Чтение 18–й страницы книги ~Скрюченный домишко~

новое из ваших уст - то, о чем вы умолчали накануне.

Роджер Леонидис страшно удивился:

- Умолчал?! Но я рассказал вам все - абсолютно все.

- Думаю, все-таки нет. Вы разговаривали с покойным в день его смерти?

- Да, да! Мы с ним пили чай. Я говорил вам.

- Да, говорили. Но вы не сообщили нам о содержании вашего разговора.

- Мы... просто... беседовали.

- О чем?

- О текущих домашних делах, о Софии...

- А о фирме по поставкам товаров в вашем разговоре случайно не
упоминалось?

Наверное, до сих пор я смутно надеялся, что Джозефина все выдумала,
но в следующий миг моя надежда бесследно испарилась.

Роджер переменился в лице - теперь вместо волнения и озабоченности на
последнем было написано чувство, очень похожее на отчаяние.

- Боже мой! - Великан упал в кресло и закрыл лицо руками.

Тавернер лениво улыбнулся, как довольный кот.

- Мистер Леонидис, вы признаете, что были недостаточно искренни с
нами?

- Откуда вы узнали об этом? Я думал, никто не знает... Я не понимаю,
каким образом кому-то стало известно содержание нашего разговора...

- У нас есть свои способы узнавать правду, мистер Леонидис. - Отец
сделал торжественную паузу. - Теперь вы, наверное, сами видите, что вам
стоит все рассказать нам.

- Да-да, конечно! Я все расскажу! Что именно вы хотите знать?

- Действительно фирма по поставкам товаров находится на грани
банкротства?

- Да. Ее уже ничем не спасти. Если бы только отец умер, не успев
узнать ни о чем. Мне так стыдно... это такой позор...

- Грозит ли вам судебное преследование?

Роджер резко выпрямился.

- Конечно, нет. Да, это банкротство - но банкротство честное. Я смогу
выплатить всем кредиторам по двадцать шиллингов на фунт, если продам все
свое имущество, - а я это безусловно сделаю. Нет, мне стыдно, что я не
оправдал доверия отца. Он мне так верил! Он отдал мне свою самую крупную -
и самую любимую - фирму. И никогда не вмешивался в мои дела, никогда меня
не контролировал... Он просто... просто верил мне... А я обанкротился.

- Значит, судебное преследование вам не грозит? - сухо сказал отец. -
Тогда почему же вы с женой собирались тайком уехать за границу?

- Вы и это знаете?!

- Как видите, мистер Леонидис.

- Но разве вы не понимаете?! - Роджер порывисто подался вперед. - Я
не мог сказать отцу правду. Это выглядело бы так, будто я прошу у него
денег, будто я хочу, чтобы он снова помог мне встать на ноги. Папа... папа
очень любил меня. И обязательно захотел бы помочь мне. Но я не мог... не
мог больше заниматься бизнесом... потому что все эти неприятности начались
бы снова... Я совершенно не умею вести дела. У меня нет к этому
способностей. Я не такой человек, каким был мой отец, - и я всегда знал
это. Я очень старался, но у меня ничего не получалось. И я был так
несчастен... Боже! Вы себе просто не представляете, как несчастен я был! Я
долго пытался как-то выкрутиться и надеялся только на то, что милый старик
ничего не прознает о моих неприятностях. Но потом стало ясно, что
банкротства не избежать... Клеменси все поняла и согласилась со мной. Мы
вдвоем придумали этот план. Никому ничего не говорить. Уехать. Пусть гроза
разражается после нашего отъезда. Я собирался оставить отцу письмо с
признанием... и мольбами о прощении. Отец всегда был так добр ко мне - вы
себе не представляете! Но тогда бы он уже ничего не смог поделать. Вот
чего я хотел: не просить его ни о чем, а начать где-нибудь вдалеке новую
самостоятельную жизнь. Жить просто и скромно. Выращивать что-нибудь:
кофе... фрукты... Зарабатывать только на самое необходимое. Конечно,
Клеменси будет тяжело, но это ее не страшит. Она прекрасная женщина,
просто прекрасная!

- Понятно, - голос моего отца был холоден. - И почему же вы
передумали?

- Передумал?

- Да. Почему в конце концов вы решили пойти к отцу и просить его о
денежной помощи?

Роджер непонимающе уставился на него:

- Но я этого не делал!

- Неужели, мистер Леонидис?

- Вы все совершенно неправильно поняли! Это не я пошел к отцу, а о н
послал за мной. Он все каким-то образом прознал в Сити - наверное, до него
дошел какой-то слух... Отец всегда все знал. Он задал мне вопрос в лоб.
Конечно, я сразу же признался во всем... и все рассказал ему. Я сказал,
что мучаюсь не столь из-за потерянных денег, сколько из-за потерянного в
его глазах доверия.

Роджер судорожно сглотнул.

- Милый папа! Вы не представляете, как он был добр ко мне! Никаких
упреков. Сама доброта. Я сказал, что не хочу просить помощи у него... что
хочу уехать, как и задумал... Но он даже слышать об этом не желал. И
настоял на денежной помощи моей фирме.

- Вы хотите заставить нас поверить, что ваш отец намеревался оказать
вам финансовую помощь? - резко спросил Тавернер.

- Конечно. Он дал письменные инструкции своим торговым агентам.

Кажется, Роджер заметил недоверие на лицах двух сидящих перед ним
мужчин, потому что вдруг вспыхнул:

- Послушайте, это письмо до сих пор находится у меня. Я должен был
отослать его, но потом, в этом смятении... и горе... Я забыл. Оно лежит у
меня в кармане.

Роджер вытащил бумажник, порылся в нем и наконец извлек оттуда
искомое. Это был мятый конверт с почтовой маркой, адресованный, как я
успел заметить, мистерам Греторексу и Ханбери.

- Прочитайте сами, если не верите мне.

Мой отец вскрыл конверт. Тавернер встал у него за плечом. Позже я
узнал, что в письме давались указания мистерам Греторексу и Ханбери
продать некоторое имущество старого мистера Леонидиса и на следующий день
прислать к последнему представителя их фирмы для получения инструкций,
касающихся помощи фирме по поставкам товаров.

- Мы выдадим вам расписку в получении этого документа, мистер
Леонидис, - сказал Тавернер.

Роджер взял расписку, поднялся и сказал:

- Это все? Теперь вы видите, как было дело?

- Мистер Леонидис дал вам это письмо, и затем вы ушли. Что вы делали
дальше? - спросил Тавернер.

- Я бросился к себе. Моя жена только что вернулась с работы. Я
рассказал ей о решении отца. О, как он был добр ко мне!.. Я... честное
слово... я едва соображал, что делаю...

- И как скоро после этого у вашего отца случился приступ?

- Сейчас, дайте подумать... где-то через полчаса или час. Прибежала
Бренда, страшно испуганная. Сказала, что отцу стало плохо... Я... я
бросился с ней к старику. Но все это я уже рассказывал вам.

- Во время вашего предыдущего визита на половину отца вы не заходили
в смежную с комнатой отца ванную?

- Вроде, нет. Нет... Точно, нет. А почему, собственно, вам пришло в
голову, что я...

Отец улыбнулся, встал и протянул Роджеру руку.

- Спасибо, мистер Леонидис. Вы очень помогли нам. Но вы должны были
рассказать нам все это раньше.

Дверь за Роджером закрылась. Я поднялся, подошел к столу отца и
заглянул в лежащее на нем письмо.

- Это может быть и фальшивка, - с надеждой произнес Тавернер.

- Может быть, - согласился отец. - Но я так не думаю. Похоже, мы
должны смириться с ситуацией. Старый Леонидис действительно собирался
вызволять сына из беды. И живой Аристид помог бы фирме по поставкам
быстрей и эффективней, чем это сделает сам Роджер после смерти отца -
особенно сейчас, когда обнаружилась пропажа завещания и точная сумма
унаследованных Роджером денег неизвестна. Последнее означает задержку дел
и дополнительные трудности. А банкротство вот-вот произойдет. Нет,
Тавернер, у Роджера Леонидиса и его жены не было причин желать смерти
старика... Напротив...

Отец резко смолк, потом повторил задумчиво, как если бы размышляя над
неожиданно пришедшей ему в голову мыслью:

- Напротив...

- О чем вы подумали, сэр? - поинтересовался Тавернер.

- Если бы Аристид Леонидис прожил еще хотя бы двадцать четыре часа,
дела Роджера были бы в полном порядке. Но старик умер внезапно, в течение
следующего часа.

- Хм. Вы думаете, кто-нибудь в доме желал
разорения Роджера? - спросил Тавернер. - Имел в этом
какой-то денежный интерес? Маловероятно.

- Каковы условия завещания? - спросил отец. - Кому же все-таки
достаются деньги старого Леонидиса?

Тавернер раздраженно запыхтел.

- Вы же знаете этих юристов. От них никогда не добьешься прямого
ответа. Согласно предыдущему завещанию, составленному после женитьбы на
Бренде, последней остаются те же сто тысяч; пятьдесят тысяч - мисс де
Хэвилэнд, а остальное делится пополам между Филипом и Роджером. Раз
последнее завещание не подписано, вероятно, в силу вступит старое. Но все
это не так просто. Во-первых, самим фактом составления нового завещания
старое аннулировано. Кроме того, существуют свидетели, видевшие, как