Чтение 18–й страницы книги ~Дитя эпохи~

ки отстранил Славку и повел Вику на площадку.

Слава Богу, играли что-то спокойное. Можно было поговорить.

- Как тебе это все нравится? - спросил я.

- Очень! - мечтательно сказала Вика. - Они такие счастливые! Я вот
только удивляюсь твоему участию...

- А что? - не понял я.

- Всем известно, что при кафедре оставят двоих, - сказала Вика. -Кры-
лову место обеспечено. Мы думали, что вторым будешь ты. А теперь, скорее
всего, оставят Борьку. Как же не помочь зятю?..

Я отодвинул Вику от себя и осмотрел ее, продолжая танец. Наконец я ее
увидел. Оказывается, можно проучиться с человеком пять лет, а увидеть
один раз в ресторане во время танца.

Я подумал, что Крылов непроходимый дурак. У меня даже появилось жела-
ние его спасти. Но вмешиваться в чужую личную жизнь не принято.

Я поблагодарил Вику за танец и вернул Крылову.

Дальше были какие-то незначительные свадебные эксцессы. Кто-то ку-
да-то убегал, его ловили, успокаивали, пили на брудершафт, целовались,
хохотали над чем-то, привели иностранца, усадили, пили с ним на брудер-
шафт, целовались, выясняли откуда он, наконец выяснили. Он был с острова
Маврикий.

В общем, все как обычно.

В полночь я обнаружил себя стоящим в вестибюле ресторана в обнимку с
профессором. Я выяснял, почему он к себе на диплом взял меня, а дочь вы-
дал за Сметанина. Я находил это нелогичным. Профессор настойчиво грозил
мне пальцем и смеялся.

Самое интересное, что и в этот раз у меня было машинное время. Я вы-
шел на машину в час ночи, шутил с нею и пел ей цыганские романсы. Види-
мо, машине это понравилось. Под утро затрещало АЦПУ, что в переводе на
русский язык означает "алфавитно-цифровое печатающе устройство" и машина
выдала мне рулон бумаги с буквами и цифрами. Я засунул рулон под мышку и
пошел домой разбираться.

Когда я проснулся днем, рулон лежал под подушкой. Я развернул его и
прочитал следующий текст:

2 х 2 = 4

3 х 3 = 9

4 х 4 = 16

ПОНЯЛ?

НЕ ПЕЙ ПЕРЕД РАБОТОЙ НА ЭВМ!

ЦЕЛУЮ, МАНЯ.

Этот текст был повторен раз тысячу.

Думаю, что это была шутка инженера по эксплуатации. Впрочем, не уве-
рен.

Гений

В течение некоторого времени после свадьбы профессор проявлял ко мне
повышенное внимание. Он звонил по телефону и интересовался, как идут де-
ла. Я неизменно отвечал, что нормально. Наконец Юрий Тимофеевич зашел в
нашу комнату чтобы посмотреть на результаты. Я показал ему теоретические
кривые, выкладки с интегральными уравнениями, "бесконечно подлого змея"
и алгольную программу.

- Все хорошо, только программа не идет, - сказал я.

- Как это не идет? Должна идти, - сказал профессор.

- Я тоже так думаю.

- Ничего! Пойдет, - сказал Юрий Тимофеевич и похлопал меня по плечу.
- А как настроение? Как дела дома? Вы ведь, кажется, женаты?

- Кажется, - сказал я.

Профессор недоуменно поднял брови.

- Я давно не видел жену, - пояснил я. - Мы с ней расходимся во време-
ни.

Профессор понимающе улыбнулся. Потом в его взгляде мелькнула какая-то
мысль. Он наклонился ко мне и прошептал заговорщически:

- Есть способ обрадовать жену...

Теперь уже я недоуменно поднял брови. А Юрий Тимофеевич рассказал о
том, что у него есть друг, член-корреспондент. У члена-корреспондента
есть сын. Сын учится на втором курсе нашего института, только на другом
факультете. И у него нелады с математикой. Нужно помочь ему разобраться
в интегралах. Сам член-корреспондент их уже подзабыл, да ему и некогда.
Вот он и ищет репетитора своему сынку. Профессор сказал, что если я за
две недели натаскаю его, мне очень неплохо заплатят.

- Они живут совсем рядом с институтом. По дороге в вычислительный
центр будете заходить к ним и проводить занятие. Отец, понимаете, очень
меня просил. Договорились?

Конечно, мы договорились. А что было делать?

На следующий день мне сообщили, когда можно приходить. Вечером я отп-
равился к члену-корреспонденту. Он, действительно, жил в двух шагах от
института, в новом красивом доме. Я поднялся на четвертый этаж и нажал
кнопку звонка. За дверью раздался звучный лай.

Мне открыл сам член-корреспондент. Он был маленького роста, лысева-
тый, с быстрыми и умными глазами. На ногах были шлепанцы. Рядом с ним
стояла черная собака почти с него ростом. Собака бросилась лапами мне на
грудь и лизнула длинным языком в щеку. Нельзя сказать, чтобы это мне
понравилось.

- Она у нас ласковая, - сказал хозяин. - Проходите...

Я разделся, и меня провели в комнату к сыну.

- Можете приступать, - сказал член-корреспондент и ушел.

За письменным столом сидел юноша цветущего вида. У него были широкие
плечи, розовые щеки и унылое выражение лица. Я подошел к нему и протянул
руку. Он встал. Росту в нем было на двух членов-корреспондентов. Просто
удивительно, какие фокусы вытворяет наследственность!

- Петр Николаевич, - солидно представился я.

- Гений, - сказал он смущенно.

- Это понятно, что гений, - сказал я. - А можно как-нибудь попроще?

- Геня, - сказал он, смотря на меня сверху своими детскими глазами.

- Ну что ж, Геня, - сказал я. - Давайте ваши интегралы!

Он сразу сник, обреченно повернулся к столу и стал листать тетрадку.
Мы начали заниматься.

Надо сказать, что такой патологической неприязни к математике я ни-
когда больше не встречал. Вид интеграла вызывал у Гения физическую муку.
Он смотрел на него, шевелил губами, морщился, но ничего, кроме слова
"дэикс" не произносил. Я понял, что натаскать его за две недели будет
чертовски трудно.

Для начала я попытался определить глубину невежества Гения. Другими
словами, я хотел узнать, какие разделы математики он знает твердо. Я ре-
шил идти от интегралов к начальной школе. Производных и дифференциалов
Гений не знал начисто. Элементарные функции присутствовали в его памяти
лишь в виде намека. С формулой квадратного трехчлена Гений был знаком
понаслышке. С несомненностью выяснилось, что твердо он знал только таб-
лицу умножения.

Я спросил, каким образом ему удалось закончить школу.

Гений пожал плечами и кивнул головой на дверь. Я понял, что он указы-
вает на своего папу, члена-корреспондента.

- Репетиторы, - сказал он.

Я очень мягко сказал, что здесь нужна целая дивизия репетиторов. Ге-
ний согласился.

- У меня хорошая кратковременная память, - признался он. - Я могу вы-
долбить наизусть, как стихи.

И он неожиданно начал читать на память:

- "Есть и в моем страдальческом застое часы и дни ужаснее других...
Их тяжкий гнет, их бремя роковое не выскажет, не выдержит мой стих..."
Это Тютчев. Это я понимаю... - с тоской сказал он.

И он прочитал стихотворение до конца. Читал он хорошо, с чувством.

- Хотите еще? - спросил он. Я в растерянности кивнул. Гений прочитал
Пушкина, Блока, кого-то еще. Мне стало грустно, нахлынули разные мысли.
Я решил остановить Гения. Все-таки у нас урок математики, а не вечер по-
эзии.

- А почему вы не выбрали что-нибудь погуманитарнее механико-машиност-
роительного факультета? - спросил я.

- Папу там все знают. Они у него учились... Он считает, что стихи -
это не занятие для человека.

- Что же мы будем делать?

- Нам главное - решить упражнения. К сессии я теорию выучу, - сказал
Гений.

- Решения объяснять? - спросил я.

Гений страдальчески взглянул на меня.

- Я вам лучше стихи буду читать, - попросил он.

И я принялся за работу. Я передвинул к себе задачник Бермана и при-
нялся щелкать интегралы. Я работал профессионально, с чувством некоторой
гордости. Гений никуда не отходил, он смотрел в тетрадку и шептал стихи:

- "Не растравляй моей души воспоминанием былого; уж я привык грустить
в тиши, не знаю чувства я другого. Во цвете самых пылких лет все испы-
тать душа успела, и на челе печали след судьбы рука запечатлела..." Ба-
ратынский, -комментировал он. - Поэт первой половины прошлого века.

Надо сказать, у Гения был безукоризненный поэтический вкус. Таким об-