Чтение 18–й страницы книги ~Быстрая и шустрая~

страны. И главное, группа покорит миллионы девчонок - таких
же молодых, как те, что за соседним столиком.

Смотри-ка, они визжат! Даже, кажется, - плачут! И не
стесняются ни визга своего, ни слез".

В перерыве между песнями Миша склонился к ней и
прошептал:

- Похоже, мы их больше здесь не увидим...

Женя не стала спрашивать, почему. И без того ясно.
Такой талантливой группе нечего делать в крохотном баре "Я и
Оно".

Женя внезапно почувствовала прилив радости:

"Я! Я буду у истоков их славы! И когда они станут
знаменитыми и богатыми, я стану всем говорить, что знала их
юнцами! А они - может быть, они тоже-меня запомнят. И мою
поддержку - тоже..."

...Концерт закончился. "Пополамы" устало собирали
аппаратуру.

Посетители, что подтянулись во время выступления,
наперебой зазывали музыкантов выпить. Заведенные поклонницы
на весь бар кричали: "Еще! Мы вас любим!.." Но группа ни с
кем не общалась. Видно было: мальчишки - внутри своей
музыки, им тяжело дается переход из артистов в обычные люди.

Бобров взглянул на Женю, кажется, понял по лицу ее
желание и решительно встал. Шепнул что-то бармену. А потом
подошел к "Пополамам". Те закивали и поволокли к столику
Жени тяжеленные пеньки-табуретки.

Бобров сгладил первые минуты знакомства анекдотами. С
"Пополамов" постепенно спадала "концертная отстраненность",
пацаны на глазах превращались в обычных первокурсников - в
меру наивных, в меру циничных.

Женя взяла инициативу на себя. Теперь она играет первую
скрипку. И уж постарается, чтобы ее партия под названием
шикарный пресс-релиз прозвучала на уровне.

- Мне это нравится, - задумчиво проговорил Бритвин. Он
прочитал пресс-релиз и теперь просматривал его второй раз.
Над одним абзацем - покивал, над другим - улыбнулся.

- Ты будто двадцать лет с ними знакома... - протянул
.-.

- Двадцать лет назад их еще на свете не было, -
улыбнулась Женя.

- Можно подумать, тебя тогда на свете много было,. -
поддел ее Бритвин.

Он уже знал, что двадцатипятилетняя Женя Марченко
стесняется своего возраста и по мере сил старается выглядеть
старше.

- А эти их монологи? Сама их придумала? - Дмитрий
заглянул в ее текст, зачитал: "У Ремарка в "Трех товарищах"
есть персонаж, который называет себя "последним романтиком".
Но на самом деле последние романтики - это мы. Мы до сих пор
верим в то, что жизнь - это сказка со счастливым концом. И
мечтаем о настоящей любви, о крепкой дружбе, о подлинном
успехе..."

Женя призналась:

- Кое-что они мне сами рассказали. Ну, а чего-то -
додумала...

Бритвин поднялся. Взглянул на часы. И торжественно
объявил:

- Госпожа Марченко! Вам представляется уникальная
возможность сходить пообедать! А я посижу, чуток твой текст
подправлю. Привнесу в него мужское начало. Делов на
полчаса... Потом пойду с ним к Дубову.

В столовой Женя встретила бухгалтера Федора
Степановича, грустившего над двумя морковными салатами и
тарелкой скучного супа без мяса. Увидев Женю, он просиял,
зазвал ее за свой столик. Поначалу Евгения держалась с ним
осторожно - помнила слегка двусмысленные комплименты и
приглашения в рестораны.

Но вскоре расслабилась - сегодня бухгалтер вел себя
безупречно. Расспрашивал Женю про университет, "Ясперс и
бразерс". Сам рассказывал про двухлетнюю внучку - "редкую
разбойницу".

Кушал Федор Степанович обстоятельно, осторожно. Подле
его тарелок ровным рядком лежали бумажник из недешевой кожи,
очешник и дискетница.

Временами, задавая вопрос, главбух рассеянно менял
предметы местами, всякий раз тщательно выравнивая их.

Они прообедали больше часа и вместе поднялись в офис.
Федор Степанович ласково потрепал ее по плечу, заслужил
неодобрительный взгляд секретарши Юли и отправился в свой
кабинет. А Женя пошла к Бритвину.

Тот сидел за компьютером и бездумно смотрел на рыбок -
"скринсэйверов", заполонивших экран.

- Дима... - негромко позвала она.

Он обернулся к ней. И тут же опустил глаза.

- Что, Дима?.. - тревожно выдохнула Женя.

- Дубову пресс-релиз не понравился, - сказал, как
отрубил, Бритвин.

Женя побледнела. А Дмитрий твердо добавил:

- Я считаю, что Дубов не прав... - Он понизил голос и
договорил:

- Но ты же знаешь, что с ним спорить бесполезно...

- А что именно ему не понравилось? - потерянно спросила
Женя.

- Все, - вздохнул Дмитрий. - Стиль. Интонация. Подача
материала.

Сказал, что ты не в теме. Что с работой не справилась.

У Жени защипало в носу. Не хватало только разреветься.

- И что теперь? - тихо спросила она.

- .Ничего.

- Дима, - робко спросила Женя, - а тебе-то мой пресс-
релиз правда понравился?

- Да! Да! Да! - внезапно распсиховался Бри-твин. -
Понравился. Что ты еще хочешь услышать?!

Женя взглянула на него. Поняла, что Дима не играет в
злость.

По-настоящему рассержен. И-не ею. Нужно оставить его в
покое.

Женя тихонько вернулась в свой закуток и остаток дня
просидела там.

Тряслась, чтобы Дубов не вызвал ее на ковер.

Она умела признавать поражения. Но сегодня Женя никак
не могла в него поверить. Пресс-релиз у нее получился
неплохим. И Бритвину понравился... Так какого ж рожна?!

Под конец рабочего дня она позвонила Мише Боброву. Он,
видно, понял по расстроенному голосу, что ей плохо, и, даже
не дослушав ее, сказал:

- Я подъеду. К тебе. К шести.

- Жду, - Женя с радостью подчинилась его уверенному и
твердому голосу.

Когда ровно в шесть она садилась в его "Тойоту", Миша
сказал:

- Ничего сейчас не рассказывай. Поговорим на месте.

- На каком месте? - не поняла она.

- Увидишь! - загадочно улыбнулся Миша. "Тойота"
выскочила на Ленинградку - и порулила не к центру, как
обычно, а в сторону Кольцевой.

Женя молчала, слушала радио. Когда вдруг закрутили
"пополамовскую" песню - чуть не расплакалась.

Миша ласково погладил ее по коленке. "Тойота" уверенно
мчалась справа, рядом с тротуаром.

- Все-таки - куда мы едем? - спросила Женя.

- Давай ко мне домой, - весело предложил Миша. - Здесь
рядом.

- Будешь утешать? Старым как мир способом? - резко
спросила Женя.

Только этого ей сейчас не хватало!

- Никаких "старых способов", - строго глянул на нее,
отрываясь на секунду от дороги, Миша. - Все исключительно
целомудренно... Просто сегодня утром у меня была мама.
Напекла пирожков. Целую гору. Кто ж их съест, если ты не
поможешь?

Возражать было нечего. Женя опять замолчала. Миша
свернул куда-то в переулки. Кружил по безликим улицам,
уставленным одинаково серыми панельными многоэтажками. Здесь
Москва казалась еще более скучной и скученной, чем у нее в
Fулебине.

- Ты отвезешь меня домой после своих пирожков? -
спросила Женя.

- Да, - рассеянно ответил Бобров. - Конечно, да.

Она искоса посмотрела на Мишу. Он не отрывался от