реальнее конкретного человека, идея пролетариата важнее самого пролетариата.
Марксисты наивно, некритически принимают объективации первичных реальностей
за первичные реальности. Особенной наивностью отличается единственная
философская книга Ленина, имевшая полемическую цель14. Для него в познании
отражаются объективные реальности. Он принимает наивно реалистическое
предположение, которое могло бы быть сделано до возникновения философской
критики. Точка зрения Ленина, который даже утверждает абсолютную истину,
очень невыгодно отличается от точки зрения Энгельса, который считает, что
критерий истины практический, т.е. исповедует философию действия. У Ленина
нет даже той идеи, что истина по преимуществу раскрыты пролетариату. Она
была скорее у А.Богданова, который хотел построить чисто социальную
философию. Ленин - наивный реалист, именно так он понимает материализм. Это
находится в полном противоречии с другими сторонами марксизма. Марксизм не
знает настоящей гносеологии. В нем вера преобладает над знанием.
противоречие логическое. Марксизм очень дорожит аморальным или внеморальным
характером своего учения. Маркс очень не любил этического социализма, он
считал реакционным моральное обоснование социализма. И вместе с тем
марксисты постоянно производят моральные суждения и особенно осуждения. Все
осуждения буржуазии и капиталистов и всех тех, кого называют
социал-предателями - а такова очень значительная часть человечества, - носят
моралистический характер. Осуждение эксплуататоров носит моральный характер
и вне моральных оценок лишено всякого смысла. Самое различение буржуазии и
пролетариата носит аксиологический характер, есть различение зла и добра,
тьмы и света, почти манихейское деление мира на две части, на царство тьмы и
царство света. Революционный марксизм воистину заключает в себе сильный
элемент моральной оценки и морального осуждения. Под это моральное осуждение
подходит, в сущности, весь мир, за исключением верных
марксистско-коммунистическим верованиям. Совершенно неверно распространенное
обвинение марксистов-коммунистов в отрицании морали. Более верно сказать,
что у них другая мораль. И с точки зрения этой другой морали они должны быть
признаны даже очень моралистами. Марксистская мораль двойственна, и в это
нужно вникнуть. Марксизм действительно склонен отрицать то, что называют
общечеловеческой, универсальной моралью, он отрицает моральное единство
человечества. Это вытекает из классовой точки зрения. Марксистская мораль не
есть ни христианская мораль, ни мораль гуманистическая в старом смысле. Эту
общечеловеческую мораль он считает хитростью господствующих классов, которые
хотят ослабить революционную классовую борьбу, ссылаясь на абсолютные
моральные нормы. Марксист-революционер (я не говорю о социал-демократе
эволюционном и реформаторском) убежден, что он живет в непереносимом мире
зла, и в отношении к этому миру зла и тьмы он считает дозволенными все
способы борьбы. С дьяволом и его царством нечего церемониться, дьявола нужно
истребить. Неверно было бы сказать, что марксисты-революционеры считают все
дозволенным, но они считают все дозволенным относительно врага,
представляющего царство дьявола, эксплуатации, несправедливости, тьмы и
реакции. Относительно же своего царства света, справедливости, прогресса
они, наоборот, утверждают старую мораль долга и жертвы. В Советской России
наряду с допущением средств, противоречащих христианской и гуманистической
морали, утверждается морализм, желание принудительно насадить добродетель.
Марксистское моральное сознание раздирается противоречием между отношением к
прошлому и настоящему, с одной стороны, и будущему. Единого человечества еще
нет, создались классы с правами и интересами, эксплуататоров и
эксплуатируемых, и потому не может быть единой морали. Но в будущем, после
социальной революции, когда исчезнут классы, будет единое человечество и
единая общечеловеческая мораль. Марксисты не столько отрицают
общечеловеческую мораль, сколько относят ее к будущему. И с точки зрения
этой грядущей единой общечеловеческой морали они судят прошлое и настоящее,
морально судят. Моральное противоречие заключалось в том, что Маркс осудил
капиталистический строй с точки зрения общечеловеческой, универсальной
морали, осудил его за бесчеловечность, за превращение человека в вещь. Тут
Маркс пользуется той самой общечеловеческой моралью, которую склонен
отрицать. Свет грядущей общечеловеческой морали падает на оценку настоящего.
Марксизм так же не может стать по ту сторону морального универсума, как не
может стать и по ту сторону логического универсума. Двойственность
марксистской морали более всего сказывается в двойственности марксистского
гуманизма. Истоки марксизма гуманнее, и гуманизма ищет Советская Россия в
процессе реализации марксизма. Но во имя человека человек подавляется, его
жизненные возможности суживаются. Процесс гуманизации жизни, особенно в
организации социальной, сопровождается процессами дегуманизации. Это связано
с тем, что настоящее рассматривается исключительно как средство для
будущего. Самоценность человеческой жизни в настоящем отрицается. Сужение
марксистского сознания связано было с тем, что произошла исключительная
концентрация на борьбу с социальным злом. Человек с трудом вмещает полноту и
многообразие жизни, он всегда склонен многое вытеснять. Атеизм Маркса,
который как будто бы более несомненен, чем его материализм, был вытеснением
очень важных сторон человека как духовного существа. Маркс шел за
Фейербахом, но прибавил новый аргумент против религиозных верований. Он
признал их порождением социальной неорганизованности, зависимости человека
от стихийных сил природы и общества. Он признал религию опиумом для народа,
потому что видел в ней одно из главных препятствий для борьбы за лучший
социальный строй. Вина в этом лежала на ложных идеях о Боге, унижавших
человека.
привести не только к понижению уровня духовной культуры, но в пределе и к
полному ее исчезновению за ненадобностью. Великая духовная культура
прошлого, великие творческие подъемы, великие творческие гении - все это
будет признано продуктом эксплуатации в пользу привилегированного
культурного слоя, основанного на несправедливости. Вслед за героем
Достоевского скажут, и это говорят: "Мы всякого гения задавим в
младенчестве"15. Величайшие подъемы духовного творчества связаны были с
признанием существования иного мира, независимо от того, в какой форме это
признавалось. Исключительная посюсторонность делает жизнь плоской.
Замкнутость в имманентном круге этого мира есть закрепление конечности,
закрытие бесконечности. Но творческий акт человеческого духа есть
устремление к бесконечности, к трансцендентному, которое парадоксально
должно быть признано имманентным. Мне имманентно трансцендентное или
трансцендирование. В моем конечном и ограниченном сознании дана
устремленность к бесконечному и безграничному. Исключительное признание
царства Кесаря есть замыкание в конечном. В пределе это ведет к отрицанию
творчества человека. В марксизме есть опасность признания лишь творчества
экономического и технического, все должно лишь обслуживать социальное
строительство. Марксизм прав, когда он утверждает, что человек может
изменить мир и подчинить его себе. Но с другой стороны, марксизм предлагает
подчиниться исторической необходимости, даже обоготворить ее. Наиболее
непонятен в марксизме этот его безграничный оптимизм в отношении к
исторической необходимости, безграничная вера в благостность и осмысленность
исторического процесса. Это понятно у Гегеля, у которого действовал мировой
разум или дух и определял смысл происходящего. Но почему такое чудо может
совершить материя и материальный процесс? И гегельянский исторический
оптимизм неприемлем и не оправдан, как крайняя форма универсального
детерминизма, отрицающего действие человеческой свободы в истории. Еще менее
это оправдано в марксизме и противоречит марксистской вере в возможность для
человека изменить мир. Марксистский исторический оптимизм есть
секуляризованная форма мессианской веры. Такова всегда вера в необходимый
прогресс. Истина находится по ту сторону оптимизма и пессимизма.
Исторический процесс трагичнее, в нем действуют несколько начал.
Марксистская оптимистическая вера в благостность исторического процесса есть
секуляризованное переживание веры в Промысл. Но и старая вера в Промысл
требует переоценок, она связывалась с оптимизмом и бестрагичным взглядом на
этот феноменальный мир, подчиненный необходимым каузальным связям. В
марксизме есть частичная правда, особенно правда критики, и ее нужно
признать. Нужно признать необходимость социальной революции в мире. Можно
желать лишь того, чтобы эта революция была менее насильственной и жестокой.
Но марксизм в своей исторической форме подвергает опасности царство Духа,
которое, впрочем, подвергалось опасности в разных формах в истории.
Интеллектуально марксизм совсем не имеет творческого характера. Марксистская
мысль очень убогая. Марксизм-коммунизм отрицает разнообразие и создает серую
скуку. Марксистская мысль стоит совсем не на уровне самого Маркса. Но это не
мешает ей играть очень активную роль, даже скорее помогает. Эта сила
марксизма отчасти зависит от слабости христиан, от невыраженности царства
Духа, во всем уступающего царству Кесаря.
гораздо большей степени заставляет себя признать, чем единство человечества.
Это единство национальное особенно обнаруживается во время войн. Философски
это сложный вопрос о реальностях, которые не могут быть признаны личностями.
Единое человечество не есть существо, не есть личность высокой иерархической
ступени; она не имеет экзистенциального центра, не способна в своей
сверхличной реальности к страданию и радости. Но единое человечество не есть
только абстракция мысли, оно есть известная ступень реальности в
человеческой жизни, высокое качество человека, его всеобъемлющая
человечность. Качество национальности зависит от раскрывающейся в ней
человечности. В истории человеческой жизни существуют две тенденции: к
универсализму и к индивидуализации. Национальность есть ступень
индивидуализации в отношении к человечеству и объединения в отношении к
человеку. Национальность как ступень индивидуализации в жизни общества есть
сложное историческое образование; она определима не только кровью - раса
есть зоология, преисторическая материя, - но также языком, не только землей,
но прежде всего общей исторической судьбой. Национальность есть
индивидуальное качество человека, индивидуальное в отношении человечества и
Лукин Евгений
Белоусов Валерий
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Посняков Андрей