кирпичи, которые так долго держали ее в заточении. Хотя она едва касалась
их, они, словно избегая ее пальцев, падали вниз, чтобы присоединиться к
своим собратьям. Пролом был достаточно широк, чтобы она могла выйти, но
вместо этого она подалась назад, в тень. Ее сверкающий взгляд бешено метался
из стороны в сторону; ее губы кривились, обнажая оскал ее зубов, словно
готовясь выплюнуть какое-то ужасное откровение. Ее ответ Дауду был не менее
краток:
не соврал. Целестина действительно знала его, а он знал ее.
частью этого заговора! В ее голосе слышалось то же сочетание безумства и
безмятежности, которое проявлялось и в ее внешнем виде. Сладкозвучные тона
ее голоса сопровождались лихорадочным трепетом, который казался едва ли не
голосом другого человека, говорившего с ней хором.
каменную голову в направлении Юдит. - Скажи ей.
Целестина вновь позвала ее, и она повиновалась. Женщина подняла голову ей
навстречу и несколько раз повернула ее вправо и влево, по-видимому, разминая
онемевшие мускулы.
принадлежишь?
обвиняла она не Юдит, а Дауда. Почему ты не пришел за мной?
его какое-то время. Ты знал об этом.
моей жизни и отдал Богу. Я не просила и не хотела этого...
удостоив Юдит своим взглядом. - Тебе? У тебя руки в крови, и вся ты воняешь
соитием.
Целестина. - Тебе недолго захочется оставаться в моем присутствии.
встречи она столкнулась лишь с безумием Целестины и льдом ее ярости. Никаких
откровений не предвиделось.
щупалец Целестины возникло из теней и устремилось к нему. Как ни странно, на
этот раз он не сделал ни малейшей попытки избежать его прикосновения.
Подозрительно смиренное выражение появилось у него на лице. Он не только не
оказал никакого сопротивления, но даже подставил Целестине руки, соединив их
запястье к запястью, чтобы она могла связать их. Она не пренебрегла его
предложением, и щупальце обмотало его запястья. Потом оно усилило хватку и
потащило его вверх по кирпичной груде.
его сила. Ничто из этого не принадлежит ему. Ведь он актер. Скажи, я права?
уперся ногами в кирпичи, сопротивляясь тянущему его щупальцу. Юдит хотела
было вторично предупредить Целестину, но прежде чем хоть один звук сорвался
с ее губ, пальцы Дауда обхватили щупальце и резко дернули его на себя.
Застигнутую врасплох Целестину швырнуло на неровный край пролома, и прежде
чем остальные щупальца успели прийти к ней на помощь, Дауд поднял руки над
головой и с легкостью разорвал свои путы. Целестина испустила вопль боли и
попятилась в святилище своей темницы, таща за собой поврежденное щупальце.
Но Дауд не дал ей передышки и немедленно пустился в погоню, взбираясь на
кирпичную груду и истошно вопя:
обыкновенная блядь!
сделать несколько шагов к темнице, но противники удалились вглубь, и их
борьба была полностью скрыта от ее взгляда. Однако она могла слышать ее -
шипящее дыхание, полное боли, глухой звук удара о каменную стену... Стены
дрожали, и по всему коридору с полок падали книги. Волна силы подхватывала
вкладные листы и памфлеты, и они метались по воздуху, словно птицы в ураган,
а более массивные тома бились в припадке на полу со сломанными корешками.
и последовало несколько секунд напряженного молчания, прерванного стоном,
вслед за которым из мрака появилась рука, ухватившаяся за край разрушенной
стены. Спустя мгновение, едва держась на ногах, из темноты появился Дауд,
другую руку прижимавший к лицу. Хотя осколки, вживленные в его плоть,
обладали силой, сама плоть была слабой, и Целестина воспользовалась этой
слабостью с умением настоящего бойца. Половина его лица была содрана до
кости, а тело пострадало даже больше, чем тот труп, что он оставил наверху
на столе: его желудок выпирал из раны, конечности были расплющены и
изуродованы.
- впрочем, она сильно сомневалась, что подобная попытка может оказаться
удачной, он пополз по груде руин на четвереньках, ощупывая руками наваленные
перед ним кирпичи, словно слепой. Всхлипы и стоны вырывались из его горла,
но усилия, которых требовал подъем, быстро исчерпали его последние запасы
энергии, и звуки прекратились. Через некоторое время он затих окончательно.
Руки под ним подогнулись, и он рухнул лицом вниз, в окружении раскрывшихся
веером книг.
Оказавшись от тела ярдах в двух, она заметила движение и замерла. В нем еще
оставалась жизнь, хотя и не его. Жучки выбегали из его приоткрытого рта,
словно блохи, покидающие холодеющий труп бродячей кошки. Они также вылезали
и из ноздрей, и из ушей. Вполне вероятно, что, лишенные его руководства, они
были безвредны, но она не собиралась проверять это предположение на
практике. Стараясь держаться от них как можно дальше, окольным путем она
стала перебираться через руины к порогу сумасшедшего дома невесты
Хапексамендиоса.
мрак казался еще гуще. Но Целестину она видела: ее скорченное тело лежало у
дальней стены. Вне всякого сомнения, он причинил ей серьезный вред. Ее
бледная кожа была обожжена и свисала лоскутьями на бедре, боку и плече. Юдит
пришло в голову, что, судя по всему, очистительный пыл Роксборо еще имеет
какую-то власть над этой Башней. За последний час ей пришлось увидеть трех
поверженных отступников - одного наверху и двоих внизу. Похоже, его пленница
Целестина пострадала меньше других. Сколь ни серьезны были ее раны, она
нашла в себе силы устремить на Юдит свой яростный взгляд и сказать:
были врагами, Целестина. Я хочу тебе помочь.
чьим-то рабом, шлюхой или псом?
тебе человеческого духа. Ведь ты притворщица, признавайся? Штучка, сделанная
себе на потребу каким-нибудь Маэстро?
слышать ее из уст женщины, которая так долго была для нее маяком надежды и
спасения, было жесточайшим приговором. Она так яростно боролась за то, чтобы
стать больше чем подделкой, изготовленной в искусственной утробе, но
несколькими словами Целестина низвела ее до уровня миража, призрака.
памятью о тех временах.
женщина не смогла бы просидеть здесь двести с лишним лет и остаться в живых.