Чтение 18–й страницы книги ~Звонок в дверь~

-- Нет, -- ответил редактор. -- Но если эти статьи кого-то
обидели настолько, что у обиженного возникла мысль об убийстве,
вряд ли он стал бы ждать столько времени.

-- Во всяком случае, один из них должен был ждать, --
вмешался Квайл, -- так как сидел в тюрьме.

-- За что? -- спросил Вульф, сейчас же переключаясь на
Квайла.

-- За мошенничество. За жульническую сделку с недвижимым
имуществом. Моррис написал статью, озаглавленную "Мошенничество
при сделках с недвижимым имуществом". В результате один из
жуликов был осужден на два года тюремного заключения. Произошло
это года полтора назад, но в связи с сокращением срока за
хорошее поведение человек этот, наверное, уже на свободе.
Однако он не убийца, и на такое преступление у него не хватит
духа. Я видел его два или три раза, когда он пытался уговорить
нас не упоминать его имени. Он просто мелкий ловчила.

-- Его фамилия?

-- Я не... Но позвольте... Какое это имеет значение? Его
фамилия Оделл. Да, да. Фрэнк Оделл.

-- Не понимаю... -- начала было миссис Элтхауз, но ей
изменил голос, и она должна была откашляться, прежде чем
обратиться к Вульфу. -- Я ничего не понимаю. Если виновно ФБР,
зачем вы задаете нам все эти вопросы? Почему вы не спросите у
мистера Ярмека, что стало известно Моррису о ФБР? Я его
спрашивала, и он ответил, что не знает.

-- Да, не знаю, -- подтвердил Ярмек.

-- Так я и предполагал, -- согласился с ним Вульф. --
Иначе вас беспокоила бы не только полиция. Он рассказывал вам
что-нибудь о своих открытиях и предположениях?

-- Нет. Он этого никогда не делал. Вначале он готовил
черновик статьи. Так он обычно работал.

Вульф что-то промычал в ответ, а затем обратился к миссис
Элтхауз:

-- Сударыня, я уже сказал вам, что моя цель -- долбиться
полной ясности. Для этого я готов всю ночь напролет, целую
неделю подряд задавать вопросы. Тысячи вопросов. Федеральное
бюро расследований -- это могучий враг, обладающий
неограниченной властью и различными привилегиями. Никто в
Америке -- в одиночку или коллективно -- не возьмется в
настоящее время за выполнение задачи, которую я добровольно
взял на себя, и вы понимаете, что это не бахвальство, а лишь
констатация факта. Если сотрудник ФБР убил вашего сына, никто,
кроме меня, не докажет его виновности. Поэтому выбор наиболее
подходящей процедуры принадлежит только мне. Можете ли вы
сказать теперь, мистер Фромм, что я зарываюсь?

-- Нет, -- ответил адвокат. -- Было бы нелепо отрицать
справедливость сказанного вами о ФБР. Как только мне стало
известно, что никаких материалов о ФБР в квартире обнаружено не
было, я сделал сам собою напрашивающийся вывод и сказал мистеру
Элтхаузу, что, по моему мнению, возможность раскрытия этого
преступления почти исключена. ФБР неприкосновенно. Гудвин
рассказал миссис Элтхауз, что какой-то человек сообщил вам о
том, что убил ее сына сотрудник ФБР, и подкрепил это некоторыми
фактами. Я явился к вам, чтобы узнать фамилию этого человека и
полученную вами информацию. но вы правы, выбор процедуры
принадлежит вам. По-моему, это безнадежное дело, но я желаю вам
успеха и сожалею, что не могу помочь.

Вульф отодвинул кресло и встал.

-- Я тоже. Если наша беседа подслушивалась, возможно,
кого-нибудь из вас обязательно будут беспокоить. В таком случае
прошу известить меня. Мне также хотелось бы знать обо всех
фактах, связанных с этим делом, которые станут вам известны,
какими незначительными бы они вам ни казались. Независимо от
того, подслушивалась наша беседа или нет, мой дом находится под
наблюдением, и ФБР уже знает, что я занимаюсь расследованием
убийства Морриса Элтхауза. Насколько мне известно, полиция не
знает этого, и я прошу вас ничего не рассказывать полицейским,
чтобы еще более не затруднить мою работу. Мистер Элтхауз, вы
все время молчали, не хотите ли что-нибудь сказать?

-- Нет. -- Это было единственное слово Давида Элтхауза за
весь вечер.

-- В таком случае до свидания. -- Вульф покинул кабинет.

Гости вышли в вестибюль. Я остался в комнате. Джентльмены
могли сами помочь дамам надеть пальто -- во мне они не
нуждались. Я оказался настолько невоспитанным, что даже не
подумал об удовольствии подать шубку мисс Хинклей, а потом было
уже слишком поздно, так как послышался шум открываемой парадной
двери. Я подождал, пока дверь захлопнется, подошел и навесил
цепочку.

Я не слышал шума лифта и, решив поэтому, что Вульф ушел в
кухню, направился туда же, но его там не оказалось. Фрица тоже
не было. Может быть, Вульф поднялся по лестнице пешком? Почему?
Или, может быть, он отправился вниз? Я решил, что это вероятнее
всего, и, спускаясь по лестнице, услышал его голос из комнаты
Фрица.

Фриц мог бы жить наверху, но он предпочитает подвал. У
него здесь просторное помещение, но за много лет оно оказалось
основательно загроможденным: столы, заваленные кипами журналов,
бюсты Эскофье [Знаменитый парижский повар и ресторатор] и
Брея-Саварена [Французский политический деятель. Известный
гурман. Автор книги об изысканной пище], меню в рамках на
стенах, пять стульев, огромная кровать, шкафы с книгами (у него
289 поваренных книг), голова дикого кабана, убитого им в
Вогезах, телевизор и стереофонический проигрыватель, два
больших шкафа с древней кухонной посудой (по его словам, одной
из кастрюль пользовался повар Юлия Цезаря) и тому подобная
дребедень.

Вульф расположился с бутылкой пива у стола. Фриц, сидевший
напротив него, поднялся, я придвинул себе стул, и он опять сел.

-- Плохо, что на нашем лифте нельзя спускаться, -- заметил
я. -- Может быть, следовало бы его переоборудовать?

Вульф допил пиво, поставил стакан и облизал губы.

-- Я хочу все знать об этих электронных мерзостях, --
заявил он. -- Здесь нас могут подслушивать?

-- Не знаю. Я читал о приборе, с помощью которого можно
подслушивать разговоры на расстоянии полумили, но не знаю,
мешают ли этому такие препятствия, как стены и полы. Если не
мешают, то людям придется разговаривать жестами или
переписываться.

Вульф сердито посмотрел на меня. Не чувствуя за собой
никакой вины, я ответил ему тем же.

-- Отдаешь ли ты себе отчет в том, что никогда еще у нас
не было такой острой необходимости, чтобы нас никто не
подслушивал?

-- Да, отдаю. Полностью.

-- А шепот тоже можно подслушать?

-- Пожалуй, нет.

-- Тогда мы будем беседовать шепотом.

-- Это помешает вам разговаривать в обычном для вас стиле.
Можно сделать иначе. Фриц включит погромче телевизор, а мы
сядем поближе друг к другу и будем разговаривать без крика, но
и не прибегая к шепоту.

-- Но мы могли сделать так и в кабинете!

-- Конечно.

-- Какого же черта ты не сказал об этом раньше?

-- Вы волнуетесь. Я тоже. Я сам удивляюсь, как это не
пришло мне в голову раньше. Давайте попробуем поговорить здесь.
В кабинете мне придется наклоняться над вашим письменным
столон.

-- Фриц, если можно... -- попросил Вульф. Фриц включил
телевизор, и скоро мы увидели на экране, как какая-то женщина,
беседуя с мужчиной, выражала сожаление, что повстречалась с
ним. Фриц спросил, достаточно ли громко, я попросил еще
прибавить звук и пододвинул своп стул к Вульфу.

-- Мы должны подготовиться на случай возникновения
некоторых чрезвычайных обстоятельств. Как, по-твоему, клуб
"Десять гурманов" еще существует?

Я пожал плечами. Нужно быть либо слабоумным, либо гением,
чтобы задать вопрос, не имеющий абсолютно никакой связи с
предыдущим разговором.

-- Не знаю. Последний раз я слышал о них лет семь назад.
Вероятно, существуют. Я могу позвонить Льюису Хьюиту.

-- Только не отсюда.

-- Я могу позвонить по телефону-автомату. Сейчас?

-- Да. Если он ответит, что клуб по-прежнему... Или нет.
Независимо от того, что он скажет о "Десяти гурманах", спроси,
можно ли мне будет завтра утром приехать к нему выяснить один
срочный частный вопрос. Если он пригласит меня на ленч, а он
так и сделает, дай согласие.

-- Но он в течение всего года проживает в Лонг-Айленде!