Чтение 18–й страницы книги ~Трое с площади Карронад~

"У меня есть игрушечный заяц Артёмка".

Почесал авторучкой переносицу и написал вторую:

"Только я им не играю".

Дальше пошло легче:

"Артёмка со мной путешествует. Мы с мамой часто ездили с места на
место. Артёмка сидел у окна вагона и смотрел на леса и поля. Когда мы
жили в Покровке, Артёмка ходил со мной и Анютой Лагуновой на яхте. Анюта
Лагунова была мой рулевой..."

Славка вспомнил Анюту и подумал: "Где она теперь? Обещала написать...
Наверно, писала, да только по старому адресу, в Покровку. Не знает, что
я давно уехал..."

"Артёмка всегда сидел на носу и первый получал все брызги. Один раз у
нас были гонки, и мы заняли второе место. Все говорили, что это Артёмка
нам помог. Нам дали грамоты, а ему шоколадную медаль. Мы с Анютой эту
медаль съели, потому что тряпичные зайцы не питаются шоколадом..."

Тут Славка засомневался: "Может быть, не надо про гонки и медаль?
Подумают, что хвастаюсь..." Но потом решил не зачёркивать, потому что
без этого получалось очень коротко. А с медалью, которую они съели, --
смешнее.

Пока Славка писал и размышлял, собрались ребята. Видимо, это был
совет дружины. Среди них оказался Женька. Славка не знал, что он в
совете!

Женька подмигнул Славке -- "трудись, не унывай" -- и забрался на
подоконник в другом конце комнаты.

Славка опять согнулся над листом.

"Теперь мы с Артёмкой живём у моря. Я его макнул в солёную виду,
чтобы он был настоящий морской заяц. Меня об этом просили ребята..."

Что ещё написать? Он перечитал заметку. Не всё здесь было правдой.
Никто не просил макать Артёмку. Никто в Покровке и не знал, что Славка
через год окажется у моря. Но Славка успокоил себя: "Если бы Анюта
знала, то обязательно попросила бы".

Да, в заметке была не вся правда про Артёмку. Всю правду Славка мог
бы рассказать лишь очень близким друзьям...

Ребята шумно рассаживались вдоль стен. Пришла и тоже села -- недалеко
от Славки -- полная, завитая учительница английского языка. Не Анна
Ивановна, а другая. Классная руководительница пятого "Б". Звали её,
кажется, Елизавета Дмитриевна.

Рыжеволосый мальчишка, чуть постарше Славки, весело спросил:

-- Кого-то чистить будем?

-- Тебя, -- сказала серьезная девочка с жёлтой косой.

-- Меня не за что... А может, и есть, да вы не знаете.

-- Сергей, сядь, пока не узнали, -- попросила Люда. И обратилась к
учительнице: -- Елизавета Дмитриевна, где Сель?

"Англичанка" нервно подняла голову и сказала почему-то обиженным
тоном:

-- Я велела ему сидеть в классе, пока не позовут. Я же не знала:
вдруг у вас есть ещё какие-то вопросы на повестке дня?

-- У нас, конечно, есть вопросы, но давайте сначала отпустим вас и
вашего ученика.

-- А что он опять начудил? -- спросил огненноволосый Сергей.

-- Сейчас узнаешь, тебе понравится. Кстати, сходи-ка позови его.

Сергей охотно убежал и через полминуты вернулся. Следом за ним шагнул
в пионерскую комнату небольшой веснушчатый мальчик.

Очевидно, это и был пятиклассник со странной фамилией Сель.

Часть вторая. ТИМСЕЛЬ -- ОРАНЖЕВЫЙ ПАРУС

Похититель баркентины

Он был заляпан веснушками так густо и беспорядочно, что они казались
ненастоящими. К тому же это были не обычные золотисто-рыжие веснушки, а
коричневые. Того же цвета, что загар, только темнее. Словно мальчишка,
запрокинув худенькое треугольное лицо, бегал под обильным дождиком из
густого кофе. На щеках, на носу, на лбу, на подбородке -- и мелкие
брызги, и пятнышки величиной с копейку, и целые сгустки. Маленькие
галактики из веснушек. Но не только лицо забрызгал коричневый дождик --
и шею, и руки, и ноги. На коленках такие пятна, будто мальчишке пришлось
ползать по лужайке, где росли ягоды с шоколадным соком.

-- Здравствуйте, -- негромко, но без стеснительности, сказал мальчик.

И Славка сразу понял: вот человек, в котором мама за одну секунду
угадала бы "воспитанного интеллигентного мальчика". Несмотря на
веснушки.

Он был сдержан, вежлив, подтянут. И аккуратен во всем: начиная от
ровно зачесанных набок темно-русых прядок и кончая белыми носочками и
блестящими, будто сейчас из магазина, сандалиями-босоножками.

Что такой мальчик мог натворить?

-- Выйди на середину, -- сухо сказала Елизавета Дмитриевна.

Сель оставил у дверей портфель и вышел.

-- Встань как следует, -- потребовала Елизавета Дмитриевна. Видимо,
по привычке.

Он и так стоял по струночке. В самом прямом смысле. Будто струнки
были натянуты в нем от ключиц до подошв. Руки опустил по швам, пятки
сдвинул, плечи держит ровненько. Белые уголки воротника лежат точно над
блестящими пуговками нагрудных карманов; галстук -- отутюженный, на
рубашке стального цвета -- тоже ни морщинки; пряжка пионерского ремешка
не сдвинута от середины ни на сантиметр, а стрелки на васильковых
шортиках такие, словно под ними спрятаны стальные линеечки. Только
голову Сель держал не по-строевому. Он ее слегка опустил -- как и
положено примерному, но случайно провинившемуся ученику.

Однако Елизавету Дмитриевну почему-то лишь рассердил образцовый вид
ее питомца.

-- Сейчас ты, конечно, изображаешь милого послушного ребенка. А
расскажи-ка, что ты устроил той ночью?

Сель слегка шевельнул головой. Это было почти неуловимое движение. Но
странное дело, у Славки тут же -- в один миг! -- исчезла всякая мысль,
что Сель собрался просить прощения. Не было в этом мальчишке ни
покорности, ни раскаяния. И струнки, которые держали его прямо, были
стальные.

-- Я уже много раз рассказывал, -- сдержанно сказал Сель.

-- Ты рассказывал в милиции и в классе, а ребята, которые собрались
здесь, ничего не знают. Вот им и расскажи. Или боишься?

Сель быстро поднял на учительницу спокойные зеленовато-серые глаза. И
тут же опустил.

-- Тима, расскажи, пожалуйста, -- поспешно попросила Люда. -- Ребята
в самом деле ничего не знают.

-- Подробно рассказывать?

-- Давай подробно, -- с явным интересом попросил рыжеволосый Сергей.
-- С деталями.

Сель согнутым пальцем быстро поскреб подбородок, будто хотел
отцарапать веснушку, и опять опустил руку. Потом сказал:

-- Было десять часов вечера. С зюйда пошел хороший ветер, примерно в
шесть баллов. Я решил, что этого хватит...

Славка отодвинул листок и насторожился.

-- Я решил, что этого хватит. Все, что было нужно, я приготовил
заранее...

-- То есть это был обдуманный поступок! -- перебила Елизавета
Дмитриевна. -- Заранее запланированное хулиганство!

Сель не изменился в лице.

Но Славке почудилось, что струнки в мальчишке натянулись туже.

-- Это был обдуманный поступок, -- подтвердил Сель и посмотрел на
вожатую. -- Люда, как я могу рассказывать, если меня перебивают?

-- Тима, не капризничай... Елизавета Дмитриевна, пусть он расскажет.

-- Он паясничает! Пусть он не разводит истории, а сразу скажет, зачем
проник на корабль.

-- На баркентину? -- спросил Сель, и Славке послышалось в его голосе
еле заметная насмешка.

Славка смотрел на Селя, не отрываясь. Он еще не знал, что сделал этот
веснушчатый мальчишка, но уже твердо знал, какой он.

-- Да, да, на баркентину "Сатурн"! -- громко сказала Елизавета
Дмитриевна. -- Какая разница!

-- Разница есть, но не в этом дело... Я хотел перегнать "Сатурн"
через бухту и выбросить на бетонные сваи старого причала.

Рыжий Сережка тихо свистнул, и Люда наградила его неласковым
взглядом.

Кто-то громко сказал:

-- Одиссея капитана Блада...

Спокойная девочка с косой приоткрыла рот.

Женька Аверкин, который сидел на подоконнике, подтянув к подбородку
колени, быстро опустил ноги, словно решил спрыгнуть на пол.

У Славки затюкало сердце. Почему-то так же затюкало, как прошлым
летом, когда он увидел над Покровским озером летящие паруса.

Смуглый, строгого вида паренек с комсомольским значком-- видимо,
председатель совета дружины -- спросил:

-- Откуда там взялись сваи? Где они?

-- Напротив Чернореченского пирса. Левее разделочной базы.

-- Там нормальные причалы базы. Неразрушенные.