игрой... Пока моя маленькая личная игра не начнет мешать большой игре
системы - можно спать спокойно. Ты даже не представляешь, с каким
остервенением разные начальники, истребляющие родимые пятна капитализма,
толкаются локтями у этой кормушки... И чем выше начальник, тем больше у него
аппетит... А что касается МВД и КГБ - конечно, в этих структурах знают
многое. Но десятки или даже тысячи чистых романтиков внизу, на земле,
натыкаются лишь на осколки мозаики, поэтому не могут увидеть всю картину в
целом, а следовательно, и сделать глобально ничего не могут! А если и
пытаются, то ломают себе шеи! Те же в этих органах, кто способны видеть хотя
бы фрагменты мозаики, - сами в игре... и вынуждены подчиняться ее
правилам... Стухло все, Катюша... Рыба с головы гниет...
последних сил, потому что по бокам, стены - никуда мне с рельсов не
соскочить. А надеюсь я только на то, что тоннель закончится раньше, чем мои
силы, и я смогу отпрыгнуть в сторону...
мне, мой хороший, я хочу быть с тобой я хочу дать тебе новые силы... Я хочу,
хочу... а-а-а!..
когда это произошло. Вадиму казалось, что он полностью погружается в
Катерину, растворяется в ней, растворяется настолько, что начинает
рассыпаться его сущность. Ощущение это было настолько глубоким и острым, что
вызывало даже легкий неосознанный страх. Он не хотел признаваться себе, что
с этой женщиной, которой не исполнилось еще и двадцати, он, Гончаров -
битый, матерый мужик, - вдруг начал понемногу терять контроль над собой, над
своей волей.
Катерина сбегала на кухню за холодным клюквенным морсом и попыталась было
продолжить свои расспросы, но Вадим приложил палец к ее губам.
невозможно. Ни одна голова - даже такая светлая, как у тебя, - этого не
выдержит. Информацией можно отравиться так же, как и едой - после долгого
голода. "Любовь к жизни" Лондона читала? Помнишь, там этого бедолагу кормили
понемногу... Не торопись, Катюша...
жутковатый, но очень интересный для нее мир советского Зазеркалья. Катя
узнала, что тот самый Гурген, которого она видела сначала в номере "России",
а потом на коктейле у мидовца, - большой человек, вор в законе Гиви
Чвирхадзе. Она узнала, что в разных городах Союза действуют целые подпольные
заводы, которых нет ни в каких официальных документах, но продукцию которых
ждут в разных уголках планеты. Вадим рассказывал ей, каковы цены на
назначения на различные должности; как любые колебания в экономике сразу же
проявляются в политике; какие жестокие игры происходят в верхах. Он знакомил
ее с большими людьми, а потом, дома, рассказывал об этих людях то, что знал
сам, и Катя начинала смотреть на них другими глазами. Она помогала Вадиму и
постоянно была с ним рядом, но по молчаливому уговору Катя всегда на людях
играла роль этакой наивной хохотушки-жены, не догадывающейся, чем занимается
ее супруг. Вадим, опасаясь за Катерину, настоял на этом, а она не стала с
ним спорить, повинуясь тихому внутреннему голосу, говорившему ей: "Рано.
Пока рано".
на автомобиле и гоняла по Москве без прав - и по мелким поручениям Вадима, и
просто так. Она успевала на все светские вечеринки, выставки и премьеры.
Когда Вадим бывал занят, она приезжала одна и везде быстро становилась
своей. За ней пробовали волочиться чиновники и артисты, политики и генералы,
но Катя умудрялась отваживать кавалеров, не задевая их мужского самолюбия,
превращать их ухаживания в игру, в шутку, демонстрируя верность Вадиму и
свою любовь к нему. А Вадим прислушивался к ее советам все больше и больше,
и многие из его деловых партнеров были бы удивлены, если не сказать -
шокированы, узнав о том, что идеи некоторых прибыльных и крайне сложных
операций, предлагаемых Гончаровым, были подсказаны ему его красивой
смешливой супругой. А Катерина входила во вкус влияния из-за кулис на этот
бесконечный спектакль... Ее учеба на юрфаке МГУ шла хорошо, но с новыми
однокурсниками она так и не сблизилась. В Ленинград она звонила редко, даже
реже, чем бабушке в Приморско-Ахтарск. Ленинград, Сергей и Олег остались в
прошлой жизни, и Катя запрещала себе думать о них.
встретила вернувшегося из Афганистана Олега Званцева. Вот тогда затихшее до
поры прошлое жестоко отомстило ей, обрушившись на Катерину нестерпимой
волной ностальгии. Как специально, Вадим был в командировке - он уехал в
составе официальной делегации в ФРГ и должен был пробыть там около недели.
Катя и сама не могла понять, как она оказалась в постели с Олегом. Наверное,
сказались одновременно и острая, почти материнская жалость к Званцеву,
выглядевшему так, словно он вернулся с того света, и ее тоска по простому и
чистому ее прошлому, и что-то еще, непонятное ей самой. Они были вместе с
Олегом всего одну ночь, он стал вторым мужчиной в ее жизни, и самое
удивительное - ей было в постели с ним так же хорошо, как и с Вадимом. А
может быть, даже лучше; потому что приправа к сексу была из очень острых
чувств - вины, тоски, жалости, боли и еще чего-то. Катя тогда по-настоящему
испугалась, потому что в голове ее впервые мелькнула мысль о том, что, может
быть, те чувства, которые она испытывала к Вадиму, были вовсе не любовью.
Или не совсем любовью? Ведь если любишь кого-то, разве может быть настолько
хорошо с кем-то еще?
наверное, даже не понял, чего ей это стоило. А может быть, и понял. Он
вернулся из Афганистана совсем не таким, каким помнила его Катерина. В его
глазах застыла пугающая мудрость человека, заглянувшего за границу жизни, за
пределы добра и зла. А может быть, ей только показалось? И еще ее удивило,
что чувство глубокой вины она испытала после ночи с Олегом не только перед
Вадимом, но и перед Сергеем Челищевым, с которым она даже и не целовалась ни
разу. Катерине казалось, что она сходит с ума.
не узнавал свою жену. Обычно веселая и жизнерадостная, Катерина стала
мрачной и нервной.
Катерина отвечала ему, что она просто устала, переутомилась. Очень скоро
Катя поняла, что беременна, и с ужасом ждала развязки. Но Вадим не
догадывался о причинах ее состояния, винил во всем себя и был еще более
ласковым и нежным.
Швейцарию - он должен был там в течение восьми месяцев помогать
развертыванию сети советского торгового представительства. От этой новости
ожила и Катерина, воспрянул духом и Вадим Петрович.
получится так как надо, если все сложится, - мы с тобой, Катенька, сумеем
соскочить с рельсов в сторону...
тем временем, съездит к бабушке в Приморско-Ахтарск. Вадим уехал в конце
января 1985 года, когда Катерине было уже почти невозможно скрывать перед
ним свою беременность. Об аборте она и не думала, знала, что слишком велик
риск того, что больше у нее может не быть детей. Она досрочно сдала сессию и
договорилась о переносе защиты диплома на август. В деканате ей, конечно,
охотно пошли навстречу.
любила свою внучку, чтобы не помочь ей. Пенсионерка-врач Елизавета Петровна
смогла устроить Катю в родильный дом, обойдя некоторые формальности. Катя
родила сына и назвала его Андреем, в честь когда-то погибшего на Енисее отца
Олега Званцева.
денег, которой должно было хватить на первое! время. В Москве и в Ленинграде
о том, что она стала матерью, не знала ни одна живая душа.
диплом. Вернувшемуся в сентябре из Швейцарии Вадиму Петровичу она с
гордостью показала красные "корочки", но на его горячие поздравления
ответила трезво и с легкой иронией:
твоего имени я вряд ли бы его получила, даже если бы зубрила в два раза
больше. Так что - это наша общая заслуга, дорогой...
он даже помолодел на несколько лет. Ночью он рассказал жене на ухо, что
сумел открыть в Цюрихе банковский номерной счет, пока не очень большой, но -
начало положено, а остальное - дело наживное. У Вадима появилась возможность
периодически вылетать в Швейцарию, и каждую поездку он использовал для того,
чтобы прихватить с собой часть капиталов, скопленных в Союзе.
здесь покрутимся и рванем отсюда навсегда... И там уже сможем зажить как
люди, детей родим, будем жить для себя и для них. И время как раз удачное,
перестройка эта на нас работает - замутилось все, перепуталось, вот мы в
этой мути и уйдем незаметно...
начинал Вадим говорить о предполагаемом отъезде, она видела маленькое
сморщенное личико своего сына.
гладко, как ожидалось в начале перестройки. Поднятая Горбачевым муть
работала одновременно и на "систему", и против нее. С одной стороны,
начавшееся кооперативное движение позволило легализовать многие операции
"системы", с другой - появилось много новых людей, с жадностью бросившихся к