Чтение 18–й страницы книги ~Беглый огонь~

- Да.

- Документы с собой? Я закажу тебе пропуск.

- Лучше обойтись без него.

- Чего так?

- Следить не хочу.

- Ты же понимаешь, Додо, если тебя с вахты сопроводит сам начальник
управления...

- Генерал Кругов, - продолжил я почтительным тоном. - Понимаю, "смежники"
будут озадачены.

- Еще как.

- Игорь, не выдумывай велосипед. Пошли какого-нибудь доверенного вьюношу
встретить индивида на контакте и провести в вашенские апартаменты черным
ходом. Ведь должен же быть у вас черный ход?

- А как же... И не один. И выходов столько же. Олег... Может, лучше
вообще не в управе? На свежем, так сказать, воздухе? Тем более ветер, судя
по всему, крепчает...

- Хорошо, что не маразм. Нет. Не лучше.

- Хозяин барин. Ты в центре?

- Да.

- Делаем так: садишься в кафешке "Тополя", что на Сретенке, и ждешь. Мой
человечек тебя подберет.

- Сколько ждать?

- Сколько нужно. Контрольное время - тринадцать ноль-ноль.

- Понял.

- Дрон...

- Да?

- Расслабься. Судя по говору, ты напряжен, как солдат-первогодок перед
присягой. На которую ни одна шалава к нему не приехала.

- Ценю твой генеральский юмор.

- Еще бы. Будь.

- Буду.

До контрольного срока почти час, времени - вагон; но Крутов мудр,
"маячить" в кафешке невозможно, потому через десять минут я уже сижу в
вышеозначенных "Тополях" - обычной полусквериковой забегаловке - и
разминаюсь самым буржуйским, по понятиям семидесятых, занятием: потягиванием
через соломинку коктейля под маловразумительным названием и весьма
сомнительного качества. Заодно разглядываю проходящих. Не с целью выявления
"мышки-наружки" - из чистого любопытства, граничащего с любознательностью.

Естественно, привлекают девушки. И то, как они одеты. Или скорее раздеты.
Впрочем, как сформулировал кто-то умный, основополагающий принцип моды как
раз в том и состоит, чтобы носить одежду, вызывающую у лиц противоположного
пола желание поскорее с вас ее снять. Москвички в этом преуспели. Еще больше
они преуспели в этом на море... Вздыхаю: жаль, что сейчас я так далек от
моря, очень жаль, что я не Казанова, и втройне жаль, что душа моя отягощена
бездной комплексов так давно отлетевшей юности, начиная от впитанной
подкоркой песни "а я боюсь услышать "нет" и заканчивая философичным из
Макарыча: "Он был старше ее, она была хороша..." Все это, вместе взятое, и
мешает мне броситься вслед очередной нимфе в воздушном одеянии. Нет, мешает
еще одно: очень боюсь, прелестное создание откроет красиво очерченный рот и
отрыгнет такое выражение, что... Короче, чтобы не было разочарований, лучше
не очаровываться. По крайней мере, в ближайшие сорок минут.

Через столик от меня расположились две девчушки. Пепси они уже не
выбирают, пьют что покрепче. Вот предыдущее поколение молодых - пепси было
внове, а кока еще не вошла в обиход; уже не было комсомола, а водка и
кухонно-философские разговоры "обо всем" стали неактуальны; царствовали
Виктор Цой, Арбат, Шевчук...

Краем уха ловлю щебет девчонок... М-да... По сравнению с теперешними
молодыми те кажутся просто романтиками.

Каждое поколение, каждый век лепит своих кумиров, отдавая дань
неофициальному культу. В тридцатые - Чкалов и Отто Юльевич Шмидт, в
шестидесятые - Гагарин, Окуджава, Визбор, Вознесенский, Стругацкие, в
семидесятые - восьмидесятые - Высоцкий, Макаревич, Пугачева, Цой,
"Наутилус", Шевчук... Но вот настали девяностые, набрали скорость, век летит
к закату, к закату движется тысячелетие... И - что? Не считать же всерьез
культовыми мальчиками "нанайцев" вкупе с интернациональными Иванушками, а
культовыми девочками "лицеисток"... Или - считать?

Похоже, мы все вернулись в предысторию, в эпоху "шаманидов", и
единственной культовой фигурой, "героем нашего времени", является могучий
напряженный фаллос, на который, как на кассовый чек, нанизаны долларовые
бумажки самого значимого достоинства. Если, конечно, единичку с нуликами,
даже прорисованную на хорошей бумаге, вообще можно считать достоинством.

- Вы крутите головой, как вентилятор! Сначала я заметил ноги под
коротеньким легким платьицем, поднял глаза на девушку: веснушки на носу,
смеющиеся зеленые глаза, густые выгоревшие волосы уложены в "ренессансный"
каскад. Красиво, добротно, хорошо!

- Меня предупредили, что вы легкомысленный, но не сказали насколько.
Пригласите присесть?

- Приглашаю. - Энергичный жест рукой и кивок, больше похожий на движение
только что разнузданного коняки, должны подтвердить мое недоуменное
удивление.

Девушка присела, представилась:

- Настя Сударенкова. Лейтенант. - А в ее глазах плескалось столько
солнца, что...

- Ну, тогда я, как водится, генерал. От инфантерии.

- Вас никак не примешь за пехотинца... Ну надо же! Милая барышня не
только представилась по званию, но еще и знает значение слова "инфантерия"!
Поторопился я с эпитафией юному поколению!

- Олег Владимирович, не рассматривайте мои ноги так откровенно!

- Вас это отвлекает от несения службы, лейтенант Настя? - невинно
поднимаю я брови. И уже догадываюсь, чьи это генеральские шутки!
Сосредоточиваю взгляд на девичьих лодыжках, шепчу заговорщически: -
Исключительно для конспирации... Шампанское вы пьете, лейтенант?

- Для конспирации?

- Для нее.

- Не в это время дня.

- Что для вас принести? Сок манго?

- Чтобы жизнь сразу - сахаром?

- Намек понял. Тогда грейпфрутовый?

- Лучше - лимонный. Но не сейчас. Сейчас нежно возьмите меня под руку и
идем к машине: темно-синий "фолькс". Кругов нас ждет.

Девушка обаятельно улыбалась, слова произносила тихо и задушевно, словно
завлекала меня в постель величиной с Сахару. И это правильно: случайные
"уши", вроде девчонок-малолеток, реагируют не на смысл слов, а на тон, каким
они сказаны, и если слова "боковым слухом" часто не улавливаются вовсе, то
тон - всегда. И что они решат? Что к куцему мужичку подкатила шикарная телка
"по договоренке", видать, от мужа гуляет, повлекла его в свою тачку, судя по
прикиду, "разгонную", и отвалила с шиком.

То, что ход их мыслей я смоделировал правильно, доказывали теперь уже
прямые, оценивающие взгляды подружек, направленные нам в спины: надо же,
альфонс не альфонс, а за ним такая краля подкатила! Видно, в штанах что-то
особенное! Знали бы эти милые крошки, что перед ними сейчас сам
"маньяк-душитель", поперхнулись бы своим мороженым!

Девушка села за руль, с шиком отъехала и повела машину по бесконечной
анфиладе московских переулков так лихо, что я сразу произвел ее из Насти в
Анастасию. На таких "американских горках" любой хвост отвалится сам собой.
Подумалось: умеет Кругов подбирать кадры... Но мысль сию я тут же отбросил,
как отдающую завистью. Зачем мне это?

То, что Анастасия порулила не в управу, я догадался; ну что ж, Крутов
генерал, ему виднее.

Вышли мы в Замоскворечье. Проскочили хитрой чередой проходных, через
реконструируемые дома, пока не впилились в обитую допотопным дерматином
дверцу заброшенного, прошлого века, купеческого домины за литой, проломанной
во многих местах оградой. На стук открыл сторож, бегло оглядел нас,
пропустил, прикрывая дверь; двигал он ее слишком тяжело, чтобы не закралась
мысль: под дерматином, содранном с натуральной двери пятидесятых, укрывалось
литое пуленепробиваемое сооружение.

По запущенной лестничке поднялись на второй этаж. Девушка пропустила меня
через "приемную", открыла дверь в кабинет. Доложила:

- Доставила.

- Хорошо. Хвосты?

- Чисто.

- Были или сбросила?

- Не было.

- Подожди внизу.

- Есть.

Как только дверь за девушкой закрылась, Крутов встал из-за стола, подошел
ко мне, мы крепко пожали руки.

Игорь указал жестом на два старых, годов шестидесятых, кресла у
журнального столика в углу. Расселись.

Крутов погрузнел, заматерел. Плечи у него и раньше были немаленькие,
теперь - казались вовсе огромными; белоснежная сорочка от Босса, галстук и
костюм от Версаче, туфли от Армани - все это сидело на Игоре так, словно он
носил сие великолепие не то что сызмальства, но родился в нем. Легкие
отклонения от принятого "протокольного" стиля только подчеркивали
респектабельность: вещь для человека, а не человек для вещи. Перехватив мой
взгляд, насмешливо бросил:

- Хорош?

- Как икона.

- Клиент пошел солидный. Нужно соответствовать.

- Понимаю.