Чтение 18–й страницы книги ~Живи, пусть умирают другие~

работает на русских; по крайней мере я слышала, как он говорит по-русски с
некоторыми из своих гостей. Раз или два он велел мне присутствовать при этих
беседах, а потом спрашивал мое мнение об этих людях. В общем, мне казалось,
что они говорят правду, хотя я ни слова и не понимала. Но имейте в виду, я
знакома с ним только год, а он фантастически скрытен. Если он действительно
работает на Москву, русские заполучили одного из самых могущественных людей
в Америке. Он способен узнать все, что нужно, а если не получается,
кого-нибудь обязательно убивают.

- А его почему никто не убьет? - спросил Бонд.

- Его нельзя убить, - сказала она. - Он уже мертв. Он зомби.

- Ясно, - медленно протянул Бонд. - Да, здорово придумано. Ну, а вы могли
бы?

Она поглядела в окно, затем опять на Бонда.

- В крайнем случае, - неохотно призналась она. - Но не забывайте, ведь я
с Гаити. Умом я понимаю, что могу убить его, но, - она беспомощно всплеснула
руками, - чувства восстают. - Она робко улыбнулась. - Вы думаете, наверное,
что я безнадежная дура, - закончила она.

Бонд подумал: "Да нет, ведь я действительно кое-что читал на эту тему".
Он прикрыл ее руки ладонями.

- Когда настанет момент, - сказал он с улыбкой, - я осеню пулю крестным
знамением. В старые времена это помогало.

Она задумалась.

- Мне кажется, что если кто и способен справиться с ним, так это вы, -
произнесла она. - Прошлой ночью вы ему здорово отомстили, - она сжала его
руку. - Так что я должна делать?

- Спать, - ответил Бонд. Он посмотрел на часы. Десять. - Как следует
выспаться. Мы выйдем в Джексон-вилле и, если нас засекут, постараемся
добраться до побережья другим путем.

Они поднялись и встали друг против друга в покачивающемся вагоне.

Неожиданно Бонд потянулся и обнял ее правой рукой. Ее руки обвились
вокруг его шеи, и они страстно поцеловались. Он прижал девушку к
покачивающейся стене. Солитер обхватила его лицо руками и немного
отодвинула, тяжело дыша. Глаза ее заблестели и расширились. Она снова
прижалась к нему губами и поцеловала долгим страстным поцелуем.

"Проклятый палец, - подумал Бонд, - даже не погладишь толком".

Он высвободил правую руку и ощутил под ладонью отвердевшие соски. Потом
скользнул вниз, по спине, задержал там руку, и, по-прежнему прижимая к себе
девушку, все целовал и целовал ее.

Она опустила руки и оттолкнула его.

- Я всегда мечтала, что когда-нибудь поцелую мужчину, - сказала она. - И
только увидев тебя, сразу поняла, что этим мужчиной будешь ты.

- Ты очень красивая, - проговорил Бонд. - И лучше всех целуешься. - Он
посмотрел на повязку, стесняющую левую руку. - Проклятая рука, - объяснил
он. ~ Даже обнять не могу как следует. Очень болит. За это мистеру Бигу тоже
придется заплатить.

Она рассмеялась.

Вынув из сумочки платок, она стерла с его губ помаду. Затем отвела ему
волосы со лба и еще раз поцеловала, на сей раз мягко и нежно.

- Может, оно и к лучшему, - сказала она. - Слишком много других забот.

Поезд дернулся, и Бонд почти упал на девушку, Он положил руку на ее левую
грудь и прижался губами к белоснежной коже ее шеи. Потом поцеловал в губы.

Он почувствовал, что пульс начинает биться ровнее. Взял ее за руку и
подтолкнул на середину раскачивающегося купе.

- Пожалуй, ты права, - улыбнулся он. - Я хотел бы как-нибудь остаться с
тобой вдвоем, только вдвоем, и чтобы никуда не торопиться. А сейчас есть по
крайней мере один человек, который постарается разрушить наше одиночество.
Так что сейчас просто не время заниматься любовью. Давай укладывайся, а я
потом только поцелую тебя напоследок.

Они обменялись долгим, медленным поцелуем, затем он отступил.

- Надо заглянуть в соседнее купе, может, нас кто сопровождает, - сказал
он.

Тихонько вынув клин из-под внутренней двери, он мягко потянул ручку.
Достал из кобуры "беретту", взвел курок и жестом велел ей открыть дверь так,
чтобы снаружи ее не было видно. Подал сигнал, и девушка резко рванула ручку.
Пустое купе насмешливо зевнуло.

Бонд улыбнулся.

- Дай знать, когда уляжешься, - сказал он, вошел в соседнее купе и
закрылся.

Дверь в коридор была заперта. Купе ничем не отличалось от того, в котором
ехали они. Бонд тщательно осмотрел его на предмет какого-нибудь подвоха.
Ничего не было, кроме отдушины для кондиционирования воздуха в потолке. Но
Бонд, обычно учитывавший любые возможности, отбросил мысль о том, что через
это отверстие можно пустить газ. Ведь тогда задохнутся все пассажиры.
Оставались еще трубы в туалете, и хотя их, конечно, можно было использовать,
чтобы подложить снизу какое-нибудь смертоносное устройство, исполнитель
должен быть отважным и искусным акробатом. Никакой вентиляционной решетки
здесь не было.

Бонд пожал плечами. Нет, если кого-нибудь и надо ожидать, то только через
двери. Что ж, придется пободрствовать.

Солитер позвала его. Купе пахло дорогими духами. Опершись на локоть, она
смотрела на него с верхней полки.

Простыня была натянута до плеч. А под ней она, наверное, совершенно
раздета. Темные волосы волнами ниспадали на грудь. Горела только ночная
лампочка, так что лицо девушки оставалось в тени. Бонд поднялся по
алюминиевой лесенке и наклонился к ней. Она потянулась к нему, и неожиданно
простыня упала с плеч.

- Черт бы тебя побрал, - сказал Бонд. - Ты... Она прикрыла ему рот рукой.

- Allumeuse - вот точное слово, - сказала она. - Мне нравится, что я могу
дразнить такого сильного неразговорчивого мужчину. Во мне горит яростное
пламя. Это единственная игра, в которую я могу играть с тобой, и долго она
не продлится. Когда заживет твоя рука?

Бонд укусил ее мягкую ладонь. Девушка вскрикнула.

- Скоро, - ответил он. - И когда тебе снова придет в голову поиграть в
эту игру, ты увидишь, что тебя накололи, как бабочку.

Она обняла его, последовал новый долгий, страстный поцелуй.

Наконец девушка откинулась на подушку.

- Поскорей бы, - сказала она. - А то я уже устала от своей игры.

Бонд спустился и задернул полку шторами.

- Ну а теперь постарайся заснуть, - посоветовал он. - Завтра у нас будет
длинный день.

Солитер что-то пробормотала, и он услышал, как она поворачивается на
другой бок. Она выключила свет.

Бонд убедился, что клинья на месте. Затем снял пиджак, галстук и улегся.
Он потушил свет у себя в изголовье, и лежал, думая о Солитер и прислушиваясь
к ровному стуку колес где-то внизу и легкому поскрипыванию вагона, которое
так убаюкивает ночью.

В одиннадцать часов поезд был на длинном перегоне между Колумбией и
Саванной, штат Джорджия. До Джексонвилла оставалось шесть часов, еще шесть
часов темноты, во время которых обязательно что-то должно было произойти:
пассажиры спят и можно беспрепятственно передвигаться.

Поезд змеей скользил в ночи, отсчитывая милю за милей, через пустынную
равнину "Персикового штата". В просторах саванны звучал яростный стон его
двигателей, пронзительные гудки, а паровозная фара рассекала черное полотно
ночи.

Бонд зажег свет и немного почитал, но мысли не покидали его, поэтому
вскоре он отложил книгу и снова выключил лампочку. Он думал о Солитер, о
будущем и о делах ближайших - о Джексонвилле, Сент-Питерсбурге, о Лейтере, с
которым предстояло скоро увидеться.

Много позже, около часа. Бонд задремал и чуть было не заснул, и уже
по-настоящему. Но тут почти у него над головой что-то негромко вякнуло, он
сразу же стряхнул сон и потянулся к пистолету.

Кто-то очень осторожно пытался открыть дверь из коридора. Бонд
моментально соскользнул на пол, неслышно шагая босиком. Он бесшумно вытащил
клин из-под внутренней двери и так же бесшумно открыл ее. Войдя в соседнее
купе, он осторожно потянул ручку двери, выходящей в коридор.

Раздался резкий щелчок. Он рванул дверь, выскочил в коридор, и увидел
лишь стремительно удаляющуюся фигуру уже в самом конце вагона.

Если бы у него действовали обе руки, он мог бы убить этого типа, но чтобы
открыть дверь, пришлось засунуть пистолет за пояс. Бонд знал, что
преследование бессмысленно. В поезде слишком много пустых купе, укрыться
можно в любом. Все это Бонд уже обдумал заранее. Он знал, единственный его
шанс в том, чтобы либо убить противника, либо заставить его капитулировать.

Бонд двинулся в сторону купе X. На полу валялся небольшой клочок бумаги.

Войдя в свое купе, он тщательно запер дверь и зажег свет в изголовье.
Солитер все еще спала. Он развернул бумагу и присел на край полки.

Бумага была вырвана из дешевой тетрадки. Почерк угловатый, написано
большими буквами, красными чернилами. Бонд осторожно осмотрел листок, не
особенно надеясь, впрочем, что там остались какие-нибудь следы. Это люди
аккуратные. Он прочитал:

О, Фея, не убивай меня, Пощади, убей другого.

Божественный трубач вещает, что с рассветом, он станет в честь тебя
трубить.

Рано, очень рано, рано-рано.

О, Фея, ты, что убиваешь чад человеческих едва ли не в колыбели,
божественный трубач вещает, что с рассветом он станет в честь тебя трубить.

Рано, очень рано, рано-рано.

Мы к тебе взываем, И глас наш да будет услышав. Бонд задумался.

Потом сложил листок и спрятал его в бумажник. Он лежал на спине и глядел
прямо перед собой, ожидая назначенного срока.