партией. Я пришел откланяться и проститься с вами навсегда.
сложила веер. Мимишка тоже вздохнула и звякнула бубенчиком. - Поручик
Баранов, вы сердитесь, вы неправы. Подойдите сюда, сядьте. Не хотите ли
чаю?
лись, если хотите... Но я не дух свят, чтоб читать вашу душу. Во всяком
случае отзвука в вашем сердце я не находила. Ведь так? - Поручик широки-
ми шагами беззвучно подошел по мягкому ковру к резному столику и достал
из фуражки пару белых своих перчаток. - Да, да вы мне нравились, - томно
сказала хозяйка и закрыла глаза.
сердце, то... Впрочем, я должен заявить вам, что ваш будущий супруг -
подлец. Честь имею кланяться, баронесса.
приключилась натуральная истерика.
чем бы ни думал, - бежать, бежать, - навязчиво и неотразимо властвовало
в его душе. Он плохо ел, плохо спал. На другой день об'яснения поручика
с баронессой он поднялся рано, с'ел остатки простокваши и пошел в лес.
Утро было хрустальное, молочно-голубое. Поблекший месяц дряхлым шаром
запутался меж черных хвой. На смену ему розовел восток, загорались обла-
ка, еще немного - и молодое солнце из далеких русских недр, из-за Пей-
пус-озера выплывет месяцу на смену. По наезженной дороге култыхает на
трех лапах несчастный пес, на шее кусок веревки. - А ведь это она...
Ведь это собака Карла Иваныча. - Шарик! Шарик! - Пес мотнул изгрызастой
мордой и трусливо свернул в сугроб. И вновь юноша стал перебирать в па-
мяти весь свой недавний предсмертный бред: живы или померли - Карп Ива-
ныч и Дмитрий Панфилыч? Но воспоминания были тусклы, путаны.
на высокую сосну, чтоб взглянуть туда, в тот милый край, откуда вставало
солнце. Николай Ребров подошел к просеке. И вот перед ним два всадника:
лесник баронессы - эстонец - на лохматой кляченке, и на великолепном ры-
саке широкоплечий человек в серой венгерке с зеленым воротником и лацка-
нами. Николай Ребров мельком взглянул на всадников и - дальше.
ешь?! Ты! Писарь!
ку. Не помня себя, Ребров схватил большую сосновую ветвь и наотмашь ею
всадника. Конь нервно всхрапнул, подбросил задом, и ротмистр Белявский -
через голову в сугроб.
домой.
тивная эстонка, впуская, проскрипела:
Белявский?! Как, оскорбил действием? Как, ударил? Кто, ты?! Дай-ка порт-
сигар, дай-ка спичек! - Папироса прыгала в зубах поручика, спичка пляса-
ла в руке писаря. - Да не трясись ты, девушка! Рассказывай.
кой-то. Он бы еще напялил на себя баронессин бурнус. Я переговорю с ге-
нералом. Во всяком случае - я беру тебя под свою защиту... Дай мне шта-
ны, дай мне умыться... А вечером, после занятий, прошу ко мне... По-то-
варищески, запросто... Чайку попить...
душный человек.
приказал:
карню. Там и встретил Трофима Егорова.
Слушай, Колька. А с нами еще один хрестьянин просится, наш мукосей. Он
недалечко за озером живет, там, в Расее-то. Да ужо я его... Да вот он...
Эй, Лука!
торопясь, в раскачку, как медведь, подошел к ним:
ку.
изнес Николай Ребров. - Поди стосковался по дому-то?
Солдатня да офицеришки чуть на штыки не подняли: на трех подводах ехать
пришлось, все хозяйство бросил: бабу да шестерых ребят. - Мужик сглонул
обиду, отвернулся и раздраженно засопел. Потом сказал: - Думай не думай,
а бежать надо... Что бог даст.
бе...
полуржаным, полукартофельным хлебом и, час отдохнув на койке, направился
к поручику Баранову.
двухнедельная ведомость проверена, в наличности имеется муки 32 п. и
жмыхов 7 1/2 пуд.
памятную, с черепаховой оправой, книжку. Он в валенках и ватном халате с
желтым шелковым поясом. На столе коньяк. И сам поручик порядочно выпив-
ши.
ровичем. Очень просто: через неделю - фють! - я направо, ты налево. Лик-
видация заканчивается. Что? А твое дело с этим прохвостом тоже ликвиди-
ровано. Генерал сказал Белявскому: "жаль, ротмистр, что вы подали в отс-
тавку, а то бы..." - и погрозил пальцем очень-очень выразительно.
пули подставлять, на фронте вшей кормить? Да ты, Николаша, садись. Ну,
выпьем, Николаша... За юность... Ээ, люблю юность!.. Вся наша надежда.
Да ты не морщись, пей, это коньяк... А знаешь что? Чорта с два, чтоб я
позволил Белявскому жениться.
стало загораться истомой его тело.
колдун... - он снял с бритой головы тюбитейку с кисточкой, для чего-то
помахал ею в воздухе и опять надел. - Да, брат, колдун, форменный: хому-
ты наставляю, килы сажу... Пей еще, редко ходишь...
- и... довольно.
молча подал ему письмо-секретку с вытесненным баронским гербом.
ется честное имя и такъ называемая "мундирная честь", которую такъ пре-
зиралъ мой покойный мужъ баронъ фон-Берлаугенъ (онъ вообще ненавиделъ
все русское, особенно военный кость) - то Вы обьязанны или извиниться
предо мною, что Вы нагло налгалъ или доказать документально Ваши гнусные
слова.
но. Понял? Нет? Ну, потом поймешь. Дай сюда! - Он разорвал письмо в лап-
шу, а клочок с подписью баронессы сжег, пепел стряхнул в рюмку с
коньяком и выпил. - А я любил ее, дуру... Любил, любил, - гладко выбри-
тое прочное лицо его вдруг горько заморгало. Потом порылся в письменном