Чтение 18–й страницы книги ~Компромисс~

спектакль... А ты просто зритель...

- Знаешь, что я тебе скажу, - отозвался Жбанков, - не думай. Не думай,
и все. Я уже лет пятнадцать не думаю. А будешь думать - жить не захочется.
Все, кто думает, несчастные...

- А ты счастливый?

- Я-то? Да я хоть сейчас в петлю! Я боли страшусь в последнюю минуту.
Вот если бы заснуть и не проснуться...

- Что же делать?

- Вдруг это такая боль, что и перенести нельзя...

- Что же делать?

- Не думать. Водку пить. - Жбанков достал бутылку.

- Я, кажется, напьюсь, - говорю.

- А то нет! - подмигнул Жбанков.

- Хочешь из горла?

- Там же есть стакан.

- Кайф не тот.

Мы по очереди выпили. Закусить было нечем. Я с удовольствием ощущал,
как надвигается пьяный дурман. Контуры жизни становились менее отчетливыми и
резкими...

Чтобы воспроизвести дальнейшие события, требуется известное напряжение.

Помню, была восстановлена дефицитная райкомовская закуска. Впрочем,
появилась кабачковая икра - свидетельство упадка. Да и выпивка пошла
разрядом ниже - заветная Мишкина бутылка, югославская "Сливовица", кагор...

На десятой минуте Жбанков закричал, угрожающе приподнимаясь:

- Я художник, понял! Художник! Я жену Хрущева фотографировал! Самого
Жискара, блядь, д'Эстена! У меня при доме инвалидов выставка была! А ты
говоришь - корова!..

- Дурень ты мой, дурень, - любовалась им Белла, - пойдем, киса, я тебя
спать уложу...

- Ты очень грустный, - сказала мне Эви, - что-нибудь есть плохое?

- Все, - говорю, - прекрасно! Нормальная собачья жизнь...

- Надо меньше думать. Радоваться то хорошее, что есть.

- Вот и Мишка говорит --пей!

- Пей уже хватит. Мы сейчас пойдем. Я буду тебе понравиться...

- Что несложно, - говорю.

- Ты очень красивый.

- Старая песня, а как хорошо звучит!

Я налил себе полный фужер. Нужно ведь как-то кончить этот идиотский
день. Сколько их еще впереди? Эви села на пол возле моего кресла.

- Ты непохожий, как другие, - сказала она. - У тебя хорошая карьера. Ты
красивый. Но часто грустный. Почему?

- Потому что жизнь одна, другой не будет.

- Ты не думай. Иногда лучше быть глупым.

- Поздно, - говорю, лучше выпить.

- Только не будь грустный.

- С этим покончено. Я иду в гору. Получил ответственное задание. Выхожу
на просторы большой журналистики...

- У тебя есть машина?

- Ты спроси, есть ли у меня целые носки.

- Я так хочу машину.

- Будет. Разбогатею - купим.

Я выпил и снова налил. Белла тащила Жбанкова в спальню. Ноги его
волочились, как два увядших гладиолуса.

- И мы пойдем, - сказала Эви, - ты уже засыпаешь.

- Сейчас. Я выпил и снова налил. - Пойдем.

- Вот уеду завтра, найдешь кого-нибудь с машиной.

Эви задумалась, положив голову мне на колени.

- Когда буду снова жениться, только с евреем, - заявила она.

- Это почему же? Думаешь, все евреи - богачи?

- Я тебе объясню. Евреи делают обрезание...

- Ну.

- Остальные не делают.

- Вот сволочи!

- Не смейся. Это важная проблема. Когда нет обрезания, получается
смегма...

- Что?

- Смегма. Это нехорошие вещества... канцерогены. Вон там, хочешь, я
тебе показываю?

- Нет уж, лучше заочно...

- Когда есть обрезание, смегма не получается. И тогда не бывает рак
шейки матки. Знаешь шейку матки?

- Ну, допустим... Ориентировочно...

- Статистика показывает, когда нет обрезания, чаще рак шейки матки. А в
Израиле нет совсем...

- Чего?

- Шейки матки... Рак шейки матки... Есть рак горла, рак желудка...

- Тоже не подарок, - говорю.

- Конечно, - согласилась Эви. Мы помолчали.

- Идем, - сказала она, - ты уже засыпаешь...

- Подожди. Надо обрезание сделать..

Я выпил полный фужер и снова налил.

- Ты очень пьяный, идем...

- Мне надо обрезание сделать. А еще лучше - отрезать эту самую шейку к
чертовой матери!

- Ты очень пьяный. И злой на меня.

- Я не злой. Мы - люди разных поколений. Мое поколение - дрянь! А твое
- это уже нечто фантастическое!

- Почему ты злой?

- Потому что жизнь одна. Прошла секунда, и конец. Другой не будет...

- Уже час ночи, - сказала Эви. Я выпил и снова налил. И сразу же
куда-то провалился. Возникло ощущение, как будто я - на дне аквариума. Все
раскачивалось, уплывало, мерцали какие-то светящиеся блики... Потом все
исчезло...

... Проснулся я от стука. Вошел Жбанков. На нем был спортивный халат.

Я лежал поперек кровати. Жбанков сел рядом.

- Ну как? - спросил он.

- Не спрашивай.

- Когда я буду стариком, - объявил Жбанков, - напишу завещание внукам и
правнукам. Это будет одна-единственная фраза. Знаешь какая?

- Ну?

- Это будет одна-единственная фраза: "Не занимайтесь любовью с
похмелья!" И три восклицательных знака.

- Худо мне. Совсем худо.

- И подлечиться нечем. Ты же все и оприходовал.

- А где наши дамы?

- Готовят завтрак. Надо вставать. Лийвак ждет...

Жбанков пошел одеваться. Я сунул голову под кран. Потом сел за машинку.
Через пять минут текст был готов.

"Дорогой и многоуважаемый Леонид Ильич! Хочу поделиться с Вами
радостным событием. В истекшемгоду мне удалось достичь небывалых трудовых
показателей. Я надоила с одной коровы..." ("...с одной коровы" я написал
умышленно. В этом обороте звучала жизненная достоверность и трогательное
крестьянское простодушие). Конец был такой:

"... И еще одно радостное событие произошло в моей жизни. Коммунисты
нашей фермы дружно избрали меня своим членом!"

Тут уже явно хромала стилистика. Переделывать не было сил...

- Завтракать, - позвала Белла. Эви нарезала хлеб. Я виновато с нею
поздоровался. В ответ - радужная улыбка и задушевное: "Как ты себя
чувствуешь?"

- Хуже некуда, - говорю.

Жбанков добросовестно исследовал пустые бутылки.

- Ни грамма, - засвидетельствовал он.

- Пейте кофе, - уговаривала Белла, - через минуту садимся в такси.

От кофе легче не стало. О еде невозможно было и думать.

- Какие-то бабки еще шевелятся, - сказал Жбанков, вытаскивая мелочь.

Затем он посмотрел на Беллу Константиновну:

- Мать, добавишь еще полтора рубля?

Та вынула кошелек.

- Я из Таллинна вышлю, - заверил Жбанков.

- Ладно, заработал, - цинично усмехнулась Белла.

Раздался автомобильный гудок. Мы собрали портфели, уселись в такси.
Вскоре Лийвак пожимал нам руки. Текст, составленный мною, одобрил
безоговорочно. Более того, произнес короткую речь:

- Я доволен, товарищи. Вы неплохо потрудились, культурно отдохнули. Рад
был познакомиться. Надеюсь, эта дружба станет традиционной. Ведь партийный
работник и журналист где-то, я бы сказал, - коллеги. Успехов вам на трудном
идеологическом фронте. Может, есть вопросы?

- Где тут буфет? - спросил Жбанков. - Маленько подлечиться...

Лийвак нахмурился.

- Простите мне грубое русское выражение, - он выждал укоризненную
паузу. -- ... Но вы поступаете, как дети!

- Что, и пива нельзя? -- спросил Жбанков.

- Вас могут увидеть, - понизил голос секретарь, - есть разные люди...
Знаете, какая обстановка в райкоме...

- Ну и работенку ты выбрал, - посочувствовал ему Жбанков.

- Я по образованию - инженер, - неожиданно сказал Лийвак.

Мы помолчали. Стали прощаться. Секретарь уже перебирал какие-то бумаги.

- Машина ждет, - сказал он. - На вокзал я позвоню. Обратитесь в
четвертую кассу. Скажите, от меня...

- Чао, - махнул ему рукой Жбанков. Мы спустились вниз. Сели в машину.