Чтение 18–й страницы книги ~Круглые сутки нон-стоп~

easy-going people, мы народ покладистый.

Как-то мы, компания славистов, в перерыве между лекциями жарились на
пляже Санта-Моники. На длинных медленных волнах катили к берегу серферы. Над
нами в небе летали пластмассовые диски - игра "фризби". Выше трепетали
крыльями, словно настоящие птицы, ярко раскрашенные кайтс (воздушные змеи),
новое увлечение калифорнийцев. Еще выше тихоходный биплан таскал взад-вперед
над пляжами ленту букв Rolling Stones. И совсем уже высоко в четком строю
пятерка реактивных истребителей, по компьютерной системе регулируя выхлопы,
выписывала могучие афоризмы нашей цивилизации:

"Молоко нужно каждому"

"Кока-кола - это настоящая вещь!"

Словом, идиллический обычный денек.

Тем временем к нам приближался немыслимый человек, гора мускулов,
культурист. Все мускулы у него были выделены и чрезвычайно вздуты: и
грудные, и брюшные, и бицепсы, и трицепсы, и обе четырехглавые - словом,
все. Он шел невероятно важной индюшиной походкой, как бы фиксируя каждый
свой шаг, как бы приглашая весь пляж им полюбоваться.

- Какой самовлюбленный дурак, - заговорили мы о нем. - Эдакий индюк!
Сколько извилин надо иметь, чтобы превратить себя в такое животное?

Вода, как известно, очень хорошо резонирует звук, но мы говорили
по-русски и не понижали голосов.

Тем не менее парень, видимо, понял, что говорят о нем, приостановился,
поднял руку, полностью уже превратившись в скульптуру, улыбнулся и сказал:

- Hi, everybody!

Улыбка была простодушна, мила и сердечна. Молодое лицо с выцветшими
волосами и усами на вершине столь могучего тела, казалось, выглядывало из
башни. Мы были пристыжены - вовсе он оказался не индюком, этот парень.

- Вам лайфгард (спасатель) не нужен? - спросил он.

- Спасибо, сэр. Пока что не нужен, - ответили мы. - Извините.

- Все в порядке, - еще шире улыбнулся он. - А вот вы, сэр, - он кивнул
мне персонально, - у вас такой потрясающий акцент. Откуда?

- Из Советского Союза.

- Май гуднесс! - Улыбка залила уже все его лицо. - Линк ап! Стыковка!
Это просто великолепно! Между прочим, там у вас лайфгард не нужен?

- Не знаю, - сказал я. - Может быть, где-нибудь нужен. Не исключено.

- Значит, в случае чего звоните.- Он присел на корточки, казалось, кожа
у него сейчас лопнет, и написал на песке пальцем номер телефона. - Спросите
Эрни. Вообще это касается всех, конечно. Если кому-нибудь что-нибудь надо,
пожалуйста, спрашивайте Эрни Терковски.

В хорошую погоду благодушие с пляжей переливается в глубь Калифорнии.
На улицах прохожие спрашивают друг друга:

- Как дела? Все в порядке?

Человек без улыбки на устах вызывает озабоченное:

- Что-нибудь случилось?

Разъезжаясь с паркинг-лот, кивают друг другу, сердечно напутствуют:

- Drive carefully! (Правьте осторожно!)

- You too! (Вы тоже!)

(Между прочим, в автомобильной стране эти реплики почти уже заменили
обычное "гуд бай".)

Читатель, конечно, понимает вздорную занудность софизмов на
хрестоматийном примере с критянами. Понимает это и автор и поэтому, как
должно быть уже замечено, бежит всяких обобщений.

Конечно, нельзя сказать, что все калифорнийцы всегда простодушны, милы
и сердечны. Кто ж тогда там ворует, грабит, безобразничает? А ведь бывает и
такое. Также нельзя ведь сказать и о ньюйоркцах, что все они хмурые,
раздраженные, нервные, запуганные, только лишь на основании впечатлений от
нью-йоркского сабвея в часы пик. И тем не менее при слове "Калифорния" на
лице у любого американца появляется улыбка или тень улыбки, как у наших
людей появляется улыбка при слове "Крым".

Золотая Калифорния, этот образ живет в американском стандарте до сих
пор как образ земли обетованной, как основное, то есть западное направление.
Критик-интеллектуал, конечно же, скажет: никакой золотой Калифорнии нет, все
это вздор, рекламный миф, входящий в систему "тоталитаризма"!

Презрение к рекламе - это неотъемлемое качество американского
интеллигента. Думаю, что тут и снобизма-то нет никакого. Действительно,
может все осточертеть, если с утра до ночи слышишь most, most, most - самый,
самый, самый. Загоняешь машину в мойку - читаешь огромное: "MOST SOFT WATER
OVER THE WORLD" (Самая мягкая вода в мире). Покупаешь в драгсторе
паршивенький гребешок, а к нему присовокупляется целая статья "Почему
гребешки ЭЙС являются самыми лучшими в мире". Приезжий человек, иностранец,
конечно, не испытывает такого раздражения. Мне вначале просто нравилось
гулять по улицам и разглядывать рекламы. Вот, к примеру, обычная короткая
прогулка по Уилширу.

Из багряного закатного океана поднимается гигантская бутылка виски
"Катти Сарк". (Cutty Sark - знаменитый "чайный" клипер, установивший рекорд
скорости парусного флота.)

"Теперь уже не строят таких кораблей. Хорошо, что хотя бы

выпускают т а к о й виски!"

Сквозь огненное кольцо летит автомобиль с четырьмя слепящими фарами.

"П Е Ж О прошел сквозь ад, прежде чем добрался до Америки!"

Иегуди Менухин склонил скульптурный лоб над скрипкой - весь мрачное
вдохновение.

"С часами "Р о л л е к с" и моей партитурой я могу быть

где угодно и на Луне. "Р о л л е к с" - мой метроном!"

Упомянутый уже "таф гай" сидит на палубе яхты с журналом в руках среди
пенного моря.

"Быть может, он родился в Швеции, любит китайскую кухню,

ездит в германских машинах, покупает японские транзисторы,

но он всегда читает "П л е й б о й" по-английски."

Задумчивый принц Гамлет на цветущем лугу, по которому гуляют молочно-
белые отменные девицы.

"Я думаю, мир уже созрел для датского шерри-бренди

"к и я ф ф а".

Прошло еще какое-то время, и я привык к рекламам, почти уже перестал
обращать на них внимание. Следующей фазой моего привыкания к Америке, должно
быть, стало бы раздражение против реклам, но я вовремя уехал.

Противоречия, противоречия, противоречия - на них наталкивается
путешественник по современному миру едва ли не каждый день, не каждый час.
Что такое рекламы? Кроме шуток, ведь полезная же вещь: своего рода бакены,
по которым может плыть потребитель в хаосе чудовищного коммерческого
мультиобразия. С другой стороны, с точки зрения, скажем, социальной
психологии, критически мыслящая личность может увидеть в рекламах и совсем
другое, осветить эту сторону жизни под иным углом, мощным и жестоким
прожектором свободолюбия.

А что, если эти бесчисленные рекламы, эти изнуряющие most, most, most
вовсе не бакены, не гиды, не помощники? А что, если они даже и не оружие в
конкурентной борьбе? Что, если у них есть иная сверхцель или подзадача -
быть чем-то вроде изгороди, вроде красных флажков оцепления? Что, если
ненавистный истэблишмент вбивает каждому гражданину сызмальства при помощи
этих реклам одну подспудную тоталитарную психологию: вот твой мир, вот его
границы, и знай - никогда за эти границы не проникнешь!

Рекламами, между прочим, занимаются люди совсем не глупые, и применяются
в этом деле достижения современных наук. Кажется, в начале шестидесятых
годов общество разоблачило злокозненные действия рекламных агентов,
связанные с применением мгновенных, невидимых стоп кадров.

Скажем, ты смотришь фильм "Любовная история" и, конечно, даже не
подозреваешь, что фильм нафарширован мгновенными стоп-кадрами рекламы пива.
И ты, подневольная скотинка, инкубаторный цыпленок цивилизации, не
понимаешь, почему тебе после кино так невыносимо хочется пива, и не пива
вообще, а конечно же, "левинбрау", которое есть most, most, most.

Общество тогда вовремя увидело страшную опасность. Ведь так можно черт
знает что внушить цыплятам! Были приняты строгие правительственные меры,
стоп кадры подверглись запрету, но кто знает - какими средствами сейчас
давят тебе на кору и подкорку?

Незадолго до возвращения на родину я познакомился с чудесным пареньком
по имени Фредди. Он прошел, наверное, все университеты американской
молодежи: был и студентом, бездумно гонял кожаную тыкву в футболе, и
солдатом во Вьетнаме, вернулся оттуда на ржавом самолете, показывая
растопыренными пальцами рогульку V, был и хиппи, был и бродячим звездочетом
и так далее - сейчас он журналист по социальным проблемам.

К моменту нашего знакомства Фредди как раз был занят подготовкой
небольшой бомбочки против "тоталитаризма" - он писал статью, в которой
собирался разоблачить рекламные агентства и доказать, что они используют в
своих плакатах замаскированные эротические символы и приманки. Он показывал
мне примеры, и они были чертовски убедительны. Успеха, Фредди!

Да, мало осталось в мире простых вещей, таких, как "невод", "старуха",
"пряжа".

Невод - это уже угроза для иссякающих рыбных богатств, к тому же сделан
он из нейлона, а значит, продукт химической промышленности, которая
загрязняет и воду и воздух, и, следовательно, он, невод, объект критики в
антитоталитарной борьбе за environment protection (охрану среды обитания).

Старуха - это, конечно, не просто старая женщина, но объект борьбы за
улучшение welfare (социального обеспечения), повод для размышлений об
отчуждении личности в современном супериндустриальном монополистическом
обществе, имеющем тенденцию к сползанию в "тоталитаризм".

Пряжа... ну, пряжа - это клубок, вечная пряжа на берегу пустынных
пространств, бесконечный таинственный клубок нашей странной, все более и