Чтение 18–й страницы книги ~Вилла "Грусть"~

сточенный карандашик с серым ластиком на конце. Внутри ранец отвратительно
пах кожей и еще, как мне показалось, воском. В первый вечер своих
бесконечных каникул Ивонна забросила его навсегда.

Она погасила свет. Какие случайности, какие судьбы свели нас на этой
кровати в крошечной нежилой комнатке?

Долго ли мы там пробыли? Неизвестно, хотя часы за это время раза три
прозвонили полночь, окончательно спятив. Я встал и в полумраке увидел, как
Ивонна отворачивается к стене, решив, вероятно, уснуть. Пес лежал в позе
сфинкса на лестничной площадке, отражаясь в зеркале шкафа и глядя на себя
с высокомерной скукой. Когда я проходил мимо, он и не шелохнулся. Застыл,
вытянув шею, подняв голову, насторожив уши. Но, спускаясь по лестнице, я
слышал, как он зевнул. Я снова словно окоченел в холодном желтом свете
голой лампочки. Из приоткрытой двери столовой доносилась бесстрастная,
ясная музыка, такую всегда передают по радио ночью. Слушая ее, я всегда
вспоминаю о пустынном аэропорте. Дядя сидел в кресле. Он сейчас же
обернулся ко мне.

- Ну как вы?

- А вы?

- Благодарю вас, - ответил он, - а вы?

- Благодарю вас. А вы?

- Ну что ж, продолжим в том же духе... Благодарю вас, а вы?

Он смотрел на меня с застывшей улыбкой, глядя в одну точку, будто сидел
перед фотографом.

Потом предложил мне закурить. Я сломал четыре спички и только пятую с
величайшей осторожностью поднес к сигарете. Затянулся. Мне стало как-то не
по себе, словно я курил впервые. Он вдруг нахмурился.

- Сразу видно, физическим трудом вы не занимались, - серьезно
проговорил он, оглядев меня.

- Нет, к сожалению.

- Почему же к сожалению, старина? Вы что думаете, приятно всю жизнь
копаться в моторах? - Он взглянул на свои руки.

- Любую работу можно делать с удовольствием.

- Ну? Неужто?

- Все-таки автомобиль - прекрасное изобретение!

Но он меня уже не слушал. Музыка смолкла, и диктор произнес
одновременно с английским и швейцарским акцентами, так что я даже стал
гадать, кто же он по национальности, фразу, которую я и теперь, через
много лет, во время одиноких прогулок, повторяю вслух: "Дамы и господа,
передачи радиостанции "Женева-мюзик" окончены. До свидания. Спокойной
ночи". Дядюшка и не подумал выключить приемник, сам я это сделать не
посмел, так что послышалось шипение, свист помех, похожий на шорох листвы
на ветру. Словно столовая превратилась в сад.

- Ивонна - неплохая девушка... - Он выпустил ровное колечко дыма.

- Она не просто неплохая, она замечательная девушка, - отозвался я.

Он с любопытством посмотрел мне прямо в глаза, будто я сказал что-то
очень важное.

- Может, пройдемся? - предложил он. - Я уже обе ноги себе отсидел. - Он
встал и отворил стеклянную дверь. - Не боитесь? - Он обвел рукой темное
пространство гаража, освещенное лишь несколькими тусклыми лампочками. -
Заодно посмотрите на мое хозяйство...

Едва я шагнул в темноту огромного помещения, как сразу почувствовал
запах бензина - я всегда, сам не зная почему, любил его, так же как
сладкий запах эфира или запах серебряной обертки шоколада. Он взял меня за
руку, и мы пошли в сгущавшемся мраке.

- Да... Ивонна - странная девушка...

Он хотел мне что-то сказать, но не знал, как подступиться к
мучительному для него вопросу, который он мог обсуждать не с каждым. И
даже, наверное, заводил о нем разговор впервые.

- Странная, но необыкновенно очаровательная, - стараясь выговорить это
отчетливо, я вдруг пискнул чуть ли не фальцетом, причем фальцетом
жеманнейшим.

- Дело в том... - он все еще сомневался, можно ли мне довериться, и
вдруг начал, схватив меня за руку, - что она пошла в своего отца, а брат
был человеком увлекающимся...

Мы с ним все шли, и мало-помалу мои глаза стали что-то различать при
неверном свете отдаленных лампочек.

- Ивонна в свое время задала мне жару... - Он отпустил мою руку и
закурил. Почти не различая его в темноте, я теперь ориентировался на
огонек сигареты. Он прибавил шагу, и я испугался, что совсем отстану. - Я
вам это рассказываю, потому что вы мне показались очень вежливым юношей. -
Я нарочно закашлялся, не зная, что сказать в ответ. - К тому же из хорошей
семьи...

- Да нет... - сказал я.

Он шел впереди меня, и мои глаза ни на минуту не отрывались от красного
огонька. Кругом ни одной лампочки. Я вытянул руки, чтобы не налететь на
стену.

- Ивонна в первый раз встретила молодого человека из хорошей семьи. -
Он резко засмеялся и прибавил хрипло: - Так-то вот, братец ты мой.

Обернувшись ко мне, он опять схватил меня за руку. Красный огонек
оказался у самого моего лица. Мы постояли молча.

- Она и так уже наделала много глупостей... - тяжело вздохнул он. - А
тут еще эти съемки...

Я не видел его лица, но до сих пор ни в одном человеке не замечал
такого смирения и усталости.

- И ведь ей ничего не втолкуешь... Все равно что ее отцу, Альберу... -
Он опять повел меня за руку, все сильнее ее сжимая. - Я вам это
рассказываю, потому что вы славный... Вежливый...

Наши шаги гулко отдавались в пустоте. Я не мог понять, как он
умудряется находить дорогу в таких потемках. Если я отстану, то заблужусь
здесь навеки.

- Может, вернемся? - сказал я.

- Дело в том, что Ивонне всегда хотелось жить не по средствам. А это
так опасно... Так опасно. - Он отпустил мою руку, и, чтобы не потеряться,
я ухватился за полу его пиджака. Его это не смутило. - В шестнадцать лет
она ухитрялась накупать тонны косметики... - Он ускорил шаг, но я крепко
держался за его пиджак и не отставал. - С соседями не зналась, а все
ходила в "Спортинг". Вся в отца.

Свет трех горящих лампочек ослепил меня. Он отошел куда-то влево и
нащупал на стене выключатель. Щелчок - и прожекторы под потолком ярко
осветили все помещение, оказавшееся при свете еще огромней.

- Простите, дружочек, они включаются только здесь.

Мы очутились в самом дальнем углу гаража. Несколько американских машин
выстроились в ряд. Старый автобус фирмы "Шоссон" на сдутых шинах. Слева от
нас была застекленная мастерская, окруженная кадками с деревцами, похожая
на оранжерею в саду. Здесь пол был усыпан гравием, а по стене полз плющ,
обвивавший беседку со столиком и плетеными стульями.

- Ну как вам мой уголок, дружочек?

Мы подвинули себе стулья и сели друг напротив друга. Облокотившись о
стол, он положил подбородок на ладони. Вид у него был измученный.

- Здесь я отдыхаю, когда умаюсь копаться в моторах. Это мой садик...
Видите эти неприкаянные железяки? - Он указал на американские машины и
автобус "шоссон" у себя за спиной. И отмахнулся, словно от надоедливой
мухи. - Жуть, когда твоя работа тебе вдруг осточертеет.

Я изобразил на лице недоверчивую улыбку.

- Но...

- А вам ваша работа не надоела?

- Нет вроде, - сказал я, не совсем понимая, о какой работе он говорит.

- Конечно, в юности за все берешься со страстью, с энтузиазмом. - Меня
поразило, как ласково он на меня поглядел при этих словах. - С
энтузиазмом... - повторил он вполголоса.

Мы сидели за столиком, такие крошечные по сравнению с гигантским
гаражом. Здесь, среди кадок с деревцами плюща, мы оказались в странном
оазисе среди общего запустения: ожидающих починки автомобилей (у одного из
них не хватало крыла) и ржавеющего автобуса. Свет прожекторов был тоже
холодным, но не желтым, как в коридоре и на лестнице, по которой мы
поднялись с Ивонной. Нет, скорее серебристо-голубым. Ледяной
серебристо-голубой свет.

- Хотите мятной настойки с водой? Больше мне вас нечем угостить.

Из застекленной мастерской он принес два стакана, бутылку мятной и
графин с водой. Мы чокнулись.

- Иногда, старина, я думаю: и дался же мне этот гараж. - В тот вечер
ему явно хотелось излить кому-нибудь душу. - Великоват он для меня, - и он
развел руки в стороны. - Сначала исчез Альбер... Потом моя жена... А
теперь вот Ивонна...

- Но она же часто навещает вас, - возразил я.

- Редко. Она, видите ли, снимается в кино. Тоже мне, Мартина Кэрол.

- Но она станет второй Мартиной Кэрол, - убежденно сказал я.

- Да ну... Не говорите глупостей. Она слишком ленива.

Мятная с водой попала ему не в то горло, он поперхнулся. И закашлялся,
да так, что побагровел. Еще, чего доброго, задохнется. Я хлопал его по
спине до тех пор, пока кашель не прекратился. Он посмотрел на меня с
признательностью.

- Довольно скулить, правда, дружок? - прохрипел он сдавленно, так что я
не столько расслышал его слова, сколько угадал их. - Вы славный мальчик...
И вежливый.

Кто-то хлопнул дверью. Далекий звук эхом отразился от стен. На том
конце гаража, далеко-далеко от нас, захлопнулась дверь гостиной. Я увидел
Ивонну, с рыжими распущенными волосами по пояс. От нас она выглядела