областного УВД. При виде Валерия один из джипов немедленно подкатился к
самому входу.
уставившись на плоскую морду телевизора. По экрану телевизора,
обольстительно размахивая крылышками, летали прокладки "Олвейз плюс", но
полковник Молодарчук прокладками не возмущался. Он размышлял.
прочая, и прочая, полковник Молодарчук нимало не сомневался, что Игоря
Нетушкина хлопнул Спиридон. Более того. Со вчерашнего дня полковник был
почти уверен, что знает имя исполнителя, - и что исполнителем этим должен
быть не кто иной, как все тот же почивший вчера в бозе лейтенант Лесько.
стремительно деградировал: из жесткого и крутого бандита он превратился в
отъявленного отморозка, чьи выходки мешали жить всем, в том числе - и
областному МВД, и Колуну.
его высокоблагородие кокаин в промышленных количествах, калечил проституток,
издевался над собственной бригадой и не далее, как две недели назад чуть не
насмерть подстрелил барыгу, собственноручно принесшего ему дань. Думали, что
Спиридон был недоволен размерами подношения, но потом выяснилось, что
Спиридонову почудилось, будто в его кабинет входит большой белый медведь...
медведя эдак там губернатора области или самого Молодарчука. Разгром
группировки давал бы полковнику возможность отличиться в глазах центра и,
что куда важнее, - получить свою долю в ее бизнесе. Молодарчук рассчитывал,
как минимум, на контроль над Северным рынком и расположенным там же
автосервисным центром.
Главной жертвой окончательно спятивший Спиридон, похоже, выбрал "Зарю", и
разгром группировки сейчас означал бы, по сути, оказание бесплатной услуги
провинившемуся комбинату. А так как на дворе стоял 1999 год и капитализм, то
начальник областного МВД справедливо полагал, что время бесплатных услуг
кончилось лет пятнадцать назад. Его условие, выставленное почти сразу после
убийства Нетушкина, было простым - пусть платят пятьсот штук по трем
векселям, и проблема Спиридона решается в окончательном и не подлежащем
обжалованию порядке.
своего подчиненного принялся выкаблучиваться. "Сволочь! У него, можно
сказать, приемного сына убили, а он жмотится! Бывают же скареды на свете", -
подумал Молодарчук.
мента. Что именно? Ведь цепочка "Спиридон - поехавшая крыша - убитый
Нетушкин" просматривалась однозначно. Что еще? Что Спиридона натравил, по
своему обыкновению, Колун? Это тоже понятно, причем понятно и то, что Колун
решил с Спиридоном кончать. И вместо того, чтобы застрелить отморозка
самому, аккуратно подставляет его под ментовский ствол...
угольно-черном столе вился терпкий дымок из чашечки свежего кофе, и в
телевизоре раззевал рот губернатор, пришедший на смену прокладкам. Наверное,
опять что-ro обещал избирателям.
полгода назад ничего не было, Тарскую нефтехимическую корпорацию под завод
собирались создавать..."
урчал черный "чероки" - обманчиво-грозная машина, паркетный джип,
неприспособленный для проселочных дорог. Сквозь примороженное стекло был
виден силуэт водителя: курносый парень в пуховике и клетчатой кепочке читал
книжку с пестрой обложкой. При виде подъехавших джипов парень поднял голову,
окинул новоприбывших внимательным взглядом и опять уткнулся в книжку.
Валерий отворил калитку и прошел к дому. Рубчатые подошвы разъезжались на
ледяной дорожке. Дверь Валерию открыла Виктория Львовна: ее серые, как
песчаная змейка, глаза спокойно смо грели на московского бандита и на
огромный букет, закупленный на привокзальном рынке.
девять, Виктория Львовна повела его с Игорем и еще двумя ребятишками в
Пушкинский музей. Ребятишки были чистенькие и вымытые, сопровождаемые
мамашей и домработницей. Валера сразу почувствовал глухую классовую
ненависть и начал, по обыкновению, заводиться: по дороге в музей: лупил
мальчишек грязными снежками и топал по лужам, а в музее затих и присмирел и
вертел головой в созерцании незнакомых предметов и, наконец, при виде
очередного экспоната дернул за платье Викторию Львовну и осведомился:
"Господи, да это ж просто шпана какая-то! Как вы ему позволяете общаться с
сыном!" "Да, он испорченный мальчик, - вздохнула Виктория Львовна, - но
сердце у него доброе..."
фаллос, но зато с раннего детства прекрасно знал более короткий и более
популярный синоним греческого слова, стоял на пороге прихожей в сером
костюме с галстуком за сто долларов, а отличник Игорь Нетушкин лежал в
тесном гробу на Тарском кладбище.
нагибал голову, чтобы не побиться о дверную притолоку.
давно обтершимися ступенями, некогда крашенными рыжей масляной краской.
хорошо одетый человек лет сорока, несколько полный, но весьма еще моложавый,
в крупных черепаховых очках, поблескивающих на слегка поросячьем лице.
Человек держал Яну за руку, высунувшуюся из-под одеяла. Глаза Яны были
закрыты, она неслышно и легко дышала. Ладошка у Яны была узкая, а у гостя,
наоборот, мясистая и белая, как мякоть кабачка. Судя по всему, джип со
скучающим водителем принадлежал именно ему.
роз были тщательно, как младенец, упакованы в шуршащие пеленки подарочной
фольги. Букет был точно такой же, как у Валерия.
замер: голубые глаза его мгновенно сощурились, на донышке зрачков плеснулось
недовольство, обеспокоенность, страх. Валерий шагнул в комнату.
смотрел на букет в руках Валерия. Чердынский нервничал и кусал губы, и это
немного рассмешило Нестеренко. Он не привык, чтобы люди нервничали при виде
букета в его руках. Он привык, когда люди нервничают при виде автомата.
имеющимся и на правах друга семьи поцеловал Яну в щечку.
Он мне рассказал о вашем приезде.
бутылка водки и два граненых стакана, несильный сквозняк шевелил потертые
льняные шторы, и в воздухе пахло каким-то нехорошим тленом, словно за диван
завалилась курья ножка или там сдохла крыса. Валерий подошел к окну,
распахнул занавеску и долго смотрел в черно-белый сад с обвисшими, мокрыми
сучьями яблонь и цепочками заячьих следов от забора к забору.
сидел перед роялем на вертящемся стульчике и легко перебирал клавиши. Руки с
короткими пальцами порхали над черно-белыми клавишами легко и виртуозно, как
руки уличного кидалы - над стаканчиками с наперстком. На пюпитре вместо нот
стояла бутылка водки.
Валерий понять не мог. Его детство прошло в коммуналке и с вечно включенной
радиоточкой на кухне, и классическая музыка в сознании Валерия намертво
ассоциировалась с бодрым голосом советского диктора, рапортом об успехах в
посевной и прогорклым запахом подгоревшей каши. Как следствие Валерий
классики не любил.
надрывно-веселое, прокатился пальцами по белым клавишам, резко встал и
захлопнул крышку, В руках его оказалась бутылка.