедился в ее тяжести. Спрятав это орудие любви за спину, я
открыл дверь, готовый колошматить купидонами по любой физиономии, которая
покажется в поле зрения.
мне, оглядел с головы до ног и произнес тихим елейным голосом:
крестцу, я ответил:
когда она вернется.
бумажный пакет из-под левой мышки и запихивая его под правую. -- Зайду
попозже. Извините за беспокойство.
спросил:
завтра пополудни?
виду, говоря о библии мистера Грирсона?
лет обратился к богу. Сознавая, что это низко, я, тем не менее, испытал
легкое злорадство при мысли о том, что донельзя уверенный в себе обманщик
утратил изрядную долю этой уверенности, как только почувствовал приближение
конца.
Весьма рад познакомиться с вами, сэр, хотя, конечно, предпочел бы сделать
это при менее прискорбных обстоятельствах. Я -- преподобный Уиллис Маркуэнд.
глупый смешок и объяснил:
присесть.