ни усилий. Не то, что наука, или литература, или классическая музыка, или
философия, или искусство. По-вашему, я эгоист, ледышка, человек без сердца? Вот
и чудесно: ступайте к тем, которые вам нравятся. Выберите себе в мужья
какого-нибудь чувствительного борова с тугим кошельком, который будет целовать
вас толстыми губами и дубасить толстой палкой. Не умеете ценить то, что у вас
есть, так пусть у вас будет то, что вы цените.
Э л и з а (в отчаянии). Жестокий вы, злой человек. Я не могу с вами
разговаривать: вы все поворачиваете против меня, я всегда выхожу неправа. Но
ведь вы сами отлично знаете, что вы просто мучитель и больше ничего. Вы знаете,
что я не могу, как вы говорите, вернуться в канаву и что у меня в сущности
никого на свете нет, кроме вас и полковника. Вы знаете, что после вас мне тяжело
будет ужиться с простыми, вульгарными людьми; и это очень нехорошо с вашей
стороны - говорить, будто я могу выйти замуж за такого. Вы думаете, что мне
придется вернуться на Уимпол-стрит, потому что к отцу я не хочу, а больше мне
некуда пойти. Вам кажется, что я уже лежу на земле и остается только наступить
на меня и растоптать. Но погодите радоваться. Я выйду замуж за Фредди - вот что
я сделаю,- как только у него будет достаточно денег, чтобы жениться.
Х и г г и н с (усаживаясь рядом с ней). Вздор! Вы выйдете замуж за иностранного
посла. Вы выйдете за генерал-губернатора Индии, или за ирландского
лорда-наместника, или за какого-нибудь принца, которому нужна королева-регентша.
Я не допущу, чтобы мой шедевр достался какому-то Фредди.
Э л и з а. Вы хотите сказать мне приятное, но я не забыла того, что вы говорили
две минуты тому назад; я не ребенок и не щенок, и меня нельзя купить кусочком
сахара. Если уж мне отказывают в ласковом слове, я по крайней мере сохраню
независимость!
Х и г г и н с. Независимость! Это кощунственная выдумка буржуазии. Мы все
зависим друг от друга, все живые люди.
Э л и з а (решительно вставая). А вот увидите, завишу я от вас или нет! Если вы
годитесь в проповедники, то я гожусь в учительницы. Буду давать уроки.
Х и г г и н с. Какие же это вы будете давать уроки?
Э л и з а. Такие, какие вы давали мне. Уроки фонетики.
Х и г г и н с. Ха-ха-ха!
Э л и з а. Пойду в ассистентки к профессору Непину.
Х и г г и н с (вскакивая в неистовстве). Что-о? К этому шарлатану? К этому
старому дураку? К этому невежде и подхалиму? Выдать ему мои методы, мои
открытия! Посмейте только шаг ступить, я вам шею сверну. (Хватает ее за плечи.)
Слышите?
Э л и з а (демонстративно не пытаясь сопротивляться). Можете. Мне все равно. Я
так и знала, что рано или поздно вы меня начнете бить.
Он выпускает ее, взбешенный собственной несдержанностью, и так стремительно
отступает назад, что, споткнувшись, падает с размаху на свое прежнее место на
тахте.
Ага! Теперь я знаю, как с вами обращаться! Какая же я была дура, что не
догадалась раньше. Тех знаний, которые я от вас получила, вам уже не отнять
обратно. Вы сами говорили, что слух у меня тоньше, чем у вас. И кроме того, я
умею быть с людьми вежливой и приятной, чего вы не умеете. Ага! Теперь вы
попались, Генри Хиггинс, теперь вы попались! Теперь все ваши насмешки и все ваши
умные слова для меня вот чего стоят! (Прищелкивает пальцами.) Я дам объявление в
газеты, что ваша герцогиня - это девчонка-цветочница, которой вы давали уроки, и
что под ее руководством каждая может стать герцогиней - курс шесть месяцев,
плата тысяча гиней! Боже мой, когда я только подумаю, как я пресмыкалась перед
вами, а вы топтали меня, и ругали, и мучили,- и все это время мне стоило только
пальцем шевельнуть, чтоб сбить с вас спесь,- я бы, кажется, задушила себя.
Х и г г и н с (глядя на нее с изумлением). Ах вы дерзкая, нахальная девчонка! Но
это ничего, это хорошо, гораздо лучше, чем хныкать или подавать туфли и
отыскивать очки, верно? (Вставая.) Черт подери, Элиза, я ведь сказал, что я из
вас сделаю женщину,- и я сдержал слово. Вы мне нравитесь такая.
Э л и з а. Да, да, теперь вы будете хитрить и подлизываться, когда увидели, что
я вас не боюсь и могу без вас обойтись.
Х и г г и н с. Конечно, несносная вы дурочка. Пять минут тому назад вы были
жерновом у меня на шее. Теперь вы - крепостная башня, броненосец-консорт. Вы, я
и Пикеринг... мы теперь будем не просто двое мужчин и одна глупая девушка, а три
дружных старых холостяка.
Возвращается миссис Хиггинс, уже одетая для выезда. Элиза тотчас же замыкается в
светскую холодность.
М и с с и с Х и г г и н с. Элиза, экипаж подан. Вы готовы?
Э л и з а. Вполне. А профессор не едет?
М и с с и с Х и г г и н с. Конечно, нет. Он не умеет вести себя в церкви. Он все
время громко критикует произношение священника.
Э л и з а. Значит, мы больше не увидимся, профессор. Всего хорошего. (Идет к
двери.)
М и с с и с Х и г г и н с (подходя к Хиггинсу). До свидания.
Х и г г и н с. До свидания, мама. (Хочет поцеловать ее, но вдруг
спохватывается.) Да, кстати, Элиза, на обратном пути закажите копченый окорок и
головку стилтоновского сыру. Потом зайдите к Илу и Бинмэну и купите мне пару
замшевых перчаток восьмой номер и галстук к моему новому костюму. Цвет выберите
по своему вкусу. (Его веселый, беспечный тон показывает ясно, что он
неисправим.)
Э л и з а (презрительно). Можете купить сами. (Выплывает из комнаты.)
М и с с и с Х и г г и н с . Боюсь, что вы избаловали девушку, Генри. Но ты не
огорчайся, милый, я куплю тебе галстук и перчатки.
Х и г г и н с (сияя). Нет, нет, не беспокойся. Она все купит, как я сказал. До
свидания.
Целуется с матерью. Миссис Хиггинс быстро выходит. Хиггинс, оставшись один,
звенит мелочью в кармане, посмеиваясь с лукавым видом; совершенно очевидно, что
он вполне доволен собой.
1912-1913 гг.
Б. ШОУ
ПОСЛЕСЛОВИЕ
ПЕРЕВОД Н. РАХМАНОВОЙ
Дальнейшие события показывать на сцене незачем, да, по правде говоря, незачем
было бы и рассказывать о них, если бы не разленилось наше воображение; оно
слишком привыкло полагаться на шаблоны и заготовки из лавки старьевщика, где
Романтика держит про запас счастливые развязки, чтобы кстати и некстати
приставлять их ко всем произведениям подряд. Итак, история Элизы Дулиттл, хотя и
названа романом из-за того, что описываемое преображение кажется со стороны
невероятным и неправдоподобным, на самом деле достаточно распространена... Тем
не менее самые разные люди полагают, что раз Элиза героиня романа - изволь
выходить замуж за героя. Это невыносимо. Прежде всего, ее скромная драма будет
испорчена, если играть пьесу, исходя из столь несообразного предположения, а
кроме того, реальное продолжение очевидно всякому, кто хоть немного разбирается
в человеческой природе вообще и в природе женской интуиции в частности.
Элиза, объявляя Хиггинсу, что не пошла бы за него замуж, если б даже он ее
просил, отнюдь не кокетничала, она сообщала ему глубоко продуманное решение.
...Красивая девушка в возрасте Элизы... свободна в своем выборе и может
проявлять разборчивость. И тут она руководствуется интуицией. Интуиция ей
подсказывает не выходить за Хиггинса. Но она не велит ей отказаться от него
совсем. Нет никаких сомнений: на всю жизнь он останется одним из сильнейших ее
увлечений. Чувство это жестоко пострадало бы, если бы другая женщина заняла ее
место. Но поскольку в этом отношении она в нем уверена, то и не сомневается в
правильности избранной ею линии поведения и не сомневалась бы, даже если бы
между ними не было разницы в двадцать лет,- разницы, которая так велика с точки
зрения юности.
Коль скоро ее решение к нашей интуиции не взывает, давайте попробуем обосновать
его с точки зрения разума. Когда Хиггинс объясняет свое равнодушие к молодым
женщинам тем, что они имеют сильнейшую соперницу в лице его матери, он дает ключ
к своей холостяцкой закоренелости. Случай этот можно считать редким только в том
смысле, что замечательные матери попадаются редко. Если у впечатлительного
мальчика мать достаточно богата, наделена умом, изящной внешностью, строгим, но
не суровым характером, тонким вкусом и умением из современного искусства извлечь
лучшее, то он возьмет ее за образец, с которым мало кто из женщин сможет
потягаться; к тому же она освобождает его привязанности, чувство красоты и
идеализм от специфических сексуальных импульсов. Все это делает его ходячей
загадкой для большинства людей с неразвитым вкусом...
Нам трудно не заподозрить, что отделение секса от других человеческих связей,
достигаемое людьми талантливыми путем чисто интеллектуального анализа, иногда
осуществляется под воздействием родительского обаяния или же стимулируется им.
Так вот, хотя Элиза и не могла таким образом объяснить себе хиггинсовские
могучие силы противостояния ее чарам, которые повергли Фредди ниц с первого
взгляда, она инстинктивно почувствовала, что никогда ей не завладеть Хиггинсом
целиком... Короче говоря, она догадалась, что по какой-то необъяснимой причине
он не подходит для роли мужа, то есть мужчины, для которого, соответственно ее
представлению о муже, она стала бы объектом ближайшего, нежнейшего и самого
горячего интереса. Даже при отсутствии соперницы-матери Элиза все равно не
пожелала бы удовольствоваться таким интересом к себе, который стоял бы на втором
месте после философских интересов. Даже если бы миссис Хиггинс умерла, остался
бы Мильтон и Универсальный алфавит. Высказывание Лэндора в том смысле, что
любовь для тех, кто' наделен сильнейшей способностью любить, играет
второстепенную роль, не расположило бы к нему Элизу. Добавьте сюда возмущение, с
каким она относилась к высокомерному деспотизму Хиггинса, и как не доверяла его
хитрой вкрадчивости, когда он старался обвести ее вокруг пальца и избежать ее
гнева в тех случаях, когда обращался с нею чересчур запальчиво и грубо,- и вы
увидите, что чутье Элизы с полным основанием предостерегало ее от брака с
Пигмалионом.
...Все вокруг свидетельствует о том, что люди сильные (неважно, мужского или
женского пола) не только не вступают в брак с еще более сильными, но даже не
отдают им предпочтения, когда подбирают себе друзей. Когда один лев встречает
другого, у которого еще более громкий рык, он относит его к разряду зануд.
Мужчина или женщина, которые чувствуют в себе силы на двоих, ищут в партнере
Русанов Владислав
Березин Федор
Орлов Алекс
Никитин Юрий
Прозоров Александр
Майер Стефани