имеют дело.
"Белград", для развлекухи зашел в бар к знакомому бармену, не пил - не
хотелось, потрепался с барменом-фаталистом о жизни-жестянке только для
того, чтобы те на улице беспокоились - ожидая.
очереди были, а продуктов не было, заплатив тридцать копеек, посетил
кооперативную художественную галерею, в грузинском доме попил цветной
вкусной водички, потоптался в трех букинистических магазинах, а в
перерывах между посещениями этих объектов увлеченно рассматривал
произведения арбатских умельцев во всех жанрах.
могучий с жирком амбал и не скрывался особенно. Его усатая морда,
полуприкрытая черными очками и кумачовой каскеткой с длинным козырьком, на
которой значилось "Red wings", периодично маячила за викторовой спиной.
Заметный гражданин. А снял очки, скинул каскетку, отклеил усы - узнал бы
Виктор его после этого? Вряд ли. Но на всякий случай...
спел Виктор гражданину, обвешанному разнообразными фотокамерами.
красоты предпочтительнее цвет. Значит, в цвете?
фотограф приблизился к нему, чтобы взять купюру, он тихо сказал: - Если в
кадр вместе со мной попадет амбал в красной каскетке, который у тебя за
спиной крутится, еще полсотни.
оборачиваясь, спросил фотограф.
стены с дружескими шаржами и недружескими карикатурами. Установил,
удовлетворенно осмотрел клиента, достал сигарету и, отходя на положенное
для съемки расстояние, прикурил от большой зажигалки. Отошел, навел
объектив лучшей своей камеры на Виктора и щелкнул.
дней.
путешествие. Амбал добросовестно служил ему хвостом. Правда, иногда он
исчезал, и тогда Виктор мучительно искал сменщика и не находил. Видимо,
прием они изобрели такой: один яркий, бросающийся в глаза, привлекающий
все внимание преследуемого, а другие - серые, стертые, незаметные, каких
не различить в толпе. Поняв это, Виктор следующий час - час на бульварах -
посвятил выявлению серых и стертых.
маленький - не то мальчик, не то мужик - вьетнамец, одетый с дешевым
кооперативным франтовством.
уйти от хвоста проходными дворами - в центре на Петровке, у Балчуга, в
Замоскворечьи. И каждый раз его перехватывали.
затылок и вообще стало тоскливо и скучно. Пора домой. Сделав почти круг,
он брел Большой Полянкой. Чисто автоматически завернул в знакомый
переулок. Вот он, знаменитый подъезд основательно отремонтированного
доходного дома постройки начала века. У подъезда толклись подростки обоего
пола.
писал репризы для шоу-представления. Веселые были те денечки.
столом, подробно осмотрел его и задал вечный вопрос:
рысью обогнал его и стал перед лакированными дверцами, растопырив руки, -
не пускал. Посверлил, посверлил Виктора взглядом, обдумывая что-то, потом
спросил:
телефонного аппарата без диска и потребовал назваться: - Фамилия, как?
подчинился. - Есть - поднял глаза на Виктора с сожалением:
попутно крича кому-то в открытую дверь обширной гостиной - репетиционной:
же на улице внушительный ряд трепаных автомобилей иностранного
производства (какой нынче артист без иномарки), твердо указывавший на
присутствие здесь лабухов. Лабухи возлежали в креслах.
что-нибудь для меня?
Алена. - Хочешь, новую песню покажу?
спорта, на стадионах перед тысячной толпой она яростно кричала в микрофон,
ублажая полубезумных фанатов темпераментом и плюсованной страстью. А в
показе - мягкие и разнообразные акценты, тихое чувство, лихое мастерство
нюансов.
встал с дивана, подошел к окну и глянул вниз. Внизу последним в ряде
иномарок стоял отечественный "Запорожец". Виктор вернулся на диван
дослушивать песню.
просто пела о мальчике и девочке, которым так трудно любить друг друга.
Виктор сказал:
языке, а Виктор улыбался, до конца расслабившись. В половине десятого
Алена, услышав одиночный получасовой удар старинных напольных часов,
скомандовала:
бесцеремонного прекращения застолья самый тихий из присутствующих -
звукоинженер, муж поп-звезды.
переулка, в тень, подальше от яркого фонаря. Виктор решился.
спустились широкой барской лестницей и плотной гурьбой выкатились в
переулок. Подростки, увидев Алену живьем, восторженно завизжали и окружили
ее, размахивая бумажками, косынками, майками, на которых она должна была,
обязательно должна, оставить свою драгоценную роспись. Алена вошла в
интенсивный свет фонаря, образованной ею кучей перекрывая обзор
"Запорожцу".
шеренги иномарок. Иномарок было шесть, и шестеро их хозяев звучно
открывали дверцы, небрежно кидая на задние сиденья свой лабужский багаж и
усаживаясь на передние за штурвалы своих транспортных средств. По очереди
салютуя короткими гудками героической и демократичной Алене, иномарки
колонной двинулись на Полянку.
Виктор. У Садового колонна распалась, - иномарки поехали каждая по своему
маршруту: и направо, и налево, и к Даниловской площади.
"Мерседеса" и сразу же нырнув в проходной двор, Виктор двинулся к дому
закоулками, петляя как заяц - еще и еще раз проверялся. Малым Кисловским
вышел к Рождественскому бульвару и, наконец, вздохнул облегченно, потому
что хвоста - он теперь знал это точно - не было. Имело смысл отметить
успех. Он глянул на часы. Было четверть одиннадцатого. Пустят.
податливый швейцар тут же открыл. Узнал, ощерился от удовольствия видеть