остановились в Лондоне, и...
Нет, нет и нет! Это я должен извиниться перед вами.
забавлялся. Я дразнил и мучил вас и мисс Морелл до самого конца. Разве не
так?
библиотекаря, меня всего лишь позабавило такое совпадение. Я не сомневался,
что эта женщина находится в пятистах милях от нас! Я понятия не имел -
никакого понятия, - что эта леди в Англии!
телефону с мисс Морелл, которая действительно позвонила мне и дала путаные и
бессвязные объяснения относительно прошлого вечера. Потом мисс Морелл
сообщила мне, что знает о возвращении Фей Ситон в Англию, знает ее адрес и
предвидит, что эту леди направят к вам как кандидата на должность
библиотекаря. Я тактично навел справки в отеле "Беркли" и выяснил, что она
оказалась права. - Он кивнул через плечо. - Видите этот автомобиль?
бензин. Я нарушил закон ради того, чтобы приехать сюда и поговорить с вами.
Вы должны под каким-нибудь вежливым предлогом немедленно удалить эту леди из
вашего дома.
даже щеточка усов уже не казалась забавной. На левой руке у него висела
толстая желтая шпага-трость, которой был заколот Говард Брук. Майлсу
Хэммонду надолго запомнились журчание воды в ручье, неясные очертания
огромной фигуры доктора Фелла, маленький толстый француз, крепко
ухватившийся правой рукой за перила моста. Майлс отпрянул:
меня в отношении Фей Ситон. Мне это надоело, просто осточертело!
находившемуся позади него дому.
дело? Почему я не имею права пригласить мисс Ситон в мой дом и предоставить
ей возможность оставаться здесь столько, сколько она пожелает?
вашей сестрой умрете.
Глава 9
воды ручья.
небольшая плоская лужайка с коротко подстриженной травой - словно она
предназначалась для игры в шары, - и на ней можно было с трудом различить
плетеные стулья, столик и качели под ярким навесом. Майлс смотрел на
западную стену дома. Нигде не горел свет, хотя отведенная Фей Ситон комната
находилась именно здесь, на первом этаже. Должно быть, Фей уже легла спать.
гостиную, в которой была размещена коллекция средневекового оружия,
собранная его дядей, в небольшую гостиную, узкую и длинную. Это была уютная
комната с обитыми гобеленовой тканью креслами, низкими, выкрашенными в белый
цвет полками и маленькой, написанной маслом копией картины Леонардо над
каминной полкой. Здесь горела всего одна лампа, служившая ночником; ее
крошечное пламя почти не освещало комнату, но зато отбрасывало огромные
тени, однако у Майлса не возникло желания прибавить света.
обстоятельства, - о нашей долгой беседе с мисс Ситон...
а сердце так бешено заколотилось!
Полиция в конце концов пришла к заключению, что это самоубийство, поскольку
на ручке шпаги-трости были отпечатки пальцев только самого мистера Брука.
Это правда?
расстоянии от башни. Это правда?
она вам о молодом человеке, Пьере Фреснаке? Сыне Жюля Фреснака?
дьявольской строгостью - и это в наше-то время? В конце концов! Если что-то
и было между юным Фреснаком и Фей Ситон...
послышался благоговейный ужас. И после паузы добавил:
различить выражение его лица, - а за ним высилась громада доктора Фелла. Он
прислонил желтую трость-шпагу к подлокотнику кресла, обтянутого гобеленом, и
снял шляпу. Что-то в его голосе, хотя француз и говорил негромко, ударило
Майлса по нервам.
всего одну фразу, и вы тотчас же решили, что я могу иметь в виду только... -
Он снова помолчал. - Неужели вы думаете, молодой человек, - продолжал он
несколько ворчливо, - что крестьянина в междуречье Юра и Луары может хотя бы
в малейшей степени, хотя бы в такой вот степени, - он щелкнул пальцами, -
взволновать небольшая интрижка его сына с живущей неподалеку леди? Его это
только позабавило бы, если бы он вообще что-либо заметил. Уверяю вас, не это
вызвало бурю и повергло местных крестьян в ужас. Не это заставило Жюля
Фреснака швырнуть в женщину камень на проезжей дороге.
предшествовали смерти Говарда Брука?
расположенной неподалеку от дороги, соединяющей Шартр и Ле-Ман. Его спальня
находилась на верхнем этаже - необходимо обратить на это особое внимание, -
и, для того чтобы попасть в нее, надо было одолеть три лестничных марша.
каком-то оцепенении. Он ничего никому не говорил - отчасти из-за того, что
не отваживался на признание, отчасти же потому, что счел происходившее с ним
ночным кошмаром. Подобно всем очень молодым людям, он боялся получить трепку
просто так, за здорово живешь. И он повязал вокруг горла шарф и не сказал
никому ни слова.
появлялось белое лицо. Он считал, что видит сон, когда в нескольких метрах
над землей в воздухе парила человеческая фигура, и его мозг и мускулы
начинали отключаться - так слабеет свет лампы, если прикручивают фитиль. Но
вскоре отец сорвал с его шеи повязку. И на шее открылись следы укусов острых
зубов в тех местах, где из мальчика высасывали кровь.
кто-нибудь вот-вот рассмеется.
Он надеялся, что Риго откинет голову и зальется кудахтающим смехом,
выставляя напоказ золотую коронку. Он ожидал раскатистого хохота доктора
Фелла, заставлявшего вспомнить о Гаргантюа. Однако ничего подобного не
случилось. Никто даже не улыбнулся, никто не спросил, понравилась ли ему эта
шутка. Но больше всего его ошеломила и повергла в какой-то столбняк
невыразительная, словно взятая из полицейского протокола фраза "следы укусов
острых зубов в тех местах, где из мальчика высасывали кровь".
издалека:
существо, которое нельзя причислить ни к живым, ни к мертвым. Я имею в виду
того, кто сосет кровь и губит души.