ясны, -- ответил Ларсон. -- Какой-то психопат влез через окно и прирезал
его. Без церемоний.
себя, чем для Кольберга. -- Человек, который работал этим штыком, знает свое
ремесло. И вообще неплохо владеет оружием. А кто у нас неплохо владеет таким
оружием?
пожалуй, мясники.
что и не пользовался среди коллег особой любовью.
XVI
Сэдер-Мэларстранд, обливался потом. Солнце не то чтобы припекало, да и с
Ридарфьорден дул колючий ветер, но Мартин слишком быстро шел, а пальто на
нем было зимнее.
поблагодарил и отказался. Он боялся уснуть в машине и надеялся, что прогулка
пешком немного взбодрит его. Расстегнув пальто, он замедлил шаг.
и узнал, что Рэнн еще не возвращался. Покуда Рэнн не доведет свои поиски до
конца, Мартину было, собственно говоря, нечего делать в полиции, а вернется
Рэнн самое раннее через час. Если теперь прямиком отправиться домой, можно
будет минут через десять лечь в постель. Мартин устал бесконечно, и мысль о
постели была очень заманчивой. Если завести будильник, можно будет часок
вздремнуть.
Достигнув площади Ернторг, он вдруг пошел медленнее. Он представил себе, что
с ним будет через час, когда звонок будильника поднимет его, как трудно
будет вставать, одеваться, ехать на Кунгсхольмгатан. Правда, с другой
стороны, приятно хоть на час раздеться, умыться, а то и принять душ.
в усталости, но все равно противно.
понадобился мост, Мартин не знал, но, завидев свободное такси, он принял
окончательное решение. Он просто съездит искупается.
Садясь. Мартин мысленно выразил надежду, что старик по крайней мере сохранил
зрение. Должно быть, он из кучеров, а за руль сел в очень преклонном
возрасте. По дороге шофер делал ошибку за ошибкой, один раз даже заехал на
полосу встречного движения. При этом он мрачно бормотал что-то себе под нос,
и время от времени его старческое тело сотрясали приступы удушливого кашля.
Когда машина наконец остановилась перед Центральными банями, Мартин дал на
чай гораздо больше, чем следует, вероятно, в награду за то, что шофер против
ожиданий доставил его живым и невредимым. Поглядев на дрожащие руки старика,
он вылез, не попросив выписать квитанцию,
отделение, где есть плавательный бассейн. Но теперь ему не хотелось плавать,
и он поднялся на второй этаж, в турецкие бани.
не позднее одиннадцати. Он прошел в парилку и сидел там, покуда пот не
выступил из всех пор. Потом он ополоснулся под душем и нырнул в ледяную воду
бассейна. Вытершись насухо, он завернулся в махровую простыню, лег на
кушетку в своей кабине и закрыл глаза.
успокоительном, а вместо того думал про Харальда Хульта, как тот сидит в
своей пустынной, безликой квартире один-одинешенек, без всякого дела, одетый
в форму даже в свободный день. Человек, вся жизнь которого сводится к
одному: быть полицейским. Отбери у него это -- жить будет нечем.
пенсию. Может, так и будет до самой смерти сидеть у окна, положив руки на
стол.
нет.
слишком устал, чтобы заснуть. Он прикрыл глаза рукой и пытался расслабиться.
Но мышцы оставались напряженными.
воды, вылитой на мраморную скамью. В одной из соседних кабин кто-то мощно
всхрапывал.
Вспомнились рассказы Кольберга. Как Нюман учил его убивать.
представить себе, что можно при этом испытывать. Не когда стреляешь --
застрелить человека, наверное, не так уж трудно, должно быть, потому что
сила, с которой палец нажимает на спусковой крючок, не идет ни в какое
сравнение с убойной силой пули. Убийство при помощи огнестрельного оружия не
требует большой физической силы, расстояние до жертвы ослабляет ощущение
действия. Вот убить кого-нибудь активно, собственными руками, задушить,
заколоть ножом или штыком -- это другое дело. Он снова вспомнил тело на
мраморном полу больничной палаты -- зияющий разрез на шее, кровь,
вывалившиеся внутренности -- и подумал, что так он не смог бы убить никого.
он, и чем старше он становился, тем ясней становился и ответ на этот вопрос.
Да, он трус, только теперь это не волнует его так, как волновало в
молодости.
он обязан заниматься смертями других людей, и эта обязанность притупила
страх. Так что о своей собственной смерти он думал очень редко.
одиннадцать, Мартин Бек не успел поспать ни одной минуты.
XVII
Совершенно ясно, что они оба проспали за последние тридцать часов одинаковый
срок, другими словами, не спали вовсе, но, если сравнивать, Мартин Бек
прожил эти тридцать часов гораздо спокойнее, а порой даже не без приятности.
напротив, покрылись нездоровой бледностью, а под глазами набрякли лиловые
мешки. Он безудержно зевал и почти ощупью достал из ящика в столе
электрическую бритву.
и тому уже стукнуло сорок три, стало быть, время, когда можно безнаказанно
провести ночь без сна, осталось далеко позади для них обоих.
выдавил из себя вопрос:
была дохлая кошка или что-нибудь похуже, и сказал невнятно:
работы Нюмана комиссаром. Потом я списал имена и адреса тех, кто на него
раньше жаловался. Если бы я поднял все дела, на это ушел бы целый день.
послезавтрашний... а может и послепосле...
вчера написано.
разбирать запутанные каракули, которые и обычно требовали от него больших
усилий, и не было никаких оснований ожидать, что сегодня будет легче.
жалобщиков в свой линованный блокнот.
содержал двадцать два имени.
если это возможно, выглядел еще ужасней, чем раньше, и оставалось только
надеяться, что он по крайней мере чувствует себя менее грязным. Требовать,
чтобы он вдобавок ощутил прилив бодрости, было бы неразумно.
духа. Побалагурить, рассказать анекдот.
помучиться еще часок, мы, может быть, хоть до чего-нибудь додумаемся. Ведь
стоит попробовать?