Чтение 18–й страницы книги ~Уилт~

-- Гаскелл, радость моя, какой ты наивный. Для убедительности, только
для убедительности. Это делает мои с ней отношения куда реальнее, не
находишь? Все равно, что одеть презерватив на искусственный член.

Гаскелл смотрел на нее, разинув рот.

-- Бог мой, уж не хочешь ли ты сказать, что вы...

-- Еще нет. Длинный Джон Силвер пока в своей коробке, но вскоре, когда
она почувствует себя вполне эмансипированной... -- Она задумчиво улыбнулась,
глядя на камыши. -- Может, не так уж плохо, что мы здесь застряли. Это даст
нам время, такое чудное время, а ты пока посмотришь на уток...

-- Болотных птиц, -- поправил Гаскелл, -- и если мы не вернем этот
катер вовремя, нам придется платить по огромному счету.

-- Счету? -- сказала Салли. -- Ты что, рехнулся? Уж не думаешь ли ты,
что мы будем платить за эту посудину?

-- Но ты же арендовала ее на лодочной станции. Только не говори мне,
что ты взяла ее без спросу, -- сказал Гаскелл. -- Господи, это же воровство?

Салли засмеялась.

-- Честно говоря, Джи, ты чересчур морально устойчив. Но ты
непоследователен. Ты крадешь книги в библиотеке и химикаты в лаборатории, но
когда деле доходит до катеров, тут у тебя высокие принципы.

-- Книги -- совсем другое дело, -- с жаром сказал Гаскелл.

-- Верно, -- сказала Салли, -- за книги не сажают в тюрьму. В этом вся
разница. Если хочешь, можешь продолжать думать, что я стащила лодку.

Гаскелл вытащил платок и протер очки.

-- А ты хочешь сказать, что не крала?

-- Я взяла ее взаймы.

-- Взаймы? У кого?

-- У Шея.

-- Шеймахера?

-- Верно. Он сказал, что мы можем пользоваться катером, когда захотим,
вот мы и взяли.

-- А он в курсе?

Салли вздохнула.

-- Послушай, он ведь сейчас в Индии, сперму собирает, так? Какое это
имеет значение, в курсе он или нет? К тому времени, когда он вернется, мы
уже будем далеко.

-- Твою мать, -- выругался Гаскелл устало, -- когда-нибудь благодаря
тебе мы окажемся в дерьме по самую маковку.

-- Гаскелл, радость моя, иногда твои волнения надоедают мне до
чертиков.

-- Вот что я тебе скажу. Меня беспокоит твое чертовски вольное
отношение к чужой собственности.

-- Собственность -- то же воровство.

-- Ну еще бы. Остается внушить это полицейским, когда они тебя наконец
схватят. Легавым в этой стране не нравится, когда воруют.

Легавым равно не нравилась и мысль о хорошо упитанной женщине, по всей
видимости убитой и погребенной под десятью метрами и двадцатью тоннами
быстро схватывающегося бетона. Подробности насчет упитанности исходили от
Барни.

-- У нее были большие сиськи, -- утверждал он в седьмой версии того,
что он видел. -- И эта рука, вытянутая вперед...

-- Ладно, о руке мы уже все знаем, -- сказал инспектор Флинт. -- Мы об
этом уж слышали, но о груди ты говоришь впервые.

-- Я ошалел от этой руки, -- сказал Барни. -- Я хочу сказать, о сиськах
в такой ситуации как-то не думаешь.

Инспектор повернулся к мастеру.

-- А вы заметили грудь покойной? -- спросил он. Но мастер только
отрицательно покачал головой. Слов у него уже не было.

-- Значит, это была упитанная женщина... Как вы думаете, сколько ей
лет?

Барни задумчиво потер подбородок.

-- Не старая, -- сказал он наконец. -- Определенно, не старая.

-- Двадцать с небольшим?

-- Может.

-- Тридцать с небольшим?

Барни пожал плечами. Он пытался вспомнить что-то, что в тот момент
показалось ему странным.

-- Но точно моложе сорока?

-- Нет, значительно моложе, -- сказал Барни неуверенно.

-- Что-то вы никак не определитесь, -- заметил инспектор Флинт.

-- Ничего не могу поделать, -- сказал Барни жалобно. -- Когда ты видишь
бабу на дне грязной ямы, а сверху на нее льется бетон, как-то не с руки
спрашивать, сколько ей лет.

-- Разумеется. Я понимаю, и все же подумайте хорошенько. Может, было в
ней что-то особенное...

-- Особенное? Ну, вот эта ее рука.

Инспектор Флинт вздохнул.

-- Я спрашиваю, было ли что-нибудь необычное в ее внешности. Например,
ее прическа. Какого цвета у нее волосы?

Барни вспомнил.

-- Я чувствовал, что там что-то было не так, -- сказал он довольным
голосом. -- Ее волосы. Они были наперекосяк.

-- Ну, это неудивительно. Трудно сбросить женщину в десятиметровую яму,
не повредив ей прически.

-- Да нет, не то. Они были набекрень и примяты. Будто ее кто стукнул.

-- Наверное, ее действительно кто-то стукнул. Если то. что вы говорите
о фанерной крышке, правда, то она попала в яму не по своей собственной воле.
Но вы так и не можете поточнее определить ее возраст?

-- Ну, -- начал Барни, -- отдельные ее части выглядели молодо, а другие
нет. Вот все, что я могу сказать.

-- Какие части? -- спросил инспектор, от всей души надеясь, что Барни
не примется снова за руку.

-- Ну, ее ноги не соответствовали ее титькам, понимаете? -- Инспектор
не понимал. -- Они были тонкие и все скрюченные.

-- Что? Ноги или сиськи?

-- Конечно, ноги, -- ответил Барни. -- Я ж говорил, что у нее такие
славные, большие...

-- Мы собираемся расследовать это дело как убийство, -- сказал
инспектор директору училища десятью минутами позже. Директор сидел за
письменным столом и с отчаянием думал, какая это будет скверная реклама для
училища.

-- Вы абсолютно уверены, что это не мог быть несчастный случай?

-- В данный момент все свидетельские показания говорят не в пользу
несчастного случая, -- сказал инспектор. -- Однако абсолютно уверенными в
этом мы сможем быть только тогда, когда достанем тело, а это, боюсь, займет
немало времени.

-- Времени? -- переспросил директор. -- Вы что, хотите сказать, что вы
не сможете достать ее сегодня утром?

Инспектор покачал головой.

-- Об этом не может быть и речи, сэр, -- сказал он. -- Мы сейчас
рассматриваем два способа достать ее оттуда, и оба потребуют нескольких
дней. Один -- пробуриться через бетон, и другой -- выкопать еще один шурф
рядом с первым и попробовать добраться до нее по горизонтали.

-- Боже ж ты мой, -- воскликнул директор, глядя на календарь. -- Но
ведь это значит, что вы тут будете ковыряться еще несколько дней.

-- Боюсь, что так. Тот, кто ее туда засунул, все хорошо предусмотрел.
Но мы постараемся беспокоить вас как можно меньше.

Из окна директору были видны четыре полицейские машины, пожарная машина
и большой синий фургон.

-- Как же все некстати. -- пробормотал он.

-- С убийством всегда так, -- сказал инспектор и поднялся. -- Такое уж
это дело. А пока мы закрываем вход на площадку и будем вам благодарны за
содействие.

-- Сделаем все, что нужно, -- сказал директор и тяжело вздохнул.

В учительской реакция на скопление такого количества людей в форме
вокруг шурфа для сваи была разной, как, впрочем, и на дюжину полицейских,
обыскивающих стройплощадку, которые время от времени останавливались и
что-то осторожно складывали в конверты. Но кульминацией явилось прибытие
синего фургона.

-- Это передвижной отдел по убийствам, -- объяснил Питер Фенвик. --
Судя по всему, какой-то маньяк убил женщину и спрятал ее на дне одного из
шурфов.

Новые левые, сгрудившиеся в уголке и обсуждавшие возможные последствия
существования в стране такого количества военизированных фашистских
ублюдков, вздыхали, как бы сожалея о своем несостоявшемся мученичестве. Но
продолжали выражать сомнения.

-- Да нет, серьезно. -- сказал Фенвик. -- Я спросил одного из них, что
они там делают. Я сначала подумал, что это тревога из-за подложенной
террористами бомбы.

Доктор Кокс, начальник научного отдела, поддержал его. Кабинет доктора
находился непосредственно над котлованом.

-- Просто страшно подумать, -- пробормотал он. -- Каждый раз, как я
туда смотрю, я думаю, что она должна была пережить.

-- Как вы думаете, что они складывают в эти конверты?

-- Улики, -- сказал доктор Боард с видимым удовлетворением. -- Волосы.
Кусочки кожи и следы крови. Все, что обычно сопутствует такому преступлению,
как убийство.

Доктор Кокс поспешно покинул комнату, а на лице доктора Мейфилда