read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



О кукле как таковой я ничего не могу сказать, хотя, по словам инспекто-
ра, кукла тоже была уликой. Ну, скажите на милость, разве не позор, что-
бы невинная девочка шести с половиной лет, играя со своей куклой, вдруг
являлась к маме, держа в руках такое...
Дамы стыдливо отвели глаза, потому что Роже, в своем стремлении к ре-
ализму, поставил стоймя некий овощ и показал его публике с великолепным,
по мнению Хуана, жестом. Комиссар, естественно, повел мадам Дениз в свой
кабинет, меж тем как один из полицейских с известным смущением занялся
сломанной куклой и предметом. Из показания жалобщицы можно было заклю-
чить, что во время игр с вышеупомянутой куклой младшая Эвелин Рипалье, в
порыве преждевременного материнского чувства, с чрезмерным усердием со-
вершала гигиенические процедуры, в результате чего часть корпуса упомя-
нутой куклы растворилась в воде, ибо эта игрушка невысокого качества, и
обнаружилось большое количество пакли, каковая стала объектом естествен-
ного любопытства ребенка, и девочка вытащила вскоре раскрашенный пред-
мет, явившийся причиной жалобы мадам Дениз Рипалье, урожденной Гюдюлон.
Все вышеизложенное дало окружному комиссару основание предпринять расс-
ледование - с целью найти гнусного виновника столь непристойного покуше-
ния на мораль и добрые нравы.
- Ты думаешь, девочка поняла, что у нее в руке? - спросила Телль.
- Ну конечно, нет, бедный ангелочек, - сказал Хуан, - но неистовые
вопли ее матери должны были травмировать ее на всю жизнь. Когда я позна-
комился с месье Оксом, я понял, что он человек слишком тонкий, чтобы
тратить время на невинных деточек, он метил выше и, как сказал бы Роже,
запускал трехступенчатые ракеты. Первая ступень взрывалась, когда малыш-
ка ломала куклу, и, кстати сказать, он тут помогал ее садистским инс-
тинктам; второй ступенью, которая больше интересовала месье Окса, было
впечатление, произведенное открытием девочки на ее мать и других близ-
ких; третьей ступенью, выводившей боеголовку на орбиту, было заявление в
полицию и возмущение публики, должным образом использованное газетами.
Телль хотела узнать, чем закончилось происшествие, но Хуан уже отв-
лекся, задумавшись о лотереях Гелиога-бала, о том, как другие девочки,
вскрывавшие животы своим куклам, находили использованную зубную щетку,
или перчатку на левую руку, или тысячефранковый билет, потому что месье
Оке неоднократно клал бумажки в тысячу франков в свои куклы, стоившие
едва ли пятнадцать, и кто-то на процессе подтвердил это, и это стало од-
ним из самых поразительных смягчающих обстоятельств, возможных в капита-
листическом обществе. Когда Хуан снова увидел месье Окса (было это в
Лар-шан-ле-Роше, в тот день, когда Поланко повез Хуана на мотоцикле,
чтобы доказать ему, что и сельская местность имеет свою прелесть, но по-
терпел неудачу), они поговорили об этом деле, и месье Оке рассказал, что
штраф на него наложили умеренный и что несколько проведенных в тюрьме
недель оказались для него полезны, так как его товарищ по камере был
знатоком tierce45 и топологической теории лабиринтов; но самым замеча-
тельным результатом процесса - и тут Хуан и Поланко горячо согласились с
ним - было то, что во всей Франции, в стране, славящейся почти суеверным
почтением к самым ненужным предметам, толпы растрепанных матерей клещами
и ножницами потрошили животы куклам своих дочек, невзирая на судороги
ужаса у малышек, и делали это не из вполне понятного зуда христианской
нравственности, но потому, что в вечерних газетах была должным образом
освещена история с тысячефранковыми билетами. У месье Окса глаза увлаж-
нялись при мысли о воплях сотен девочек, у которых грубо отнимали их ку-
кол, и лотерея Гелиогабала вдруг приобрела для Хуана значение, вовсе ей
не свойственное в те времена, когда он неохотно листал хронику Элиана
Спартанского, или теперь, много спустя, хронику, повествующую о графине,
другой изящной потрошительнице; не настал еще миг, когда ему скажут о
ком-то на него похожем, что лежал на операционном столе голый и вскры-
тый, похожий на куклу, вскрытую на углу Тупика Астролябии.
Бывает момент, когда начинаешь спускаться по лестнице на станцию па-
рижского метро и в то же время глаза еще видят улицу с фигурами людей, и
солнцем, и деревьями, и тут возникает ощущение, будто, по мере того как
спускаешься, твои глаза перемещаются, будто в какой-то миг ты смотришь с
уровня талии, потом с бедер и почти сразу - с колен, пока все не закан-
чивается после того, как видишь на уровне туфель, и вот последняя секун-
да, когда ты точно вровень с тротуаром и с обувью прохожих, и все туфли
как будто переглядываются, и изразцовый свод перехода становится проме-
жуточным слоем между улицей, увиденной на уровне туфель, и ее оборотной,
ночной стороной, внезапно поглощающей твой взгляд, чтобы погрузить его в
теплую тьму застоявшегося воздуха. Всякий раз, когда Элен спускалась на
станцию "Малерб", она до последнего мгновения упорно смотрела на улицу,
рискуя споткнуться и потерять равновесие, продлевая невыразимое удо-
вольствие, таившее в себе также нечто жуткое, постепенного, ступенька за
ступенькой, погружения, - как бы созерцая добровольную метаморфозу, ког-
да свет и простор дневного бытия исчезают и ее, будничную Ифигению, пог-
лощает царство нелепых светильников, отдающая сыростью круговерть сумок
и развернутых газет. Теперь она снова, как обычно, спускалась на станцию
"Малерб", но в этот день, чтобы не терять времени, отказалась от своей
игры - она вышла из клиники, не решив, куда идти, не думая ни о чем
ином, как о том, чтобы уйти подальше и побыть одной. Наверху светили
последние лучи солнца, от которых ей было больно, июньский свет будто
приглашал ее, как прежде, сесть в автобус или долго-долго идти до Ла-
тинского Квартала. Ее коллега проводила Элен до первого угла, болтая о
чем-то, что Элен сразу же забыла, едва девушка простилась с ней; в воз-
духе еще секунду держалось обычное "до свиданья", приветствие, которое
таило в себе обещание и которое обычай превратил в два пустых слова, в
знак, который можно заменить движением руки или улыбкой, но теперь эти
два слова возвращали ее к другому прощанью, к последним словам того, кто
уже ни для кого не повторит их. Вероятно, поэтому Элен все же спустилась
еще раз на станцию "Малерб", не в силах терпеть солнце и листву деревьев
на бульваре, предпочитая полумрак, который по крайней мере намечал ее
определенные маршруты, направлял ее ум к неизбежным решениям:
"Порт-де-Лила" или "Левалуа-Перре", "Нейи" или "Венсенн", направо или
налево, север или юг, и уже внутри этого общего решения вынуждал ее выб-
рать станцию, где она выйдет, а очутившись на станции, ей предстояло
выбрать, по какой лестнице удобнее подняться, чтобы попасть на сторону с
четными или нечетными номерами домов. Весь этот церемониал совершался
так, как если бы кто-то вел ее под руку, слегка поддерживая и указывая
дорогу, она спустилась по лестницам, повернула в нужном направлении,
протянула билет контролерше на платформе, прошла на место, где должен
был остановиться вагон первого класса. Все это время смутно Думалось о
городе, где в твоих путях-дорогах есть что-то пассивное, ибо они неиз-
бежны и предопределены, есть что-то роковое, если дозволено употребить
это роскошное слово. То, что могло случиться с нею в городе, всегда тре-
вожило Элен меньше, чем ощущение необходимости совершать маршруты, в ко-
торых ее воля не участвовала, как если бы сама топография города, лаби-
ринт тенистых улиц, его отели и трамваи неизменно складывались в неотв-
ратимый, кем-то другим намеченный маршрут. Но теперь, в подземном Пари-
же, в поезде, который в течение нескольких минут также понесет ее через
неизбежную мешанину пейзажей и дорог, она испытывала странное облегче-
ние, оттого что избавлена от своей свободы, может уйти в себя, отвлечься
и в то же время сосредоточиться на последних часах в клинике, на том,
что произошло в эти последние часы. "Почти как в городе", - подумала
она, глядя на серое сплетение кабелей по цементу, вибрировавшее за окном
вагона. Теперь она была уверена только в одном - в том, что не скоро
вернется домой, что разумнее всего остаться до вечера в Латинском Квар-
тале, почитать что-нибудь в кафе, спасаться расстояниями и компрессами,
прокладывать первые, впитывающие слои ваты, вот метро - такой первый
слой между клиникой и кафе, а потом кафе станет повязкой, предохраняющей
кожу от слишком жестких прикосновений памяти, сложная система противоу-
дарных и изолирующих мер, которую ее разум, как всегда, применит между
этим днем и завтрашним утром и между тем, что останется от этого дня, -
и последующими, до полного забвения. "Потому что я забуду", - сказала я
себе иронически, по сути, это и будет ужасней всего, то, что я снова
стану ходить под деревьями, будто ничего не случилось, прощенная забве-
нием, вернувшим мне работоспособность и силы. Мой сосед, наверное, доб-
родушно обозвал бы меня неудавшейся самоубийцей, он сказал бы мне:
"Мы-то уходим в город, а ты только умеешь оттуда приходить, ты ничего
другого не умеешь, как приходить из города", и, хотя понять, что он хо-
чет этим сказать мне, было бы нелегко,-- ведь мой сосед иногда сам себе
как будто противоречит, - что-то во мне в тот день готово было с ним
согласиться, потому что жизнь, основанная на разуме, жизнь, подкреплен-
ная слоями ваты и изоляторов, казалась мне самым наглым плевком в лицо
тому, что произошло так недавно, в половине пятого, в палате номер два
на втором этаже, где оперировал мой шеф, и мысль о том, что неизбежно
придет забвение, что спасательное утешение обеспечено двойным слоем впи-
тывающих поверхностей, была самым отвратительным утешением, ибо исходила
она от меня самой, меня, которая в эту минуту хотела бы суметь навсегда
сохранить в себе каждое проявление абсурда и нелепости, отшвырнуть под-
совываемые жизнью ее слои ваты, ее компрессы, хотела всей душой согла-
ситься с тем, что почва под ногами у меня проваливается, меж тем как я
твердо ступаю по городскому асфальту. Бедная девочка, подумала я, раст-
рогавшись, как возвышенно ты все же судишь о себе в глубине души, как ты
похожа этим на любую другую женщину, но без ее преимуществ, Элен, без
преимуществ. Потому что меня погубит гордыня, гордыня без тщеславия, су-
ровость статуи, обреченной, однако, двигаться, и есть, и менструировать.
Это что, автобиография? О нет, да еще в это время и в метро. Скорей в
кафе, в кафе. Первый компресс, сестренка, и срочно.
Когда она переходила на другую платформу, чтобы попасть на линию, ве-
дущую к станции "Сен-Мишель", образ юноши на носилках еще раз напомнил



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 [ 18 ] 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.