Чтение 18–й страницы книги ~Следователь по особо важным делам~

Он поднялся уходить. Спросил, не нуждаюсь ли я в чемнибудь. Я,
разумеется, сказал, что не нуждаюсь. Единственное, что я у него попросил,
это помочь найти человека, который разносил бы мои повестки. Дело это
нехитрое, необременительное: здесь все рядом.

- Какой разговор, - согласился Мурзин. - Поможем.

Да хотя бы Савелий Фомич. Днем ему делать нечего, впрочем, как и ночью.
Пусть потрудится для правосудия.

- Еще одну справочку, Емельян Захарович. Я слышал, секретарь партбюро
ваш в отъезде. Когда верн"тся?

- А что?

- Хотел побеседовать...

- Ой, не скоро.

Жаль. Хотелось поговорить с ним об Ильине. Кое-какие черты характера
главного агронома стали бы для меня яснее,

...Через несколько дней я встретился с людьми из североозерского кафе.
Залесскую и Ильина видели вместе. Примерно за месяц до ее смерти. Они
якобы заняли столик.

Ильин взял бутылку сухого вина. Я спросил, берет ли главный агроном
спиртные напитки, когда обедает здесь один.

Мне ответили, что иногда, если это конец рабочего дня, выпивает
стаканчик красного. Но только сухого. А оно бывает здесь очень редко.

И все-таки бутылка вина, которую они выпили здесь с Залесской, не
давала мне покоя. Прийти в кафе с женщиной днем и взять бутылку спиртного
- это о чем-то говорит, тем более что Залесская в положении... Вино
является признаком доверительных отношений.

В довершение всего в тиои руки попал документ, который заставил
призадуматься еще сильнее о возможной связи Залесской с Ильиным.

По моей просьбе Серафима Карповна провела второй допрос Завражной. У
Маши дома.

Показания воспитательницы мало чем отличались от тех, что она дала мне.
Завражная рассказывала Ищенко, какая Анна Залесская была добрая,
внимательная и милая.

И какой хороший человек ее муж. И все вокруг, в общемто, добрые и
хорошие. Уже в конце допроса Завражная вспомнила, что месяца через
полтора, после того как Залесские приехали в Крылатое, Аня дала ей
запечатанный конверт с проаьбой сохранить его на время. Простодушная
девушка так и не вскрыла его даже после смерти Ани.

В конверте оказался комсомольский билет Залесской и любительская
фотография, наверное, студенческих лет. Последние взносы были заплачены в
декабре, то есть за полмесяца до того, как супруги покинули Вышегодск.

Снимок оказался примечательным: среди группы туристов, расположившихся
на берегу лесного озера, находилась и Аня. Сзади нее стоял улыбающийся
Ильин.

Залесского на фотографии не было.

То, что Залесская и Ильин на снимке оказались рядом, само по себе,
конечно, ни о чем не говорило. А факт, что Аня попросила подругу спрятать
фотографию у себя, придавал совершенно другой смысл тому, что на ней
изображено. Тут расхождений не может быть: Залесская по каким-то
соображениям не желала, чтобы снимок находился дома. Она спрятала его от
мужа... Залесская не уничтожила фотографию. Значит, она была ей дорога.

С комсомольским билетом дело обстояло непонятнее.

Я спросил у комсомольского секретаря совхоза, тракториста Лени
Пушкарева, встала ли Залесская к ним на учет.

Он сказал, что с таким вопросом она к нему не обращалась.

Странно. По возрасту она еще из комсомола не выбыла...

В личном листке по учету кадров Залесской в графе "Состоите ли членом
ВЛКСМ" поставлен прочерк...

Что же это все-таки? Может быть, влияние мужа?

Но этих улик-показаний работников кафе и фотографии - было совершенно
недостаточно для серьезных выводов. Нужны были факты более весомые.

Однако существовал еще Вышегодск. Существовала Одесса. Не проследив, не
выяснив, почему эта троица очутилась вместе в совхозе "Маяк", не разузнав,
в каких взаимоотношениях находилась она в институте и после него, я не
имел оснований строить дальнейшие предположения.

Посоветовавшись с Ищенко, мы решили, что она поедет в Одессу. Ведь
Серафиму Карповну Валерий уже знал. Появление нового человека там могло
лишний раз травмировать Залесского. Он мог насторожиться, замкнуться. А ей
еще раньше удалось найти с ним общий язык.

Я же взял на себя Вышегодск. Интуиция подсказывала, что в этом городе
должно открыться немало того, что может пролить свет на трагедию в
Крылатом.

Москву я не мог миновать, хотел бы я этого или нет.

Она просто-напросто стояла на пути в Ярославскую область. Москве я
отводил сутки. Самое большее - двое, если начальство захочет лицезреть мою
персону подольше.

Подлетели мы поздно ночью, в сырую, промозглую погоду. Сыпало с яеба
что-то холодное и мокрое. Звонить в столице принято не позже половины
одиннадцатого, даже любимым, если они обременены родными. И животными
вроде Дикки, Пифа, Ерофеича и других... Я отложил звонок на следующий
день...

Утром, по дороге на службу, я уже предвкушал, как скажу по телефону
(если начальбтво отпустит до обеденного перерыва и с миром): "Надюша,
займи, пожалуйста, место за столиком в ЦДРИ, я изрядно проголодался".

И буду торжествовать, радуясь ее растерянности и удивлению. Бог ты мой,
почему такие мелочи могут доставлять прямо-таки ребяческое удовольствие?

Замначальника нашего следственного управления был у себя. Мы с ним
однокурсники по МГУ и поэтому на "ты".

- Игорь, о делах потом, тут такая история, прямо голова кругом...

Эдуарда Алексеевича, так его звали, я не узнавал. Всегда ровный и
строгий, он был, что говорится, не в своей тарелке.

- Как тебя понимать? - растерялся я.

- Центральное телевидение, - сказал он.

- Ну и что?

- Понимаешь, без всякой подготовки и... - Он махнул рукой. - Будут с
минуты на минуту.

- Могли бы предупредить тебя заранее. - Я не знал, оставаться мне в его
кабинете или уходить.

- Вся беда в том, что должны были заснять Ивана Васильевича, но его нет
в Москве. И шеф распорядился, чтобы отдувался я.

- Радоваться надо. На весь Советский Союз прославят... Ладно, зайду
потом.

- Что слава! Не осрамиться бы... Постой. Мы, кажется, одного роста.
Одолжи пиджак на время съемок. Обязательно требуют при форме. Я послал
шофера домой, да не знаю, успеет ли...

- Форму я могу, но ты ведь чином повыше.

- Черт, не подумал... Ты когда-нибудь снимался для телевидения?

- Пока бог миловал.., - пошутил я,

- Хотя бы вчера предупредили. Я бы кое-что набросал...

А в кабинет уже бесцеремонно вторглись молоденькие ребята с какими-то
большими чемоданами, со штативами, осветительной аппаратурой и другими
приспособлениями.

- Останься, может, какие цифры подскажешь, - бросил мне Эдуард
Алексеевич, и я увидел, что он вконец растерялся.

Парни деловито засновали по комнате, разворачивали толстые кабели,
расставляли свои приборы.

К нам подошел режиссер. В берете, свитере, темных очках и ботинках на
толстой рифленой подошве.

Он был маг, Он был воплощенное спокойствие. Все недоумения исчезали,
растворялись сами собой. Электрик прокуратуры нашел, куда можно было
включиться, хотя поначалу утверждал, что никакие пробки не выдержат
нагрузки от электроприборов. Эдуард Алексеевич с первой репетиции нашел
тон и нужные слова, цифры и факты. Даже форма замначальника управления
прибыла в ту минуту, когда должна была начаться съемка.

Все заняли надлежащие места. Режиссер, невозмутимо оглядев свою пышную
свиту, вдруг сказал:

- Подождем три минуты. Пусть пробьют. Их бой помешает. - Он кивнул на
сейф, где стояли часы.

- Они никогда не бьют, - успокоил его Эдуард Алексеевич.

- Отлично. - Режиссер поправил очки. - Внимание, приготовились. Мотор!

Застрекотала камера, замначальника управления сказал первую фразу и...
мелодично и нежно зазвучали удары невидимых молоточков.

- Стоп! - поднял руку режиссер. - Пусть-таки пробьют...

С улыбкой, в которой сквозило явное превосходство, он глядел на мое
начальство.

Уже потом, когда съемка закончилась, а телеработники уехали и мы
остались одни, замначальника управления сказал:

- Какая-то мистика. Никогда не знал, что эта побрякушка функционирует.,

- Ты просто этого не замечал. Наглядный урок психологии, - рассмеялся
я. - Привычка не реагировать на постоянный раздражитель. Павлов.

- Поразительно. - Он все не мог прийти в себя от конфуза, - Ну и ну...

Я доложил ему вкратце суть дела. И соображения, почему еду в Вышегодск.

- Видишь ли, одобрять или не одобрять какие-то твои действия я пока не
стану. И как твой начальник, и, если хочешь, как коллега. Результат,
результат-вот что нужно.

Только до сих пор ты ничего нового не открыл. Воз, как говорится, и
ныне там, товарищ важняк.

Я это знал лучше него. Что меня, собственно, и мучило.

Он безжалостно продолжал:

- Допустим, ты откроешь, что Ильин имел с Залесскои более близкие
отношения... что дальше?