Чтение 18–й страницы книги ~Место назначения неизвестно~

на трибуне мифической фигуры Директора. На ее многочисленные вопросы,
касающиеся этого человека, Томас всегда отвечал как-то неопределенно.

- Там и смотреть-то не на что, - сказал он однажды. - Но у него
необыкновенная хватка. Я видел его всего дважды. Он не любит
показываться часто. Он, конечно, необыкновенная личность, это
чувствуется сразу, но почему, честное слово, не знаю.

Мисс Дженнсон и другие женщины говорили о Директоре с придыханием, и
в воображении Хилари рисовалась высокая фигура в белом одеянии -
какая-то богоподобная абстракция.

И естественно, что она была безмерно удивлена, когда присутствующие
встали, приветствуя плотного небольшого роста пожилого мужчину, который
медленно взошел на трибуну. В его внешности не было ничего
необыкновенного, он вполне мог сойти за дельца средней руки из Мидленда.

Его национальность определить было трудно. К аудитории он обращался
на французском, немецком и английском, свободно переходя с одного языка
на другой и никогда не повторяясь.

Когда Хилари пыталась восстановить в памяти, что же он все-таки
говорил, ей никак не удавалось сделать это. Видимо, эти слова имели силу
и смысл только в том случае, если их произносили вслух.

Хилари вспомнила, что рассказывала ей одна знакомая, которой довелось
в довоенные годы жить в Германии. Отправившись как-то на митинг только
за тем, чтобы взглянуть на "бесноватого фюрера", она залилась там
истерическим плачем, охваченная непонятными чувствами. Она говорила, что
каждое произнесенное им слово казалось ей полным какого-то
необыкновенного значения. А когда она, придя домой, пыталась все это
припомнить, то оказалось, что, кроме общих избитых фраз, ничего сказано
и не было.

Что-то в этом роде происходило и здесь. Сама того не желая, Хилари
ощущала какой-то подъем. Директор говорил очень просто.

- Концентрация капитала, престиж, влиятельные семейства - все это
было силой прошлого. Сегодня же сила в руках молодых химиков, физиков,
врачей... Из лабораторий грядет сила разрушения и созидания. Вы можете
сказать: "Победить или погибнуть!" Этой силой не будет владеть какая-то
одна страна, ею будет обладать тот, кто ее создаст. Наша Организация -
это сборный пункт молодых умов всего мира, у нас нет людей старше сорока
пяти лет!

Настанет день, когда мы создадим Трест. Мозговой Трест Мира. И тогда
мы будем управлять всем сущим. Это мы будем диктовать приказы
капиталистам, королям и армиям, мы подчиним себе мировую индустрию...

Всей этой отравленной чепухи было произнесено гораздо больше. Но дело
было даже не в словах. Видимо, определенная сила ораторского искусства
сумела захватить эту обычно холодную и критически настроенную аудиторию.

Речь свою Директор закончил лозунгом: "Мужество и Победа!" Хилари в
смятенном состоянии поспешила в коридор. На лицах она видела какое-то
странное воодушевление. Обычно сонные глаза Эрикссона блестели, голова
была надменно закинута назад.

- Пойдемте на крышу. Глоток свежего воздуха просто необходим, -
услышала она шепот Питерса, и он осторожно взял ее под руку.

Они молча поднялись наверх. На небе сверкали южные звезды, пальмы,
казалось, дышали прохладой.

Питере глубоко вздохнул.

- Да, - сказал он, это именно то, что нам сейчас нужно. Свежий
воздух, который развеет "дурман славы".

Хилари молчала. Ей казалось, что все это она видела и слышала во сне.

Питере дружески пожал ее руку.

- Очнитесь, Оливия!

- Но он говорил о прекрасных идеалах, - слабо возразила она.

- Плюньте на такие идеалы! Разберитесь лучше в фактах. Что
представляет из себя эта талантливая молодежь? Безжалостная эгоистка
Нидхейм, не знающий жизни мечтатель Эрикссон, доктор Баррон, готовый
продать родную бабку на живодерню за новое оборудование для своих
опытов! А ваш собственный супруг, наконец! Человек с изношенной нервной
системой, сходящий с ума от страха, что когда-нибудь настанет
возмездие... Я перечислил только тех, кого мы с вами знаем лучше других.
Но, поверьте, все, с кем я здесь встречался, ничем не отличаются. Когда
вопрос касается их узкой специальности, они ходят в гениях, но быть
руководителями Вселенной... Это же смешно! Сверхъестественная чушь!
Мракобесы ловят доверчивых мальчиков на дешевой религии. Ладно, хватит
об этом... Послушайте, Оливия! Мне не следовало, наверное, приглашать
вас сюда. Что скажет Беттертон? Он будет прав, если найдет это странным.

- Не думаю, - проговорила спокойно Хилари. - Сомневаюсь, заметил ли
он вообще, что мы ушли вместе. Питере вопросительно взглянул на
собеседницу.

- Простите, но вам, наверное, очень тяжело.., ну, смотреть, как он
катится вниз?

Ответ Хилари был не совсем по существу.

- Мы должны выбраться отсюда. Во что бы то ни стало.

- Мы обязательно выберемся.

- Вы и раньше говорили это, но мы и с места не сдвинулись.

- Неверно. Я все это время кое-что делал. Хилари с удивлением подняла
на него глаза.

- У меня еще нет плана, но я начал, так сказать, "подрывную"
деятельность. Среди членов Организации много недовольных, гораздо
больше, чем может предположить наш богоподобный герр Директор. Еда,
деньги, роскошь и женщины - это еще не все. Я помогу вам выбраться
отсюда, Оливия.

- И Томасу?

Лицо Питерса омрачилось.

- Оливия! Слушайте меня внимательно и верьте тому, что я скажу. Для
Томаса лучше остаться здесь. Он... - в голосе Питерса слышалась какая-то
неуверенность. - Видите ли... Он здесь будет целее, чем за стенами
Организации.

- Целее? Какое странное слово!

- Да. Целее. Я намеренно сказал именно это слово. Хилари нахмурилась.

- Совсем не могу понять, что вы имеете в виду. Вы что, предполагаете
у него психическое расстройство?

- Ни в малейшей степени. Он так же нормален, как вы или я.

- Почему же вы говорите, что здесь он будет целее?

Питере отвечал медленно, с трудом подбирая слова.

- Вы же знаете, что клетка - самое безопасное место.

- Но ведь Томас мечтает вырваться отсюда любой ценой!

- Он может и не знать, что для него лучше.

- Томас должен бежать вместе с нами, - упрямо повторила Хилари.

К ее удивлению, в голосе Питерса вдруг зазвучало неподдельное
огорчение.

- Поступайте, как знаете. Я вас предупредил. Хотелось бы мне знать,
какого черта вы так беспокоитесь об этом парне!

Хилари смотрела на Питерса с испугом. Слова уже были готовы сорваться
с ее губ, она едва не сказала: "Я совсем не беспокоюсь о нем. Он ничего
не значит для меня. Томас был мужем другой женщины, и я просто несу
ответственность перед ее памятью. И если я вообще о ком-то беспокоюсь,
глупый вы человек, то только о вас..." Когда Хилари вошла в спальню,
Томас лежал на кровати и курил.

- Ну, как? Развлекались со своим прирученным американцем?

- Мы ведь приехали сюда в одной группе, - возразила Хилари, слегка
покраснев, - а потом у нас много общих взглядов. - Я не упрекаю вас, -
рассмеялся Томас. И вдруг смущенно пробормотал: - Слушайте, Оливия, а
вы, оказывается, хорошенькая!

Взгляд Томаса был каким-то новым, оценивающим.

- Да, - проговорил он с каким-то удивлением, рассматривая Хилари, -
вы чертовски хорошенькая женщина. Я даже не думал, что еще способен
замечать это!

- Может, и не стоит этого делать? - сухо заметила Хилари.

- Я абсолютно нормальный человек, во всяком случае, я был таким. Один
бог знает, во что я превратился. Хилари села рядом.

- Что случилось, Томас?

- Видите ли, я по-прежнему не могу сосредоточиться. Как ученый я
сошел на нет. Это место...

- Но ведь другие, во всяком случае большинство, не чувствуют себя
так?

- Потому что это бесчувственное стадо, черт их возьми!

- Да нет, некоторые из них, по-моему, не могут пожаловаться на
отсутствие чувствительности, - сдержанно ответила Хилари. - О, Томас!
Если бы только у вас был здесь друг, настоящий друг. - А что? У меня
есть Мэрчисон. Хотя он скучнейшая личность. Затем, последнее время, я
очень часто встречаюсь с Торквилом Эрикссоном. У него блестящая голова,
хотел бы я иметь такую.

- Странный он человек, - задумчиво проговорила Хилари, - меня он
всегда чем-то пугает.

- Пугает? Торквил? Он же тихий как мышь. В некоторых вопросах он
просто ребенок. Совсем не знает жизни.

- Все это хорошо, но меня он все-таки пугает, - упрямо повторила
Хилари.

- Видимо, ваши нервы тоже стали сдавать.

- Пока еще нет, но боюсь, что скоро начнут. Томас, не надо
устанавливать слишком дружеские отношения с Эрикссоном.

- Но почему? - Беттертон с изумлением глядел на Хилари.

- Сама не знаю. Просто, у меня какое-то нехорошее предчувствие.

Глава 16