нять? Это же она с виду такая красивая и холодная, это же, так сказать,
кожа человеческая, одежда души. Вы бы знали, до чего она умна, не в
смысле обычном, но по доброте своей умна... я путаюсь, не могу сформули-
ровать, потому что сам перед ней виноват. Ах, как виноват, от этого
очень нехорошо мне, я все время сомневаюсь теперь, что же я делаю... но
видно такая судьба.
молаев не понимал, зачем все это ему рассказывают, да еще в такой стран-
ной манере - обращаются кажется к нему, а говорят для совсем кого-то
другого. Но была в словах этого немолодого человека какая-то сила, на-
верняка не связанная с их смыслом, а больше с интонацией и настроением.
нет и все кувырком. Вот квартира, правда, есть, да и то не моя заслу-
га... если бы не мама... Да и ее нет теперь. А я ведь инженер, Анатолий,
не улыбайтесь. Я знаю - вы про табличку вспомнили. Я хороший инженер, у
меня десятки авторских свидетельств. Но дело даже не в этом, все это в
прошлом. Теперь у меня другое, теперь она для меня - все. Мне бы только
свою работу довести, но без нее не смогу. Я уж давно, лет двадцать назад
задумал это, но сделать, довести - вот в чем вопрос. Ведь от чего мы
страдаем - то за одно, то за другое хватаемся, а довести до ума никак
терпения не достает. Здесь уж нужно от всего отказаться, жить только од-
ним и понимать только одно, да трудно это, потому что все спешат, толка-
ются, суетятся, и стоишь как на проспекте рыжей вороной в час пик. Того
и гляди, столкнут или наступят, потому что никто не понимет, зачем надо
останавливаться. А она понимает, она одна и поняла.
долевая некстати возникшее препятствие. - Вы, Анатолий, еще очень молоды
и вам кажется, что жизнь так же велика, как окружающий мир, в котором
она будет развиваться. Нет, я не в тривиальном смысле говорю, вы это
поймете, я знаю - потом. Это каждый нормальный человек может понять,
жизнь коротка не потому, что мы мало живем, но потому, что многое можем.
Однажды вы поймете, что в голове вашей вызревает столько всего, и все
это в принципе воплотимо, но только времени для всего нет. Это очень
неприятно осознать, и первое, что хочется - все бросить, плюнуть на
все... а Елена, что же, - вдруг перескочил Богданов, - если бы не она,
я, может быть, так и поступил. Опять пошел бы в КБ. Ну, теперь уж нет,
теперь то я доведу. Лишь бы мне одно преодолеть. - Глаза его стали сов-
сем печальными, будто над ним нависло какое-то тяжелое невыполненное за-
дание. - Очень это важно, и сегодня в институте все потому так глупо по-
лучилось, оттого, что я опять в это поверил, но сейчас не надо, не бу-
дем... Я знаю, Елена здесь мне поможет, только ей ничего нельзя гово-
рить. Анатолий, я ее уж лет пять знаю, с тех пор, как они с мужем посе-
лилсиь в нашем доме, да, пожалй, пять лет и будет. Как они подходят друг
другу, то есть теперь уже надо говорить - подходили. Ей-богу, он краса-
вец, высокий, почти как вы, Анатолий, да чуть пошире. Правда, раньше ма-
ло внимания обращал на них, как-то не до того все было, но и то я их
приметил и даже, знаете, зависть просто брала, до чего люди ладно жи-
вут... - инженер виновато улыбнулся. - Теперь вот разводятся через суд.
Он ни в какую не хочет, ходит все, уговаривает, а она нервничает. Кста-
ти, вот и завтра обещал придти. Ох, плохо это все кончится, скандал мо-
жет быть, а ей сейчас нельзя нервничать. Я знаю, так бывает, если в тебе
что-то поселилось и грызет тебя, вроде как нарыв, тут бы прогреть его,
терапию применить, все глядишь и рассосется, а не то потеряешь контроль
над собой. Ей нужно обязательно все это пережить, переболеть, а не то...
- Богданов опять прервался, казалось, что он воздуху набирает и собира-
ется куда-то нырнуть. Толя почувствовал это, весь замер и сам перестал
дышать. Но тут инженер шумно выдохнул воздух, видно раздумал нырять.
бы ни причем, и вы можете, конечно послать меня к черту, но у меня к вам
одна просьба. Не отказывайтесь сразу, не подумав, потому что это очень
важно, и не для меня, за себя я бы не стал просить, но для нее... По-
верьте, нечасто я о чем-то так прошу, но тут уж никакого выхода нет. По-
нимате, у них послезавтра суд, и следовательно завтра последний день, и
он придет снова уговаривать, он точно придет, он очень обязательный, и
если он сказал, что придет, то уж поверьте - придет. Это у него послед-
ний шанс.
она не выдержит и что-нибудь сотворит. В общем, поверьте - мне не к кому
больше обратиться, знакомых таких нет, да и знакомые здесь как раз не
подходят. Вы только побудете там, пока они разговариваю, ну чтобы все
мирно, по-людски...
Толя. - Мне? Не понимаю.
мне же, в само деле, при их разговре свидетелм быть, ведь все из-за ме-
ня. Прошу вас, согласитесь. Вы не думайте, что раз она с вами так гово-
рила, то уж вы и не поладите. Я с ней поговорю и она все поймет. Вам
всего-то часик побыть, и уж совершенно обязуюсь впредь ничем не беспоко-
ить. Я вижу, вы можете все понять, вы добрый, Анатолий. Вот и сейчас
терпите, потому что вы добрый... и не стесняйтесь этого.
разговор, и эти люди - все это сплошная мистификация, в том смысле, раз-
ве можно так с незнакомым человеком поступать. Он решил более здесь не
оставаться и под любым предлогом уйти.
нялся растолковывать детали:
верьте, что вы меня, то есть нет, не меня - ее, ее спасаете. Всего лишь
одно одолжение, я вам за него, - Богданов стал оглядываться, - я что хо-
тите...
прокричал:
щаться.
странные вещи. Ни свет ни заря появился сам Петр Семенович и спросил Ка-
лябина. Калябина, появлявшегося обычно раньше всех, не было и Мозговой
предположил:
пись у меня, а он прохлаждается.
Нет, он был явно взволнован, что вскоре неопровержимо подтвердилось.
Толя.
тальевич внезапно захворал острым респираторным заболеванием и в ближай-
шие дни будет на бюллетене.
ное... - профессор от досады уселся за стол младшего научного сотрудника
Бирюлевой, бывшей третий месяц в дектрете.
сил Мозговой.
величайшее открытие, поскольку оно противоречит его собственной теории.
- Суровягин одарил подчиненных оскорбленным взглядом.
нужденный объяснять само собой разумеющееся.
анонимок...
Что значит не то? Да вы понимаете чьи это козни?
рос: кто раздувает скандал?
вал. Во всяком случае, Мозговой и Ермолаев, затаив дыхание, ожидали про-
должения.
осуждением и присуждением. - Профессор опять задумался. - Только я не
понимаю, почему этот пресловутый Богданов, не дождавшись нашей рецензии,
письма строчить начал? Вообще, кто он такой? Кажется, инженер?
бы своей техникой и не лез, куда не просят. Все гении, понимаешь ли,