Чтение 18–й страницы книги ~Невиновные~

затем - Селерена.

Мейер, должно быть, нажал электрический звонок, скрытый под обивкой, и,
как по волшебству, появился официант с бутылкой шампанского урожая 1929
года.

- Вот как делаются дела, мсье Селерен. В воскресенье утром я еще не был с
вами знаком. Сегодня четверг - и мы уже компаньоны, что бы нас впереди ни
ожидало.

Он захохотал.

- За здравие нашего нового общества!

То ли из какой-то бравады, то ли сам не зная почему, Селерен осушил три
бокала подряд, а так как он пил вино за обедом да еще портвейн в качестве
аперитива, то голова у него закружилась.

Внезапно он поднялся и ушел, ни с кем не попрощавшись. Он был во власти
своих черных мыслей. Что подумала бы Аннет, если бы присутствовала на
подобной церемонии и видела, в каком он состоянии? Он брел по улицам наобум.
Селерен был почти что в своем районе. Всю свою жизнь он был трезвенником. Он
не мог припомнить, чтобы хоть раз был пьян.

В конце набережной Турнель он вошел в бистро, хотя на ногах держался уже
не очень твердо.

- Мне коньяк. Большую рюмку.

Он облокотился о стойку и посмотрел в зеркало позади бутылок. Хозяин был
в рубашке без пиджака и в синем фартуке. В бистро никого не было, кроме
рыжего кота, который подошел потереться о него.

- Гляди-ка! - сказал Селерен вполголоса. - Вот кому я интересен...

Потом он снова взглянул в зеркало. Хозяин, который многое повидал,
обратился к нему с улыбкой:

- Это уже не первый, верно?

- Не первый что?

- Не первый бокал коньяка...

- Знаете, мсье, вы ошибаетесь. Я только что пил шампанское "Поммери"
урожая тысяча девятьсот двадцать девятого года... Три бокала... Нет,
четыре... А до того пил шамбертен... А до шамбертена... Уже не помню...

- Сейчас вы будете мне рассказывать, что были в "Серебряной башне"?

- И это будет истинная правда... Я там был в отдельном кабинете...
Наверное, я становлюсь пьяницей... Я должен был начать спиваться раньше,
когда умерла жена, но как-то не подумал об этом... Повторите...

- Думаете, стоит?

- Не бойтесь... Я скандалить не буду... Я человек безобидный... Понимаете
- безобидный...

И он показал язык своему отражению в зеркале.

Он никак не мог прикурить сигарету, потому что у него тряслись руки.

- Я живу на другом берегу Сены, на бульваре Бомарше, но мне не хочется
прямо сейчас возвращаться домой... Мне нужно зайти в мастерскую... Без меня
им не обойтись... Это замечательные ребята, лучшие среди ювелиров Парижа...

- Вы ювелир?

- Да, мсье... А с сегодняшнего дня у меня есть собственный магазин... Как
вы думаете, где у меня магазин?

- Не знаю...

- В Довиле... Я никогда не был в Довиле... Похоже, это лучшее место в
отношении клиентуры...

Он говорил и говорил, и в то же время ему хотелось плакать.

- Сколько с меня?

- Три франка восемьдесят сантимов...

Он порылся в карманах, отыскал деньги.

- Вы хороший человек... - сказал он перед уходом.

Он перешел через Сену, остерегаясь машин.

"Достаточно одного несчастного случая в семье... ".

Потом засмеялся: "Мейер еще не успел подписать мой страховой полис".

Этот чертов Мейер получит страховку за меня, если случится несчастье.

"Хоть узнаю, сколько я стою на рынке... ".

Ему хотелось прогнать мрачные мысли. Разве он мог воскресить свою жену?
Она умерла. Все умирают в конце концов. Ее похоронили в Иври, и он выбрал ей
на могилу скромный надгробный камень. Когда-нибудь он воссоединится с нею.

А дети? Что дети? Они думают только о себе. Ни разу не позаботились о
нем. Нет! Жан-Жак советовал ему снова жениться, словно быть вдовцом как-то
постыдно.

А если он сам хочет остаться вдовцом?

Он оказался перед мэрией, куда приходил повидаться с мадам Мамен. Это
была начальница Аннет. По своему облику она замечательно подходила к своей
должности. Аннет, видно, была одной из ее любимиц. Все любили Аннет. На нее
смотрели с симпатией и даже с нежностью. От нее исходило столько энергии,
хоть и была она маленькой и хрупкой. О себе она никогда не думала. Думала о
других.

А как смотрели на него? Вряд ли кто-нибудь обращал на него внимание,
разве только товарищи по мастерской да Натали.

Натали его любила. Но ведь она была уже совсем немолода. Долго работать
она не сможет. Что же он тогда будет делать? А когда она умрет?..

Над этими вопросами он не задумывался, когда был молод. Он будет не
просто вдовцом, а старым вдовцом, будет ходить покупать еду поблизости от
дома на себя одного...

Он добрался до улицы Севинье и медленно поднялся по лестнице, держась за
перила. При виде его мадам Кутано остолбенела. Было очевидно, что он выпил
сверх меры.

- Зайдите в мастерскую... У меня есть очень важная новость для вас
всех...

Она смущенно пошла вслед за ним. Одни люди пьют, и это всем кажется
вполне естественным, других же пьяными даже представить себе невозможно.

Селерена никогда не видели пьяным, а тут он едва держался на ногах.

- Так вот, ребятки... Дело сделано, и это будет интересно вам всем... Мы
с Брассье только что подписали контракт чрезвычайной важности...

Как только закончатся работы по переустройству, у нас будет свой магазин
в Довиле прямо напротив казино... В этом магазине будут продаваться изделия
только нашей мастерской...

Они смотрели на него, не зная, радоваться им или горевать.

- Мы становимся компаньонами Мейера. Разумеется, не в его магазине на
Елисейских полях... А в магазинчике, который есть у него в Довиле... Вы не
хотите меня поздравить?

- А как мы справимся с удовлетворением спроса? Вы возьмете еще мастеров?

- Где их разместить?

Жюль Даван недоверчиво спросил:

- Не собираетесь ли вы поменять мастерскую?

- Ни за что, пока я жив... Здесь я начинал работать, здесь и останусь до
самой смерти... - Он повернулся к Пьерро. - Принеси-ка нам две бутылки
вина... Не разливного...

Мастера растерянно переглядывались. Они не знали, что и подумать. Слишком
хорошо они относились к Селерену, чтобы не обеспокоиться его состоянием.

- Это правда насчет Довиля?

- Как вы думаете, где я сегодня обедал? В "Серебряной башне"... И после
обеда адвокат зачитал нам контракт, который мы втроем подписали. Конечно,
придется иной раз поработать сверхурочно. Но прежде я со следующего месяца
повышу вам всем жалование...

- А что скажет на это мсье Брассье?

- Мсье Брассье ничего не скажет. Чья голова застрахована - его или моя?
Ведь без моей работы...

Слезы полились у него из глаз.

- Я идиот... Слишком много выпил... Я чувствую, что перебрал и болтаю,
как пьяница...

- Хотите, я сделаю вам чашечку кофе? - предложила мадам Кутано.

- От кофе меня вырвет... Тем хуже! Уж раз я начал... нужно идти до
конца... Даван, ты отвезешь меня домой, если я не смогу идти прямо...

Вернулся Пьерро с двумя бутылками, и все с еще большим беспокойством
посмотрели на хозяина. Он собирался снова выпить, это точно. И он
действительно выпил.

- За ваше здоровье... За процветание нашего магазина!

Все выпили с грустным чувством.

- Теперь мы будем работать в полную силу, чтобы у нас был запас украшений
к открытию магазина.

В это время зазвонил звонок у входной двери, и Селерен воскликнул:

- А вот и мадам Папин!

- Папен, - поправила она.

Мадам Кутано попыталась было встать между ними, но он оттолкнул ее.

- Вы отдыхаете в Довиле?

- Да, у меня там вилла в трех километрах...

- Так вот, отныне вы сможете посещать там магазинчик, где будут
продаваться только наши украшения.

- Вы переезжаете туда?

- Ни за что в жизни! Возьмите выпейте с нами стаканчик... У нас праздник
как раз в честь открытия магазина...

Мадам Кутано сделала ей знак, что ничего поделать не может.

- Да вы не бойтесь... Это не разливное...

Она отпила глоток и поморщилась.

- Что вы нам принесли сегодня?

Мадам Папен посмотрела на продавщицу, словно спрашивая, что ей делать, и
мадам Кутано кивнула ей утвердительно.

- Изумруд... Из очень старинного колье. Тетушка, должно быть, получила
его от своей матери или от бабушки.

Она достала из сумочки завернутый в шелковистую бумагу великолепный
изумруд.

- Что вы хотите из него сделать?

- Для кольца он крупноват... Может быть, брошку?