всей нашей непохожестью. На письменный стол наехать телегой, с
председателей было больше, чем у санации смертных грехов, - и что?
Испугался их кто? Я против председательства.
такого рода шишек!
остальных?
морду!
попридерживая его, словно тот собирался встать и сказать речь. - Минутку!
- повторил он. - Вы принадлежите эпохе, когда политик выигрывал, если он
убеждал. Для этого нужна была политическая программа, разработанная как
целостная система. Сейчас можно обойтись наброском. Зачем себя связывать!
Две-три идеи, два-три лозунга слепить вместе, и дело с концом. Сегодня на
свете новую политику не разучивают как математику, она ударяет людям в
голову словно водка. Никто никому не давит на мозги.
похвастаться. Кто же из друзей не знал ее.
не погоняет. Видели когда-нибудь такое: овчар сзади, собаки по бокам, так
и катится большая орда. Скажетепривычка. Знаю. Но привычка к чему? К
пастуху за спиной.
есть что-то от женщины. Счастье для нее-пастух. Муж, только настоящий.
Тот, что может защитить и берет на себя риск.
толпой, но как с женщиной, дабы пробудить в ней доверие к себе, а кое от
кого и предостеречь.
если сперва измочалит их всех, обращая в свою веру.
ни у кого не может быть в долгу за свою мудрость. Чужой ему не надо. Своей
он ни у кого не занимал. Это раз. Вождь-это пророк. Пророков не избирают.
Его нельзя поддерживать, за ним можно только идти. Противоположность
пророку-председатель. Это два. Председатель-в лучшем случае коновод,
пройдоха, хитрец, кокетка; вождь-верховный жрец, фигура, творящая суд.
Изгнанный председатель-это пенсионер, изгнанный вождь-труп. В вожде нет
места для председателя. Если председатель хочет стать вождем, это я
отлично понимаю, но чтобы вождь председателем? Это три.
отобрать власть у чиновников? Так зачем же из вождя делать интеллигента?
Интеллигент не умеет быть страшным. А вот интеллигентов пугать надо!
Пролетарий, если он обалдевает, сжимает то, что у него в руке; интеллигент
выпускает. На это вы главным образом и рассчитываете. А теперь хотите
приучить интеллигента к Папарс. Разве, чтобы сделаться более страшным, ему
надо становиться менее загадочным? Вождь-это обряд, а не уряд. Уряд-закат
вождя, особенно такой уряд, который сделает его вождем по
совместительству. Для людей председатель будет в Папаре на первом месте.
Вот увидите! Это четыре.
был, но жестокость его восхищала. Она его закаляла, что ли, вроде как
купанье в ледяной воде. Папара даже огорчил его однажды, простив одного
члена организации, который после какой-то кровавой акции попросился
перевести его из дружины на бумажную работу. Конечно, человек-это человек,
а сердцесердце. Но все-таки человек, не совершивший во имя организации
преступления, - калека. Не может он в таком случае быть активным
участником движения. Все это каким-то образом уживалось с религией. Как у
других-грех с женщиной. У таких, кому вприглядку мало, мало просто
поласкать, им надо обладать ею. Раз так, то так. Хотя бы почувствовать
себя мужчиной!
воскресенье в костел. Ребячество. Греха на тебе ровно столько же, сколько
грязи на воротничке, который ты пристегивал всего раз: несвежий, но можно
еще не стирать. Дылонг свято верил: сохранить свою честь-значит во всем
идти до конца. Он тогда только и чувствовал себя человеком, когда наружу
вылезал из него зверь. Исколошматить противника было гимнастикой духа.
Причем не обязательно делать самому. Решиться! Вот что главное. Тому, кто
на собрании кружка на Праге невежливо отзывался о Папаре, следовало
опасаться Дылонга. Речей ему было мало. Слово, которым он так хорошо
владел, бросало других в дрожь, его самого бросало в дрожь лишь дело. Но
какие там, на Праге, дела!
вчера еврейский ларек с газировкой. Бастилия, черт бы ее побрал!
сказал он Дылонгу.
шепот, то ли оттого, что надо говорить тихо, раз речь зашла о тайнах
организации, то ли от одной только мысли об акции, которая для него всегда
праздник.
председательствования, но, конечно, она важнее сама по себе. Послужит
мотором. Мы нашли его. Он будет лифтом, который вытянет Папару наверх. Он
может пригодиться и для сотни иных надобностей, сам увидишь.
теперь открывай занавес. Приступай к делу.
предисловиями...
шутка, а только радостное возбуждение оттого, что теперь-то уж должны ему
сказать.
дела, - Папара покуда известен лишь профессиональным политикам. Всем
остальным надо его еще представить.
словом-два. Бумага? Время наше так ею засорено, что она потеряла всякую
ценность. В ней завяз бы и сам Наполеон. Живое слово? Да, конечно. Одно
опять толькоПапара не оратор. Ты можешь, я, еще несколько человек. Да!
есть еще третий способ добиться популярности.
организовал?
польский юбилей? Схлопотать палкой по голове.
сделал открытие:
ему достался трудный вопрос на экзамене.
их уловка, одному, без точки опоры, отдаться на милость памяти, причуд
мысли.
ведь речь идет, рассуждал он сам с собой, о самом принципе этой, что тут
много говорить, провокации, чреватой огромным риском для Папары,
провокации, в которой Папаре отводилась роль приманки. Хорошо ли это? -
Просто бенефис, да и только, - буркнул он, поморщившись.
Дылонг ничего еще не решил. Он пытался пошире взглянуть на дело. По
ступенькам поднимался и поднимался все выше, он пошел бы на все, однако
опасался, стоит ли втягивать в акцию самого Папару. Папара не должен
играть! Вождь-слово, у которого нет пассивной грани. Так как же