Будь то абстрактные идеальные конструкты в физике, будь то логические выводы
в ней же и т.д. Все это образования нашего мышления, контролируемые волей и
сознанием. А когда говорится о естественном свете, то, кроме этого,
предполагается существование в нас естественных действий, протекающих вне
воли и сознания, но при этом каким-то чудом более точных и находящихся уже в
области истины. Не той, что мы считаем продуктом нашего движения к истине,
что нужно якобы двинуться, и мы истину установим. Нет, под "естественным
светом" Декарт предполагает существование таких ситуаций, когда в нас
естественным образом действует какая-то сила и управляет нами, держит нас в
состоянии истины. Сила, которая не сводится лишь к способности перебора
ситуаций и выбора. То есть это не просто рассуждение, когда наше сознание
или мышление работает по принципу выбора возможностей. Представьте себе, что
птица летела бы, перебирая не крыльями, а возможностями, предварительно
думая о каждом взмахе крыла. Не летит она так. Она летит естественным
образом.
мышления термин "естественный свет", то он имеет в виду некое подсказывающее
и управляющее действие в нас, которое совершается как бы без нашей воли и
сознания и продукты которого не являются продуктами выдумывания, вымысла. В
декартовских понятиях "длительности, "истины", "мышления", "фигуры",
"величины" срабатывает естественный свет. Все эти вещи, как я сказал,
существуют в каком-то поле. И существуют полностью, в бесконечности. Но
мысль о них как о бесконечных или самовыполняемых этой актуальной
бесконечностью лишь феноменальна, а не реальна. Поэтому, кстати, он и
пользовался моделями, как бы отбрасывая тем самым наш объективный язык,
которым описывается мир. Вот представьте себе ту вертикаль или перпендикуляр
по отношению к прямой линии движения, о которой я говорил в прошлый раз и с
этого же начал нашу сегодняшнюю беседу, ведь эта вертикаль означает, что у
меня нет двух вещей. У меня нет, во-первых, объективного мира, а объективный
мир - это те представления о нем, которые есть. Не сам по себе мир, а те
знания, которые у нас есть о мире. И вторая вещь, эти знания, кроме всего
прочего, не обязательно объективны. Они могут быть и мифологическими,
помещающими меня, как мыслящее и сознающее существо, в мифологический мир. А
Декарт обрубает и эту возможность, поскольку стремится выявить нечто, что
порождает меня в настоящий момент времени, когда я не иду к причинам,
пытаясь найти там первообъект. Потому что иначе я пойду по цепи уже
существующих представлений. А "редукция" должна их снять. И снимает. Значит,
в настоящий момент я ими пользоваться не могу. Их нет. А что есть? Есть
феноменальная полнота. Например, в моем понимании феноменально полон
тысячеугольник. Не реально. Реально - это когда я начну думать о нем как об
объекте и попаду в плен объектных операций, бесконечность которых выполнима
лишь потенциально, а в феноменальном смысле я знаю уже о тысячеугольнике
все, что можно вообще знать о его природе. Он мне дан через простую
интуицию. Так же как истина (т.е. свойство истины), мышление и т.д. Хотя о
мышлении, например, можно многое узнать потом, построив логическую теорию, в
которой будет представлена номенклатура возможных силлогистических выводов и
этим выводам будут даны названия и т.д. А в феномене я знаю о мышлении все,
что вообще можно знать о его природе. В каком смысле? В том же самом, что
говорил Декарт о природе Бога.
рассуждения почти буквально совпадают в этом пункте с декартовскими), что, в
экстенсивном смысле слова конечно, мы не равны по мощи Богу. А в смысле
интенсивности - мы сопричастны или соприродны его бесконечному мышлению.
сознании) фактически одновременно и через свои феномены, а не просто через
явления. Поскольку феномен - это все то, о чем я могу говорить лишь
постфактум, задним числом (это отрицательное определение, другого я дать не
могу и не знаю, кто мог бы его дать). Потом - задним числом - я что-то могу
воспроизводить и повторять, задавая определенные условия, и тогда это будут
явления, скажем, опытной науки. То есть то, что может воспроизводиться
массовым образом и повторяться в контролируемых условиях. А когда я начинаю
рассуждать о мышлении, я рассуждаю постфактум о том, что уже было. Например,
когда я пытаюсь определить число, которое является врожденным понятием, я
говорю об этом задним числом, потому что это уже феномен. Было! Ив этом
бывшем шаге полностью представлена природа и числа, и треугольника, и
природа истины, и природа добра. То есть это опять та же самая тавтология
существования и понимания. Кстати, перед этим я говорил о тавтологиях
понимания, но дело в том, что тавтология существования и понимания - это
одна и та же тавтология. Их надо брать вместе. "Я мыслю, я существую". В
дальнейшем я постараюсь показать, что "я существую" является частью одной
тавтологии. Поскольку, в определенном смысле, существует только бытие, или
Бог, согласно Декарту. Все остальное не существует. Существует то, что
тавтологично. Сейчас пока это оставим, пометив лишь, что о простых интуициях
ума мы можем говорить только задним числом, и, говоря так, мы можем их
затемнять.
очевидностью понимается очевидность того, что доказано или что дано нам
эмпирически, как факт. Декарт же в более широком и одновременно более точном
смысле понимает этот термин. Он вкладывает в него прежде всего
экзистенциальный смысл, считая, что "очевидность" должна быть "испытана",
установлена собственнолично, на себе. Ибо логические истины есть истины
возможного, или, как я потом покажу, истины языка (или науки как языка). Они
могут быть в каком-то возможном мире, а могут и не быть, если в них нет
экзистенциального подтверждения. Так что это за экзистенциальное
подтверждение? Можем ли мы сидеть и ждать истин или очевидностей? Например,
наблюдая и классифицируя факты. Декарт полагает, что нельзя, что нужно
двинуться, ангажировав себя в предмете, чтобы разрешение предметной задачи
или предметного умоискания стало одновременно и разрешением жизни. И тогда
то, что установится в таком испытании мира, и будет обладать признаком
очевидности. Если же мы будем просто сидеть и наблюдать мир, не затронутые
им, то шансов встретиться с феноменом (а мы с ним можем только встретиться,
а не выдумать его) у нас нет.
интуиционистской математики, подтверждающий как раз действие или проявление
в истории мысли закона очевидных соответствий (на уровне феномена). Когда
одна и та же вещь как бы выплескивается в разных местах пространства под
разными именами, хотя на самом деле действует одна сила. Герман Вейль -
немецкий математик, - как-то разъясняя принципы интуиционизма, заметил, что,
собственно говоря, проблема математического доказательства вовсе не сводится
к тому, чтобы, имея систему готовых законов и правил, использовать ее в ходе
доказательства. Что, если угодно, нужно забыть о ней, и тогда - доказывать.
Начать работать. Поскольку мы имеем дело в данном случае, сказал он, цитируя
голландского математика, основателя интуиционизма, Брауэра, со средой
свободного становления. Вы сейчас, конечно, подумаете, что, идя от
интуиционистов, я приписываю это все Декарту, без всяких на то оснований. Но
уверяю вас, что это не так. Я просто ставлю перед вами задачу: попробуйте
понять, каким образом может быть построен мир законов, чтобы можно было
говорить, что, во-первых, не потому, что есть закон, что-то устанавливается,
а нечто есть закон, потому что так установилось. Это - из Декарта. И
во-вторых (опять же декартовское), теперь нельзя. Не вообще нельзя, а теперь
нельзя. Вспомните: может ли Бог создать в мире существо, которое в им же
созданном мире ненавидело бы его? И ответ Декарт. Он не говорит - не может
или может. Нет. Он говорит теперь не может. Хотя бы потому, что в этом мире
уже существует рассуждение о "может" или "не может". В этом уже проявляется
существование, акт сознания о мышлении. И все - "гроб и свечи".
понимали, создавая свою математику; сейчас я отвлекаюсь от других проблем,
которые во много раз сложнее и техничнее. Да, у того же Брауэра или у Вейля
есть такая фраза по поводу фактов: то, что устанавливается, пришло в
движение, - сам этот факт не зависит от всего остального мира. (Слава Богу,
что мне это вспомнилось, я ведь говорил раньше о локальном совершенстве. То
есть о том, что нечто устанавливается в своей полноте и прерывает - что? -
зависимость от того, что выявится в последующем времени. А эта зависимость и
есть то, что называется "весь мир", заданный как какая-то цепь. И когда я
говорил, с другой стороны, о независимости от того, что выявится потом, то
это то же самое, что интуиционисты назвали независимостью факта от всего
остального мира. А я называю это, вслед за Декартом, локальным
совершенством.) Приведу еще один, дополнительный аргумент.
двигались бы по асимптоте к некоторой абсолютной истине, никогда ее не
достигая, а имея все время лишь относительные истины, то, как вы сами
понимаете, ни в одной точке этого движения никто никогда никакую истину
вообще не мог бы высказать. Потому что нельзя бесконечность поделить на
единицу знания, не получив при этом нуля. Значит, мы нигде не получим
единицы знания.
тем, что говорил раньше. Двинулись в этом зазоре, подвесе. Каком зазоре?
Зазоре не только копило, т.е. сомнения, но и в зазоре первичного шага мира.
Потому что на первом шаге законов нет, они появятся только на втором, и
мыслить нужно в зазоре между шагами. Сначала - "ничего", а потом помня, что
"чего-то нельзя". Но мыслить уже с символом, имея символ бесконечной мощи
мышления. То есть символ Бога. Когда мыслим, считал Декарт, всегда есть
воплощение чего-то в конечной форме. Я сказал, что все дано в феномене,
феномен - конечное явление бесконечности. Повторяю, конечное явление
бесконечности. И самая великая тайна состоит в том, каким образом
бесконечность (именно она) может уместиться в конечной форме. Подброшу вам
аналогию: в конечной форме воплощения. Предметного. Или телесного (в случае
феномена), ибо феномен выполняется силами и материалом нашего сознания. Он
воплощен в этом смысле слова. Это конечная форма бесконечного знания.
Декарт, кстати, только такие тайны и Признавал тайнами. Чтобы держать мир,
Березин Федор
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Буркатовский Сергей
Скальци Джон
Володихин Дмитрий