Чтение 18–й страницы книги ~Дело и пеликанах~

была проведена в течение десяти дней. Я хочу быстрого продвижения в этом
вопросе.

Войлс встал.

- Вы получите докладную через десять дней.

***

Каллахан находился в раздражении, когда постучал в дверь квартиры
Дарби. Он был в смятении, и многое приходило ему в голову, многое, что
он хотел бы высказать. Но он знал: нежели объявлять войну, а этого он
хотел бы меньше всего, лучше выпустить немного пара. Она избегала его
четыре дня, потому что играла в детектива и забаррикадировалась в
библиотеке юридической школы. Она пропускала занятия, отказывалась
отвечать на его звонки и вообще пренебрегала им в решающий момент. Но он
знал, что, когда она откроет дверь, он будет улыбаться и забудет о том,
что его игнорировали.

Он держал в руках литровую бутылку вина и настоящую пиццу от мамы
Розы. Было начало одиннадцатого, субботний вечер. Он снова постучал и
посмотрел на выстроившиеся вдоль улицы аккуратные двухквартирные домики
и бунгало. Звякнула цепочка, и он тотчас улыбнулся. Раздражение сразу же
испарилось.

- Кто там? - спросила она, не снимая цепочку.

- Томас Каллахан, припоминаешь? Я стою у твоей двери и умоляю
впустить меня, чтобы мы могли поиграть и снова стать друзьями.

Дверь отворилась, и Каллахан вошел. Она взяла вино и одарила легким
поцелуем в. щеку.

- Мы еще дружим? - спросил он.

- Да, Томас. Я была занята.

Он прошел за ней на кухню через небольшую комнату, где царил
некоторый беспорядок. На столе стоял компьютер, рядом большая стопка
толстых книг. ' - Я звонил. Почему ты не перезвонила?

- Меня не было, - сказала она, выдвигая ящик стола и доставая штопор.

- У тебя автоответчик. Я разговаривал с ним.

- Ты пытаешься объявить мне войну, Томас? Он посмотрел на ее босые
ноги.

- Нет! Клянусь, я не сошел с ума. Я обещаю. Пожалуйста, прости меня,
если я кажусь выведенным из равновесия.

- Прекрати.

- Когда мы ляжем в постель?

- Ты хочешь спать?

- Совсем нет. Пошли, Дарби, прошло три ночи.

- Пять. Какая пицца! - Она открыла бутылку и наполнила два бокала.

Каллахан наблюдал за каждым ее движением.

- О, это одна из тех субботних ночей, когда все выбрасываешь из
головы к черту. Только клешни креветок, яйца, головы речных раков. И
дешевое вино. Я не совсем при деньгах и завтра уезжаю, так что должен
следить за своими тратами. А поскольку уезжаю, то подумал, а не зайти ли
к тебе и не остаться ли на ночь, чтобы меня не соблазнила какая-нибудь
заразная женщина в округе Колумбия. Что ты думаешь об этом?

Дарби открывала коробку с пиццей.

- Похоже на сосиски и перец.

- Я могу все-таки рассчитывать на то, чтобы лечь с тобой в постель?

- Может быть, позже. Выпей вина и давай поболтаем. Последнее время мы
не разговаривали.

- Этого не скажешь обо мне. Я говорил с твоей машиной всю неделю.

Он взял бокал с вином и бутылку и пошел за ней в комнату. Она
включила стереоприемник, и они непринужденно растянулись на диване.

- Давай напьемся, - сказал он.

- Ты так романтичен.

- У меня есть романс для тебя.

- Ты пил всю неделю?

- Нет, не всю. Восемьдесят процентов недели. Это твоя вина, ты
избегала меня.

- Что с тобой, Томас?

- Меня бросает в дрожь. Я взвинчен, и мне нужен партнер, чтобы сбить
напряжение. Что ты на это скажешь?

- Давай напьемся наполовину. - Она взяла свой бокал с вином и стала
пить маленькими глотками. Потом закинула ноги ему на колени.

Он задержал дыхание, как если бы его пронзила боль.

- Когда твой самолет? - спросила она. Теперь он едва сдерживался.

- В час тридцать. Без остановки в Национальном. Я рассчитываю
зарегистрироваться в пять, а в восемь обед. После этого я могу оказаться
на улице в поисках любви.

Она улыбалась:

- Ладно, ладно. Через минуту мы займемся этим. Но сначала давай
поговорим.

Каллахан вздохнул с облегчением.

- Я могу говорить только десять минут, потом все, крах.

- Какие планы на понедельник?

- Как обычно, восемь часов ничего не значащих дебатов о будущем Пятой
поправки, затем комиссия отберет предложенный на конференцию доклад,
который никто не одобрит. Еще больше дебатов во вторник, другой доклад,
возможно, ссора, и не одна, потом мы объявим перерыв, ничего толком не
завершив, и отправимся домой. Я буду поздно вечером во вторник и хотел
бы назначить свидание в каком-нибудь хорошем ресторане, после чего мы
вернемся ко мне для интеллектуальной беседы и животного секса. Где
пицца?

- Здесь, в коробке. Я достану.

Он поглаживал ее ноги.

- Не двигайся. Я ни капельки не голоден.

- Зачем ты ездишь на эти конференции?

- Я профессор, а мы как раз такие люди, которые, по мнению многих,
скитаются по всей стране, посещая разные собрания с другими
образованными идиотами и утверждая доклады, которые никто не читает.
Если я перестану бывать там, то декан подумает, что я не вношу вклад в
академическую среду.

Она снова наполнила бокалы.

- Ты как натянутая струна, Томас.

- Знаю. Это была трудная неделя. Мне невыносима даже мысль о куче
неандертальцев, переписывающих Конституцию. Через десять лет мы будем
жить в полицейском государстве. Я ничего не могу поделать с этим,
потому, возможно, и ищу спасение в алкоголе.

Дарби небольшими глотками пила вино и смотрела на него. Мягко звучала
музыка, свет был неярким.

- У меня уже шумит в голове, - сказала она.

- Это как раз то, что тебе нужно. Бокал-полтора, и ты готова. Если бы
ты была ирландкой, ты могла бы пить всю ночь напролет.

- Мой отец наполовину шотландец.

- Недостаточно.

Каллахан скрестил ноги на кофейном столике и расслабился. Мягко
поглаживал ее лодыжки.

- Я могу покрасить твои ногти на ногах. Она ничего не сказала. Он
фетишизировал ее ноги и настаивал, чтобы она покрывала ногти
ярко-красным лаком как минимум дважды в месяц. Они видели это в ?Бул
Дэхеме?, и, хотя он не был таким аккуратным и трезвым, как Кевин
Кестнер, близость с ним приносила удовольствие.

- Без пальчиков сегодня? - спросил он.

- Может быть, позже. Ты выглядишь усталым.

- Я отдыхаю, но рядом с тобой чувствую сильное желание, и ты не
отделаешься от меня, утверждая, что я выгляжу усталым.

- Выпей еще.

Каллахан выпил и забрался поглубже на диван.

- Итак, мисс Шоу, кто сделал это?

- Профессионалы. Ты разве не читаешь газет?

- Разумеется. Но кто стоит за этими профессионалами?

- Не знаю. После взрывов последней ночью, по единодушному мнению,
по-видимому, это дело рук ?Подпольной армии?.

- Но ты не уверена.

- Нет. Не было арестов. Я не убеждена.

- И у тебя есть несколько неприметных подозреваемых, не известных
всем остальным в стране.

- У меня есть один, но теперь я не уверена. Я провела три дня за
наведением справок. Даже систематизировала все по-настоящему, отлично и
аккуратно, в своем маленьком компьютере и вывела на распечатку черновой
вариант дела. Но теперь отказываюсь от него.

Каллахан посмотрел на нее.

- Ты говоришь мне, что пропустила три дня занятий, избегала меня,
работала сутки напролет, изображая из себя Шерлока Холмса, и теперь все
отбрасываешь?

- Посмотри вон там, на столе.

- Я не могу поверить. Я дулся в одиночестве целую неделю. Знаю, для
этого была причина. Знаю, что мои страдания были на пользу стране,
потому что ты пропустишь все через сито и скажешь мне сегодня или,
возможно, завтра, кто это сделал.

- Этого нельзя сделать, по крайней мере, законным путем. Нет
прототипа, нет обычной ниточки к убийцам. Я почти сожгла компьютеры в
юридической школе.

- Ха! Я говорил тебе. Ты забываешь, дорогая, что я гений по
конституционному праву, и я знал сразу, что у Розенберга и Дженсена не
было ничего общего, кроме черных мантий и угроз смерти. Нацисты, арийцы,