остались вмятины-продавлины от его лапок. Так что даже с моими куцыми
познаниями в области скалолазания - пару раз перед девочками выпендривался
- можно было по этим следам пройти. И вот бухнул гранатомет, визгнули
гасители отдачи, что впервые показалось приятной музыкой. В дыру
развороченного оконного щита проникло милое слюнявое утро.
с моим участием недоставало хорошей рекламы, эстетики, патетики, вечных
ценностей, смысла жизни и всякого такого духовного жира. Правые и левые
сигнальщики давно смылись. Наверное, из-за моего молчка решили, что от
меня осталось не больше, чем пара подметок. Подогревающий заряд
аккумулятора выдохся, было студено, как в заднице у эскимоса. Я приник к
красивому решетчатому забору, разделяющему улицу и университетский двор.
По Невскому шуровала незаинтересованная во мне пешая и
автомобилизированная публика, сквозь туман и оконные стекла сочились
мелким теплом лампадки Казанского собора. Какие-то яркие представители
детско-юношеского кретинизма присвоили мне имя - Источник Постоянной Вони
силой в сто Унитазов, а совсем маленькие назвали "Дед Говняй и какашки". К
противоположной стороне улицы причалил шикарный белый автомобиль, как его
еще иногда кличут, лимузин. Из него элегантно вышли двое красивых
по-своему людей. Нина, которую подбросили сюда для отдачи последнего
долга, и владелец машины со следами начальственной жизни на лице. Слышны
были его страстные речи насчет того, что надо поскорее порвать с
таким-сяким прошлым, стереть его родимое пятно и слишком тут не
задерживаться. Одной окольцованной рукой при этом он поддерживал дамочку
чуть ниже талии, наверное, чтоб в штопор не свалилась; другой,
оперстневанной, подкручивал сладкую музычку на приемнике. "Она его за
бабки полюбила, а он ее за...", - как выразился бы классик.
- уточнил я у Нины, выстукивая заодно зубами тему Щелкунчика из
одноименной оперы Чайковского.
журналом "За рублем".
аргументов, просунуть сквозь прутья решетки свой гранатомет, кстати, с
пустым рожком. - Скажи-ка, дядя, что тебе дороже, машина или Нина?
движком, он гордо скрылся с места встречи, напевая арию из оперы: "...И
закаленному судьбой бойцу с огромною елдой..."
смущение под густым слоем румян. Нравится мне, что она такая неприхотливая
и понимает, что лица приходят и уходят, а какой-нибудь мужчина остается.
предупредил, в гуманитарных целях, чтоб ближе, чем на десять шагов, она ко
мне не приближалась.
гордо звучит. Кстати, чуть не забыл, я теперь производитель монстров.
спецподразделения, я набросал очередной рекламный ролик. Про то, как
Буденный занял с боями Ясную Поляну, нашел в куче жмыха Льва Николаевича
Толстого, да и женил его на Катюше Масловой. Для чего? А для того, чтобы
жизнь была ближе к искусству. Ну и дальше агитация за приобретение
портативного аппарата фирмы "Зеленые братья". За считанные секунды вашего
знакомства он сделает у потенциальной невесты анализы на сифилис, гонорею,
трихомоноз, СПИД, что позволит вам жениться сколько угодно раз в любом
экологически чистом месте.
нерегулярно, но часто. Когда-то из-за этой страсти на винно-водочном
предприятии "Красный змий" производство замирало и на неделю, и на две.
Ведь ставили посетители на попа все, что ставилось, и дырявили все
пробиваемое, добираясь до сладкого крепленого винца. Теперь уже начальство
умнее стало и предпочитало иметь полную цистерну приоритетного напитка на
случай приема гостей. При появлении первой же заинтересованной морды
кто-нибудь из впередсмотрящих рабочих поворачивал кран на полную и пускал
живительную жидкость в систему поилок и корыт. Вот и сегодня опытный
Лексеич, заметив высунувшегося из трещины в асфальте "передовика", сказал:
"Нехай, гондоны, подавятся и лопнут", после чего излил запланированную
струю портвейна. Рабочий, посещавший когда-то библиотеку, называл цистерну
"Пенелопой", а хамское нашествие - визитом "женихов". Обычно "женихи",
насосавшись, нахлебавшись, напускавшись соплей и наплескавшись, ложились
отдыхать в живописных позах где попало. С мордоворотов у них шел пар, рты
пускали пузыри довольства, сшибаемые легкими разрядами, а тела блаженно
сокращались и вытягивались. Потом, один за другим, они зарывались в землю,
проводили остаток кайфа чуть пониже, и пар уже валил из трещин и расселин.
Когда их присутствие заканчивалось, было такое ощущение у Лексеича, что
любимая жидкость пролилась в бесплодную почву.
лишь отрывочно, в общих чертах, путаясь в словах и заменяя их чаще
необходимого на инвективные (как еще говорят, матерные) эквиваленты.
возбудились и покрылись сеткой разрядов, а их панцирные кольца стали
съезжаться. Плохой признак, догадался рабочий, сейчас кто-то кого-то будет
мочить. Побежали, поскакали и полетели мурашки вдоль Лексеича, он порыскал
руками в поисках какого-нибудь оружия, а ногами попытался сбросить пудовые
чоботы, непригодные для бегства. Руки не нашарили ничего лучшего, чем
штопор, а чоботы наотрез отказались прощаться с ногами. Усилия были
напрасны, однако для рабочего все обошлось.
сорта. Лексеичу показалось, что они с пропеллерами, потом уж сообразил, до
чего быстро бились у них крылышки. От летунов в сторону алканавтов по
воздуху будто черные трещины побежали. Как уткнется такая стрелка в
ползучего гада, мигом от того остается одна дресня. "Валтузят "женихов", -
потер руки радостный Лексеич. Многие члены проигрывающей команды успели
пустить свои шаровые молнии, но те брызнули огненными соплями, разбившись
о какие-то затемнения, окружившие летунов. "Стрекозки", как ласково назвал
авиахищников Лексеич, смылись так же быстро, как и возникли. От всей же
пирующей братии осталась только грязь, которую иначе, как бульдозером, не
сгребешь. "Халява кончилась, и Вас спущу я нынче в унитаз", - выступил в
жанре эпитафии вполне счастливый рабочий и подставил свою фамильную кружку
под милую струю.
которое, лежа на мокром темном чердаке, уже немного разложилось и слегка
заплесневело. Последнее время Воропаев старался не шевелиться, чтобы не
упустить из себя ни капельки силы, но вдруг, как наяву, увидел, что
последние отмеренные ему песчинки жизни падают в дыру времени. Итак, орел
или решка? Он подбросил монету своей судьбы и нырнул в водоворот событий,
может быть, в последний раз. Почти на брюхе Воропаев сполз в подъезд,
немного полежал там, изображая пьяного, потом выбрался через черный ход
прямо во двор. Решил вначале навестить помойку, авось там найдется
что-нибудь вкусненькое - таковым у него считалось все съедобное и не
совсем тошнотворное на вид. Толкнулся он три раза локтями и заколдобился.
Из окошка подвала, едва поднявшегося над асфальтом, дружелюбно глядело на
него мурло зверя. "Ну, жри меня, откуси кусочек, а потом слопай без
останков", - решил сыграть ва-банк Воропаев. Злыдень будто бы не обращал
внимания на странные предложения. И тогда бомж, у которого нервишки
пошаливали с самого рождения под забором, бросился в атаку. Вернее,
дотянулся до мурла и тюкнул его консервной банкой. Было сделано все
необходимое для самоубийства. Однако, монстр стрекотнул и, срыгнув
какую-то белую массу, скрылся в подвальном помещении. От массы попахивало
так же, как от сладкого творожка. И хоть слюни моментально наполнили
воропаевский рот, распробовать странную "вкуснятину" страшным напряжением
воли он себе запретил. Однако, увязаться следом он себе, как ни старался,
запретить не мог. И вот люмпен свалился в темный подвал. Но на этом
падение не закончилось, еще один нырок, и бетонного пола под животом не
стало. Воропаев куда-то провалился, но потом будто резиновые ленты
затормозили его, и, совсем застопорив, даже подбросили вверх. В итоге он
опустился на что-то мягкое, пружинистое, похожее этими качествами на
диван. Воропаев отдыхал недолго, потому что заметил, рука его, точнее,
рукав не лежит на месте, кто-то теребит и таскает его. Бомж мысленно
обделался от страха несколько раз (физически уже было никак), но чуток
успокоился, заметив, что заигрывания с его рукой отчего-то затягиваются.
Глаза его привыкли к мраку, слабо разжиженному светом, он даже разобрал
очертания монстра, который, видимо, забавлялся с конечностью прежде, чем
ее оттяпать. Прослеживаемый в характере хищника садизм вызвал ответное
остервенение человека. С воплем: "Жри всерьез или вали отсюда" резанул он
вражину острым краем неразлучной консервной банки крест-накрест. Несколько
капель освежило ему лицо и губы, а животное фыркнуло и неожиданно затихло.