Чтение 18–й страницы книги ~По тонкому льду~

"Придется подождать, - посоветовала незнакомцу стрелочница. - Кладовщик
ночью принимал груз и поранил руку. Его отправили в городскую больницу".

- Вот все, что мы смогли сделать по вашему поручению, - окончил свой
рассказ Мигалкин.

- Сделано немало, - одобрил Дим-Димыч. - А где находится склад?

- За станцией, около пути.

Мигалкин повел нас в конец перрона к серому казенному зданию, где
помещались склад и камера хранения ручной клади.

Кладовщик, хмурый, бородатый мужчина с перевязанной рукой, выслушал нас
и сообщил, что действительно принимал на хранение чемодан и он все еще лежит
в ожидании хозяйка.

- Где он? - не скрывая волнения, спросил Дим-Димыч.

Кладовщик включил свет, и на боковой полке мы увидели элегантный желтый
чемодан, перехваченный двумя ремнями. Он!.. Не могло быть сомнений! Впрочем,
другого чемодана на полках не было; рядом с ним стоял деревенский сундук и
бак для варки белья. И, кажется, еще какая-то корзина. Но это нас уже не
интересовало. Пульс мой зачастил, что бывало всегда, когда судьба выводила
меня на горячий след.

- Вот он, - показал кладовщик и с помощью Мигалкина одной рукой стал
снимать чемодан с полки.

- Кто сдал его? - осведомился Дим-Димыч.

- Мужчина и женщина, но записан на мужчину.

- Когда сдали?

- А у меня есть корешок квитанции. - Кладовщик порылся в настольном
ящичке среди бумаг, отыскал, что нужно, и подал нам: - Вот, пожалуйста...
Двенадцатого февраля... Фамилия Иванов... Оценен в сто рублей... Сдан на
трое суток...

- Закройте дверь, - попросил Дим-Димыч. - Нам надо познакомиться с
содержимым чемодана.

Чемодан был заперт на два замка, но они довольно легко поддались. Не
без волнения я поднял крышку. Внутри оказались: шерстяная серая шаль, три
носовых платка, пара теплых женских чулок, кожаный поясок, прочно
закупоренная и перевязанная бинтом банка с вареньем, отрез синего шевиота,
чистая ученическая тетрадь в клетку и томик Чехова. И все.

Мы прощупали до ниточки каждую вещь, убедились, что закрытая банка,
кроме вишневого варенья, ничего не содержит, и, явно расстроенные, уложили
все обратно в чемодан.

Я уже готов был захлопнуть крышку, как Мигалкин сказал вдруг:

- А что, если еще раз полистать книгу?

- Полистайте, - унылым голосом разрешил Дим-Димыч.

Мигалкин взял томик Чехова и начал перелистывать каждую страницу,
изредка поплевывая на пальцы. Он искал надписи или пометки. Не знаю, как
Дим-Димыч, но я не ожидал каких-либо открытий, однако не отводил взгляда от
быстро работавших пальцев Мигалкина.

Стоп! Что это? Из томика Чехова выпала на цементный пол какая-то
бумажка размером в листок отрывного календаря.

Я быстро поднял ее и подошел поближе к электролампочке.

Счет... да, это счет. Ресторанный счет, какие официанты обычно
предъявляют клиентам...

Благодаря этому жалкому листочку бумаги мы предали забвению план,
разработанный нами же самими и утвержденный Кочергиным, и, не заглянув даже
в районный центр, первым проходящим поездом выехали обратно.

Младшему лейтенанту Каменщикову через Мигалкина мы послали письмо.
Просили установить наблюдение за складом, возможно, "Иванов" пожалует за
чемоданом. Напомнили и о трупе женщины - пусть по-прежнему хранят его на
леднике.

28 февраля 1939 г.

(вторник)

- Любопытная подробность, - сдержанно проговорил Кочергин, всматриваясь
в лоскуток бумаги. - Очень любопытная. Что же вы думаете по этому поводу?

Я и Дим-Димыч думали всю дорогу. Благо, что удалось сесть в совершенно
пустое купе и никто не мешал нам высказывать догадки, предположения,
спорить, опровергать нами же выдвинутые планы и тут же вырабатывать новые.

Мы выложили свои соображения. Счет вырван из блокнотной книжечки, какие
обычно бывают у официантов. Вырван неровно, линия отрыва нарушена. От
названия ресторана сохранились лишь четыре последние буквы - "наль". Это
очень существенно. Думать, что это московский "Националь", наивно, ибо в
правом нижнем уголке счета ясно виден текст, набранный петитом: "Областная
типография... заказ номер... тираж..." Не станет же московский ресторан
заказывать себе бланки счетов в областном городе!

Далее. По наименованию блюд, перечисленных в счете, можно предположить,
что это был ужин, а не обед и не завтрак, а по количеству блюд - что в нем
принимало участие пять персон. Еще деталь: из пяти персон две были дама.
Почему? А вот почему: в счете названы бутылка муската, наряду с бутылкой
водки, два пирожных "эклер", две плитки шоколада, две порции мороженого.
Мужчины редко к этому прибегают. Еще подробность: ужин был обилен и
продолжителен. Об этом говорит смена порционных блюд и итоговая сумма. И,
наконец, самое главное - дата под счетом. Ужин состоялся десятого февраля.
Хотя год и не поставлен, но, не боясь ошибки, можно дописать цифру - 1939.

Коль скоро компания ужинала десятого, а двенадцатого чемодан оказался в
самой глубине нашей области, то можно, да и следует, думать, что ресторан с
окончанием на "наль" находится где-то в ближайшей округе.

Если мы узнаем местонахождение ресторана, нам нетрудно будет по почерку
отыскать официанта, обслуживавшего столик. Возможно, он запомнил своих
клиентов.

- Резонно! - одобрил Кочергин. - Но не следует быть твердо уверенным,
что жертва или убийца непременно участвовали в ужине. Так?

Я кивнул. Я умел быстро соглашаться с доводами начальства, а Дим-Димыч
возразил:

- Ну, если оба не участвовали, то уж во всяком случае она-то в
ресторане была. Чемодан, судя по вещам, принадлежит женщине.

- Возможно, и так, - кивнул Кочергин. - Будущее покажет.

Когда наш доклад был исчерпан, Кочергин предложил нам посидеть в его
кабинете, а сам пошел к начальнику управления.

Вернувшись, он сказал:

- Осадчий не в особом восторге от вашей поездки, но наметки одобрил.
Зайдите к дежурному по управлению и от имени Осадчего передайте приказание:
пусть повиснет на телефоне, обзвонит все соседние управления и выяснит, в
каком городе имеется ресторан с названием, оканчивающимся на "наль". Все!
Вечер в вашем распоряжении. Отдыхайте!..

Дома я принял ванну и в расслабленно-блаженном состоянии в теплом
халате лежал на диване, покручивая регулятор радиоприемника.

Чужеземная музыка нравилась Лидии и даже теще, и я, блуждая в эфире,
выискивал для них экзотические танго и блюзы.

Вдруг зазвонил телефон. Я вскочил с дивана и схватил трубку:

- Лейтенант Трапезников слушает...

Говорил капитан Кочергин. Дежурный по управлению связался пять минут
назад с Орлом, и оттуда сообщили что у них имеются гостиница и ресторан с
окончанием на "наль" и называется полностью "Коммуналь".

- Значит?.. - начал было я.

- Значит, приходите сейчас в управление, - закончил за меня Кочергин, -
получайте документы и езжайте в Орел. Я туда позвоню, и вас встретят.

- Я один?

- Почему один? Брагин тоже!

- Слушаюсь, - и я повесил трубку.

Сборы заняли несколько минут.

1 марта 1939 г.

(среда)

Утром мы с Дим-Димычем были уже в Орле и обосновались в приличном, но
без удобств номере гостиницы "Коммуналь".

И, конечно, сразу приступили к делу.

Бухгалтеру ресторана, представшему перед нашими очами, я предъявил
изъятый из томика Чехова счет и спросил:

- Ваша фирма?

- Так точно, - подтвердил тот по-военному.

- Можете определить по почерку, чья это рука?

- Без ошибки! - не колеблясь, ответил бухгалтер. - Счет писал Ремизов.
Старый официант. Так сказать, ресторанный корифей.

- А как его повидать?

- Только вечером. С утра он выехал куда-то за город. Вернется прямо на
работу.

- Жаль. Ну да ничего не поделаешь. Вечером так вечером... Предупредите
Ремизова, что он нам нужен.

- Хорошо.

Мы побродили по городу, который не произвел на нас особого впечатления.
Город как город.

Дим-Димыч сказал:

- Бывают города лучше - таких много, бывают хуже - таких меньше.

С этим, пожалуй, можно было согласиться. Орел не шел в сравнение с
такими же, как и он, областными центрами: Воронежем, Ростовом, Краснодаром,
Ставрополем, не говоря уже об Одессе, Харькове, Горьком. Возможно, что
летом, в зелени, он выглядит наряднее, веселее, но сейчас, в марте,
заметенный снегом, с нерасчищенными мостовыми и тротуарами, с закованными в
лед Окой и Орликом, он показался нам серым, скучным.