ра. Вместе с тем он приготовился и к возможным разочарованиям: слишком
часто видел он, как много теряют атлеты и борцы, скованные обычным
платьем; и теперь, когда сказочное существо, пленившее его в белом шел-
ковом трико, должно было появиться в модном туалете современной женщины,
он не ждал от этого зрелища ничего особенного.
аркой двери, выделяясь на черном фоне, озаренная падавшим на нее спереди
мягким светом. От удивления Грэхем невольно раскрыл рот, ошеломленный ее
красотой, пораженный превращением этого эльфа, этой маленькой феи в пре-
лестную женщину. Перед ним была теперь не фея, не ребенок и не мальчик
верхом на лошади, а светская женщина с той благородной осанкой, какую
нередко умеют придать себе именно маленькие женщины.
чернем туалете поражала той же стройностью и пропорциональностью сложе-
ния. Он отметил золотисто-каштановый цвет ее высоко зачесанных волос,
здоровую белизну упругой чистой кожи, как бы созданную для пения лебеди-
ную шею, переходившую в красивую грудь, и наконец ее платье жемчужного-
лубого цвета и какого-то средневекового покроя, - оно обтягивало ее
стан, широкие рукава спадали свободными складками, отделкой служила кай-
ма из золотой вышивки с драгоценными камнями.
улыбка напомнила ту, которую он видел на ее лице утром, когда она сидела
верхом на жеребце. Она подошла к столу, и он не мог не восхититься той
неподражаемой грацией, с какой ее стройные колени приподнимали тяжелые
складки платья, - те самые округлые колени, которыми она отчаянно сжима-
ла мускулистые бока Горца. Грэхем заметил, что на ней нет корсета, - да
она и не нуждалась в нем. И в то время как она шла через всю комнату к
столу, он видел перед собой двух женщин: одну - светскую даму и хозяйку
Большого дома, другую - восхитительную статуэтку всадницы, хоть и скры-
тую под этим голубоватым с золотом платьем, но забыть которую не могли
его заставить никакие одежды и покровы.
вение коснулась его руки, когда Форрест представил его, и она сказала
ему свое "добро пожаловать" таким певучим голосом, который мог родиться
только в недрах этого горла и этой высокой, несмотря на общую миниатюр-
ность, груди.
ней. Хотя он участвовал в общем шутливом и веселом разговоре, но его
взоры и его мысли были заняты только хозяйкой.
пестрой компании. Покупатель овец и корреспондент "Газеты скотовода" все
еще находились здесь. Перед самым обедом на трех машинах приехала компа-
ния мужчин, дам и девиц - всего четырнадцать человек: они предполагали
пробыть до вечера, чтобы возвращаться верхом при луне.
за тридцать миль, из городка Уикенберга, расположенного в долине, -
по-видимому, какие-то местные банковские служащие, врачи и богатые фер-
меры. Гости были чрезвычайно веселы, жизнерадостны и сыпали шутками и
новейшими анекдотами на самом модном жаргоне.
дом всегда служит караван-сараем, то мне и пытаться нечего запомнить
имена и лица всех, с кем я знакомлюсь.
могут заехать в любое время. Вон та дама, рядом с Диком, миссис Уатсон,
принадлежит к старой местной аристократии. Ее дед Уикен перешел через
Сьерру в тысяча восемьсот сорок шестом году, и Уикенберг назван по его
имени. А хорошенькая черноглазая девушка - ее дочь...
занятый тем, чтобы разгадать это обаятельное существо, не слышал и поло-
вины того, что она говорила. Сначала он подумал, что основная ее черта -
естественность; через минуту решил, что жизнерадостность. Но ни то, ни,
другое определение не удовлетворило его, - нет, не в этом дело! И вдруг
его осенило: гордость! Основное в ней - гордость. Гордость была в ее
глазах, в посадке головы, в нежных завитках волос, в трепете тонко очер-
ченных ноздрей, в подвижных губах, в форме круглого подбородка, в ма-
леньких сильных руках с голубыми жилками, в которых можно было сразу уз-
нать руки пианистки, проводящей много часов за роялем. Да, гордость! В
каждой мышце, в каждой линии, в каждом жесте - непоколебимая, насторо-
женная, жгучая гордость.
мальчишески-задорной, готовой на всякую шалость; но гордость жила в ней
всегда - трепетная, неистребимая, неискоренимая гордость, она как бы ле-
жала в основе всего ее существа. Паола была демократкой, открытой, иск-
ренней и честной женщиной, прямой, без предрассудков, и ни в каком слу-
чае не безвольной игрушкой. Минутами в ней точно вспыхивало что-то по-
добное блеску стали - драгоценной, чудесной стали. Она производила впе-
чатление силы, но в ее самых изощренных и сдержанных формах! И он связы-
вал образ Паолы с представлением о серебряной струне, о тонкой дорогой
коже, о шелковистой сетке из девичьих волос, какие плетут на Маркизских
островах, о перламутровой раковине или наконечнике из слоновой кости на
дротиках эскимосов.
конца стола. - Вот кое-что специально для вас, поразмыслите-ка. Филипп
Брукс говорит: "Истинно великий человек всегда в какой-то мере чувству-
ет, что его жизнь принадлежит его народу и что все данное ему богом дано
не только ему, но через него всему человечеству".
кой тот, кого Форрест назвал Дароном. Это был стройный, узколицый, смуг-
лый человек с блестящими глазами и черной, как уголь, длинной бородой.
ва иносказательно, называйте это, как хотите, - Моралью, Добром, Эволю-
цией.
вмешался в разговор тихий длиннолицый ирландец с потертыми рукавами, -
наоборот, очень многие люди, мыслившие весьма логично о жизни и о все-
ленной, так и не стали великими.
проговорил еще один из гостей, несомненно индус, крошивший хлеб ма-
ленькими, необычайно изящными руками, - что мы разумеем под словом "ве-
ликий".
сил юноша с трагическим выражением лица и растрепанной шевелюрой.
приняв позу оратора, наклонилась вперед и с притворной горячностью воск-
ликнула:
Теодор, - обратилась она к юному поэту, - что же вы, язык проглотили?
Примите участие в споре. Оседлайте своего конька Эона, может быть, он
довезет вас скорее других.
в свою раковину.
надо. "Как остроумно выразился Бергсон, с присущей ему точностью и мет-
костью философских определений, соединенных с обширным интеллектуальным
кругозором..."
ливый ответ чернобородого.
Паола Грэхему.
Кто же и что они? Я ничего не понимаю.
себя "лесными птицами". В нескольких милях отсюда у них в лесу свой ла-
герь, там они только и делают, что читают и спорят. Держу пари, что вы
найдете у них штук пятьдесят книг из библиотеки Дика, которые еще не ус-
пели попасть в каталог. Они ведают нашей библиотекой и снуют туда и сюда
днем и ночью с охапками книг, а также с последними номерами журналов.
Дик уверяет, что благодаря им у него теперь самое полное собрание совре-
менной философской литературы на Тихоокеанском побережье. Они как бы пе-
реваривают для него весь этот материал... Это очень его занимает, да и
время ему экономит. Он ведь, знаете, ужасно много работает...
хем, с тайным удовольствием глядя прямо в эти голубые глаза, с такой
прямотой смотревшие ему в глаза.
игра света) на ее длинных темных ресницах. Затем невольно перевел взгляд
на брови, тоже темные, точно нарисованные; оказалось, что и в них есть
бронзовые отливы. А в ее высоко зачесанных золотисто-каштановых волосах
бронза поблескивала уже совершенно явственно. Каждый раз, когда милая
улыбка оживляла ее лицо, и вспыхивали глаза и зубы, они ослепляли его,
рождая особое волнение. Это не была та сдержанная и загадочная усмешка,
которую он видел у стольких женщин. Когда улыбалась Паола, то улыбалась
совершенно свободно, щедро, радостно, вкладывая в эту улыбку все бо-
гатство своей натуры и все те мысли, которые жили в ее хорошенькой го-
ловке.
ке хлеба. Дик очень великодушен; это почти безнравственно - поощрять
праздность такого рода людей. Если вы не разберетесь во всем и до конца
Афанасьев Роман
Жюль Верн
Марко Джон
Каменистый Артем
Орлов Алекс
Белов Вольф