Чтение 18–й страницы книги ~Пять президентов~

- Надо сейчас же осмотреть труп, - сказал Кербер. - Я вспомнил, Чвиз
говорил как-то, что любит собирать грибы.

- А он не говорил, что этим занятием, кроме него, увлекается еще
миллионов десять человек? - спросил Гард.

- Но приметы... - Миллер тронул инспектора за плечо. - Согласитесь, что
это может быть...

- Может быть! - перебил Гард. - А может и не быть. Не обижайтесь,
дорогой профессор, двадцать лет назад, когда я начинал, я бы, не дожидаясь
ваших советов, сломя голову бросился опознавать труп этого бедняги. Но
теперь я стал старым и умным. Теперь я знаю, что труп - это верняк, он уже
никуда от меня не денется. Это "самые спокойные клиенты в нашем
беспокойном мире", как говаривает Бирк, хозяин похоронной фирмы "Спи
спокойно, друг!". А вот сейф - дело другое. Поверьте мне, дорогой
профессор, я знавал случаи, когда сейфы бегали не то что резвее
покойников, а побыстрее самого олимпийского чемпиона, как там его...
забыл... склероз.

Но тревоги инспектора оказались неоправданными: сейф был на месте. Да и
мудрено было похитить его. Стальной куб был вмурован в стену лаборатории
так искусно, что среди развешанных на стене химических диаграмм не сразу
можно было заметить узкий глазок замочной скважины.

- Вот здесь, - сказал, подходя, Миллер.

- Да-а-а, - задумчиво протянул Гард, - аккуратная вещица. Впрочем, если
внутри нет никакой нестандартной штуки. Фукс с ним справится.

- Кто это? - спросил Кербер.

- "Человек-ключ", как писали о нем в газетах, - усмехнулся инспектор. -
Старик из Одессы, в прошлом - взломщик сейфов экстра-класса. Из Одессы он
уехал еще в двадцатом году. Знаменит ограблением Королевского банка в
Копенгагене. В Париже его поймали, отсидел лет пять. Потом он некоторое
время резвился в Бразилии и Аргентине, опять попался и решил, что тюрьма
чудесно обойдется без него. Сейчас он выручает ротозеев, которые теряют
ключи, и иногда помогает нам. Но не будем терять времени. Я хотел бы
узнать у вас некоторые детали.

- Какие детали? - быстро спросил Кербер.

- Прежде всего надо установить последовательность событий. Итак, когда
вы видели в последний раз профессора Чвиза?

- В пятницу, около пяти часов вечера, я заходил в лабораторию и видел
Чвиза, - сказал Кербер. - Он, как обычно, сидел около установки, вон там.

- Один?

- Нет, здесь была Луиза, его лаборантка.

- Вы говорили с ним?

- Говорил.

- О чем?

- Даже не помню. Какой-то пустяковый разговор.

- А вы, профессор? - Гард обернулся к Миллеру.

- Последний раз я видел его тоже в пятницу, примерно в то же время.

- Вы были вечером в институте?

- Да. Я приехал где-то около шести часов. Чвиз зашел ко мне, мы немного
поговорили.

- Что было дальше?

- Потом он сказал, что закончил опыт и собирается уходить.

- Какое он произвел на вас впечатление? Вы не заметили в его поведении
чего-нибудь необычного?

- Он всегда был чудаковатым человеком. Все необычное в нем трудно
перечислить.

- Ну например?

- Например, он мог бы сейчас разговаривать с вами и одновременно
разучивать гимн Эфиопии.

- Скажите, профессор, а чем он, собственно, занимался в этой
лаборатории? Вы понимаете, я спрашиваю не из праздного любопытства.

Миллер помолчал.

- Как вам объяснить, - начал он. - Это очень сложная проблема. Чвиз
разработал теорию матричной стереорегуляции. Вы, и я, и он, - Миллер
оглянулся на Кербера, - все мы состоим из клеток, клетки - из молекул, и
так далее. Если говорить популярно, популярно до вульгаризации, Чвиз
научился разлагать организм на молекулярном уровне в поле
гиперрегулятора...

- Вон в той штуке? - перебил его инспектор, кивнув в сторону установки.

- Совершенно верно. Только не непосредственно в той штуке, а в поле
этой штуки создается молекулярная матричная копия, двойник организма.
Энергия огромна. Секунда работы установки стоит...

Но Гард уже не слушал профессора. Он отошел в глубину лаборатории, к
установке, разглядывая это огромное, причудливое сооружение. Медные шины,
какие-то белые решетки на толстых блестящих изоляторах, тусклые
металлические зеркала. Гард сразу заметил, что одна из двух больших
прозрачных полусфер под этими зеркалами расколота.

- Простите, если я не ошибаюсь, установка повреждена?

- Да, к сожалению, - сказал Миллер.

- Это серьезная поломка? - спросил Гард.

- Как вам сказать? Сферу сделать не так уж трудно, но фокусировка
займет несколько недель. И не всегда это получается с первого раза.

Взгляд Гарда задержался на циферблате часов, наверное единственно
знакомом и привычном предмете в этом непостижимо дремучем лесу техники.

- А зачем тут часы? - спросил инспектор.

- Часы показывают время работы установки. А на счетчике срок работы в
миллисекундах, - ответил Миллер.

Гард подошел к ученым.

- Итак, вы, профессор, не были вечером в пятницу здесь, в лаборатории?

- Нет, я был у себя в кабинете.

- А вы, - Гард обернулся к Керберу, - были?

- Да, минут десять.

- Между пятью и шестью часами. Так?

- Что-то около этого, - ответил Кербер.

- В это же время он заходил к вам, профессор. Так?

- Примерно.

- Что же произошло раньше? Ваш визит в лабораторию или... - Гард
обернулся к Миллеру.

- Право, не знаю, - сказал Миллер. - Да и какое это имеет значение?

- Думаю, что профессор видел Чвиза позже меня, - сказал Кербер. - Когда
я пришел в лабораторию, он еще работал, а профессору он сказал, что кончил
опыт и уходит.

- Разумно. Но вы говорили, что Чвиз работал с лаборанткой. Она сможет
уточнить это? Она здесь?

- Думаю, что здесь. Я позову ее, - сказал Кербер.

- Не торопитесь, - остановил его Гард. - Я попрошу всех подойти к
установке. Итак, если, как вы говорите, опыт был закончен до шести часов,
каким образом эти часы показывают восемнадцать пятнадцать?

- Что? Этого не может быть!

Гард обернулся и увидел бледное лицо Кербера.

- Поразительно, - сказал Миллер.

- Простите, профессор, - Гард повернулся к Миллеру, - насколько мне
удалось вас понять, старик разбивал организм вдребезги, делал копии с
каждого осколка и вновь склеивал теперь уже точных двойников. Так?

Миллер улыбнулся:

- Хорошо, что вас не слышит Чвиз, он бы показал вам "вдребезги".
Впрочем, в принципе вы правы.

- А если так, может ли эта штука, - инспектор показал на
гиперрегулятор, - разбить, но не склеить?

- Что?

- Разбить, может быть, даже снять копию с осколков, но не склеить эти
осколки? Ни первый, ни второй экземпляр? Так быть может?

- Нет. Программа работы регулятора заложена в него...

- Но ее можно вынуть и заменить?

- Нет, ее нельзя вынуть. Как таковой ее не существует, вы не поняли.
Программа заложена в природе самой установки. Ну, как бы это сказать...
Нельзя заставить автомобиль ехать только на задних колесах.

- Какое-то время можно.

- Весь процесс длится в течение тысячных долей секунды.

- Отлично! И если в это время, когда он уже наполовину прошел,
отключить все эти провода? Что тогда?

- Сброс поля?

- Назовем это так. Значит, эта штука может разрушить и не создать?

- Но схемы задублированы... - рассеянно сказал Миллер.

- Это уже детали, дорогой профессор.

- Вы хотите сказать, что Чвиз...

- Я ничего не хочу сказать, но, прежде чем двигаться вперед, я хочу
видеть перед собой все дороги. Этот случай - побег, похищение или,
наконец, впервые в моей практике, превращение в ничто, в святой дух? Или
остается какой-нибудь пепел?

- Какой пепел? Ну что вы! Полная сублимация, - спокойно сказал Миллер.

- А это что за штука?

- Сублимация? Переход из твердого состояния в газообразное, минуя
жидкое.

- Да, из этой штуки получился бы отличный крематорий, - усмехнулся
Гард. - Если надумаете, возьмите меня в пайщики. - Он подошел к телефону,
не спеша набрал номер. - Алло! О'Лири? Это опять я. Нет, еще не приехал. А
что слышно с тем грибником? Так. Ну спасибо. - Гард повесил трубку.

- Это он? - спросил Миллер, заметно волнуясь.

Гард внимательно посмотрел на профессора.

- Нет. Это кузнец из соседней деревушки. Инсульт. Видно, нагнулся не за
своим грибом.