вой). Дети ее никому не повиновались: ни матери, ни учителю-полная анар-
хия! Каждый делал, что хотел. Ребята все время ссорились между собой,
давали друг другу прозвища, говорили все сразу, смеялись во все горло и
шумели так, что голова шла кругом.
гранд-дамой из тех, что нюхают табак из золотой табакерки, на которой
изображен какой-нибудь принц старинных времен, с белой косичкой и в шел-
ковых чулках. В молодости тетя Хана отличалась, вероятно, необыкновенной
красотой. Об этом свидетельствовали и ее дочери, редкие красавицы.
подойди сюда, не стесняйся! Смотри-ка, он стесняется, ха-ха-ха!
библию, и мальчику тут же присвоили титул "знатока библии".
шу-пусть попробует этот "знаток библии" наши переяславские фрукты.
тете Хане родственниками со стороны мужа. Они жили в доме напротив. Их
отец, Ицхок-Янкл, разорившийся богач, всю жизнь судился с казной, носил
серьгу в левом ухе, красивую круглую бороду, ни на кого не глядел, ни с
кем не вступал в беседы и постоянно усмехался, как будто хотел сказать:
"О чем мне с вами разговаривать, если все вы ослы".
роили воронковскому пареньку устный экзамен по всему писанию с начала до
конца. И, нужно признаться, воронковский паренек блестяще выдержал испы-
тание. Он не только определял, из какой главы, из какого стиха взято то
или иное слово, но даже указывал, в каком месте находятся все другие
слова того же корня. Отец его сиял, просто таял от удовольствия. Лицо
его светилось, морщины на лбу разгладились: весь он выпрямился, стал
совсем другим человеком.
конфет побольше! - распоряжались красавицы дочери.
родни. Даже в синагоге мальчишки-проказники называли его не иначе, как
"воронковский знаток библии". И взрослые часто, добродушно ухватив его
за ухо, спрашивали: "Ну-ка, маленький знаток библии, скажи, в каком мес-
те находится такое-то изречение".
ха, двое мальчишек-озорников, с которыми он вскоре подружился. Ему каза-
лось, что прекрасней и богаче дома, чем у тети Ханы, нет не только в Пе-
реяславе, но и во всем мире. В самом деле, где это видано, чтобы яблоки
брали из бочки, орехи-из мешка, а конфеты-прямо из кулька!
дом - с шалашом для кущей, с множеством священных книг, среди них-весь
талмуд, с серебряной ханукальной лампадой и плетеной восковой свечой. Но
куда ему до дома тети Ханы!-обыкновенный набожный дом. Все там были на-
божны-и дядя Пиня, и его дети. Мальчики в длинных, до земли, сюртуках, с
длинными, до колен, арбеканфесами. Дочери в целомудренно надвинутых на
лоб платках постороннему прямо в глаза не глянут, при виде чужого чело-
века краснеют, как бурак, и лишь хихикают. Тетя Тэма - богомольная жен-
щина с белыми бровями. И рядом ее мать - вылитая Тэма, как две капли во-
ды. И не различишь, где мать, а где дочь, если бы мать не трясла все
время головой, будто говоря: "Нет-нет!"
доме библия была не в чести. Ибо кто изучает библию? Библию изучают
вольнодумцы. Зато отец не удержался и похвалился почерком своих детей.
Его дети, говорил он, пишут - миру на удивление.
ма,-мастерская рука!
рукава на обеих руках, будто сам собирался приняться за работу. - Подай-
те мне перо и чернила, мы сейчас проверим, как он пишет - этот мальчик.
Живо!
дети - как мальчики, так и девочки-бросились во все стороны искать перо
и чернила.
залось ни клочка бумаги.
Пини, занятный паренек с остроконечной головкой и длинным носом.
знал, что ему писать, хоть убей! Семья дяди Пини уж, должно быть, реши-
ла, что "мастерская рука" может писать лишь тогда, когда никто не видит.
Но тут Шолому пришло на память то, что было выведено в те годы почти на
каждой священной книге, и, засучив рукав и повертев в воздухе рукой, он
снова обмакнул перо. А через несколько минут им была выведена следующая
надпись на древнееврейском языке:
позволено".
тому и принадлежит. Но все же кому он принадлежит? Тому, кто его купил.
Кто же его купил? Кто купил, тот и купил. Кто же все-таки его купил?
Тот, кто дал деньги. Кто же дал деньги? Кто дал, тот и дал. Все-таки кто
же дал? Тот, кто богат. Кто же богат? Кто богат, тот и богат. Кто же
все-таки богат? Богат славный юноша Ицхок, достойный сын знаменитого бо-
гача Пинхуса Рабиновича из прославленного города Переяслава".
она была сделана. Особенно почерк! Шолом постарался, чтобы отец его,
упаси боже, не был посрамлен. Он напряг все силы. Он потел, как бобер,
старался писать самым замечательным бисерным почерком, буковками, кото-
рые можно рассмотреть только в лупу. Он применил искусство каллиграфии,
унаследованное им от воронковского учителя реб Зораха, воспитавшего в
этом местечке, можно сказать, целое поколение каллиграфов, которые разб-
релись по свету и поражают всех еще и поныне красотой своего письма.
- Воронковские сорванцы показывают свое искусство
никулы - все это слова одного порядка. Однако они не выдерживают никако-
го сравнения с тем, что говорит сердцу еврейского мальчика слово
"бейн-газманим".
вдоволь натешился в самой школе, достаточно погулял и порезвился в тече-
ние года - может быть, даже больше гулял, чем учился. Но мальчик из хе-
дера весь год тяжко трудился, сидел, бедняга, допоздна и все учил, учил
и учил: И вдруг-полтора месяца подряд не нужно ходить в хедер. Может ли
быть большее счастье! К тому же и праздники приближаются - грозные дни *
кущей, праздник торы! И все это на новом месте, в большом городе Переяс-
лаве.
Они побывали пока только у тети Ханы и у дяди Пини, да еще в большой си-
нагоге, старой синагоге и холодной молельне, где поет кантор Цали. А
ведь в городе немало улиц и всяких интересных мест. Тут и река Альт, и
река Труб, и длинный мост. А Подворки за мостом! Подворки-это вроде дру-
гого города, но в самом деле это часть Переяслава. Оттуда и происходит
"Арнольд из Подворок". Арнольд частенько заходит к Нохуму Рабиновичу по-
сидеть, потолковать о Маймониде, о "Кузри" *, о Борухе Спинозе *, Моисее
Мендельсоне и о других больших людях, которых Шолом не мог запомнить;
лишь один, по имени Дрепер *, крепко засел у него в голове. Дре-пер...
"Арнольд-весьма образованный человек!-говорил отец, который был очень
высокого мнения о нем. - Если бы Арнольд не был евреем, он мог бы стать
прокурором". Почему именно прокурором и почему еврей не может им быть,
этого Шолом еще не мог понять. Что касается антисемитизма, то по
собственному опыту он знал только один его вид - собак. В Воронке ребя-
тишки натравили на него как-то собак, которые повалили его и искусали.
Следы их зубов на нем и поныне.
дальнейшим образованием, и поэтому мы с ним еще встретимся. А пока - ка-
никулы и канун праздников. Пора познакомиться с городскими мальчишками и
завести себе новых друзей.
Ицхок-Вигдора - рыжий мальчишка, всегда прилизанный, в альпаговом сюр-
тучке, настолько важничавший, что не решался удостоить разговором даже
самого себя. И по-своему был прав. Во-первых, у его отца Ицхок-Вигдора
собственный дом с белым крыльцом. Потом у Ицхок-Вигдора в доме бесчис-
ленное количество часов и часиков. В двенадцать, когда все часы начинают
бить, можно оглохнуть. Сам Ицхок-Вигдор со всеми на свете судится, и
глаза у него какие-то разбойничьи. В синагоге все мальчишки дрожат под
его взглядом.
Василенко Иван
Конюшевский Владислав
Прозоров Александр
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Посняков Андрей