Метерлинк показывает, какими жертвами куплен этот идеальный режим:
Метерлинк упускает одну вещь: прежде чем принести в жертву крылья, зрение и пол,
термитам пришлось отказаться от разума.
И, несмотря на всё это, процесс, через который прошли термиты, Метерлинк назвал
эволюцией. Это произошло потому, что, как я уже говорил, в современной мысли
любое изменение формы, происходящее в течение длительного времени, называется
эволюцией. Сила принудительного стереотипа псевдонаучного мышления воистину
поразительна. В средние века философия и наука должны были согласовать свои
теории с догмами церкви, в наше время роль этих догм играет 'эволюция'.
Совершенно ясно, что в таких условиях мысль не может развиваться свободно.
Идея эзотеризма имеет особо важное значение именно на нынешней стадии развития
мышления, ибо она делает совершенно ненужной идею эволюции в обычном смысле
слова. Ранее было сказано, что в эзотерическом смысле слово 'эволюция' может
означать: преображение индивидов. И в этом смысле эволюцию невозможно смешать с
вырождением, как это постоянно делает 'научная мысль', которая даже собственную
дегенерацию принимает за эволюцию.
Единственный выход из всех тупиков, созданных 'материалистической' и
метафизической мыслью, состоит в психологическом методе; а этот метод - ни что
иное, как переоценка всех ценностей с точки зрения их собственного
психологического смысла, независимо от внешних или сопутствующих фактов, на
основе которых о них обычно судят. Факты могут лгать. Психологический же смысл
вещи лгать не умеет. Конечно, его тоже можно неправильно понять, но против этого
мы будем бороться, изучая и наблюдая ум, т.е. наш собственный аппарат познания.
Обычно к уму относятся слишком просто, не принимая во внимание, что пределы
полезного действия ума, во-первых, очень хорошо известны, во-вторых, весьма
ограничены. Психологический метод принимает во внимание эти ограничения так же,
как при обычных обстоятельствах мы принимаем во внимание ограничения,
свойственные машинам и инструментам, которыми нам приходиться работать. Если мы
рассматриваем что-то в микроскоп, мы принимаем во внимание его разрешающую силу;
если производим какую-то работу особым инструментом, принимаем во внимание его
свойства и качества - вес, чувствительность и т.п. Психологический метод имеет
те же цели по отношению к нашему уму, т.е. намерен постоянно удерживать наш ум в
поле своего зрения и рассматривать все выводы и открытия в отношении к состоянию
или роду ума. С этой точки зрения, нет оснований полагать, что наш ум как
познавательный инструмент является единственно возможным, и лучшим из
существующих инструментов. Равным образом, нет оснований полагать, что все
открытые и установленные истины навсегда останутся истинами. Напротив, с точки
зрения психологического метода, не приходится сомневаться в том, что мы откроем
множество новых истин, в том числе совершенно непостижимых для нас, о
существовании которых мы и не подозревали, даже таких, которые фундаментально
противоречат до сих пор признаваемым истинам. Конечно, для догматизма нет ничего
более пугающего и недопустимого. Психологический метод разрушает все старые и
новые предрассудки и суеверия; он не позволяет мысли останавливаться и
довольствоваться достигнутыми результатами, какими бы искушающими и приятными
они ни казались, какими бы симметричными и гладкими ни были сделанные из них
выводы. Психологический метод даёт возможность пересмотреть многие принципы,
которые считались окончательными и твёрдо установленными, и находит в них
совершенно новый и неожиданный смысл. Психологический метод во многих случаях
позволяет не обращать внимания на факты или на то, что считается фактами, и
видеть то, что стоит за фактами. Хотя он - не более, чем метод, тем не менее, он
ведёт нас в совершенно определённым направлении, а именно: к эзотерическому
методу, который фактически и есть расширенный психологический метод, - но
расширенный в том смысле, в каком мы не можем расширить его собственными
усилиями.
1912-1929 гг.
ГЛАВА 2. ЧЕТВЁРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ.
Идея существования скрытого знания, превосходящего знание, которое человек может
достичь собственными усилиями, растёт и укрепляется в умах людей при понимании
ими неразрешимости многих стоящих перед ними вопросов и проблем.
Человек может обманывать себя, может думать, что его знания растут и
увеличиваются, что он знает и понимает больше, нежели знал и понимал прежде;
однако иногда он становится искренним с самим собой и видит, что по отношению к
основным проблемам существования он так же беспомощен, как дикарь или ребёнок,
хотя и изобрёл множество умных машин и инструментов, усложнивших его жизнь, но
не сделавших её понятнее.
Говоря с самим собой ещё откровеннее, человек, возможно, признаёт, что все его
научные и философские системы и теории сходны с этими машинами и инструментами,
потому что они только усложняют проблемы, ничего не объясняя.
Среди окружающих человека неразрешимых проблем две занимают особое положение -
проблема невидимого мира и проблема смерти.
Во всей истории человеческой мысли, во всех без исключения формах, которые
когда-либо принимала мысль, люди подразделяли мир на видимый и невидимый; они
всегда понимали, что видимый мир, доступный непосредственному наблюдению и
изучению, представляет собой нечто весьма малое, быть может, даже несуществующее
по сравнению с огромным невидимым миром.
Такое утверждение, т.е. деление мира на видимый и невидимый, имелось всегда и
везде; сначала оно может показаться странным; однако в действительности все
общие схемы мира, от примитивных до самых тонких и тщательно разработанных,
делят мир на видимый и невидимый - и не могут от этого освободиться. Деление
мира на видимый и невидимый является основой человеческого мышления о мире,
какие бы имена и определения он такому делению не давал.
Этот факт становится очевидным, если мы попытаемся перечислить разные системы
мышления о мире.
Прежде всего, разделим эти системы на три категории: религиозные, философские,
научные.
Все без исключения религиозные системы, от таких богословски разработанных до
мельчайших деталей, как христианство, буддизм, иудаизм, до совершенно
выродившихся религий 'дикарей', которые кажутся современному знанию
'примитивными', - все они неизменно делят мир на видимый и невидимый. В
христианстве: Бог, ангелы, дьяволы, демоны, души живых и мёртвых, небеса и ад. В
язычестве: божества, олицетворяющие силы природы, - гром, солнце, огонь, духи
гор, лесов, озёр, духи вод, духи домов - всё это принадлежит невидимому миру.
В философии признаётся мир явлений и мир причин, мир вещей и мир идей, мир
феноменов и мир ноуменов. В индийской философии (особенно в некоторых её школах)
видимый, или феноменальный, мир, майя, иллюзия, которая означает ложное понятие
о невидимом мире, вообще считается несуществующим.
В науке невидимый мир - это мир очень малых величин, а также, как это ни
странно, мир очень больших величин. Видимость мира определяется его масштабом.
Невидимы мир представляет собой, с одной стороны, мир микроорганизмов, клеток,
микроскопический и ультрамикроскопический мир; далее за ним следует мир молекул,
атомов, электронов, 'колебаний'; с другой же стороны, - это мир невидимых звёзд,
далёких солнечных систем, неизвестных вселенных. Микроскоп расширяет границы
нашего зрения в одном направлении, телескоп - в другом, но оба весьма
незначительны по сравнению с тем, что остаётся невидимым. Физика и химия дают
нам возможность исследовать явления в таких малых частицах и в таких отдалённых
мирах, которые никогда не будут доступны нашему зрению. Но это лишь укрепляет
идею о существовании огромного невидимого мира вокруг небольшого видимого.
Математика идёт ещё дальше. Как уже было указано, она исчисляет такие
соотношения между величинами и такие соотношения между этими соотношениями,
которые не имеют аналогий в окружающем нас видимом мире. И мы вынуждены
признать, что невидимый мир отличается от видимого не только размерами, но и
какими-то иными качествами, которые мы не в состоянии ни определить, ни понять и
которые показывают нам, что законы, обнаруживаемые в физическом мире, не могут
относиться к миру невидимому.
Таким образом, невидимые миры религиозных, философских и научных систем в конце