лукавством сказал следователь, сказал, как мужчина, говорящий с мужчиной,
и Крымов смутился, растерялся, сильно покраснел.
тогда Женю. Кажется, заехал с работы к своему старинному другу, хотел
вернуть ему долг, кажется, брал деньги на путевку. А дальше он уж все
помнил хорошо, без "кажется". Константина не было дома. И ведь она ему
никогда не нравилась, - басовитая от беспрерывного курения, судила обо
всем с апломбом, она в Институте философии была заместителем секретаря
парткома, правда, красивая, как говорят, видная баба. Ох... это Костину
жену он лапал на "диване, и ведь еще два раза с ней встречался...
выдвиженец из сельского района...
коммунистах, товарищах Николая Григорьевича, - он знал их уменьшительные
имена и шуточные клички, имена их жен, их любовниц. Что-то зловещее было в
огромности его сведений.
важно для истории, и то не стоило собирать в эту папку столько рухляди и
пустяков.
запоминала его жизнь.
тост на дне рождения, трехминутный разговор по телефону, злая записка,
написанная им в президиум собрания, - все собиралось в папку со шнурками.
гербарий. Какие недобрые пальцы трудолюбиво собирали бурьян, крапиву,
чертополох, лебеду...
Пустяковые словечки, мелочи сплетались с его верой, его любовь к Евгении
Николаевне ничего не значила, а значили случайные, пустые связи, и он уже
не мог отличить главного от пустяков. Сказанная им непочтительная фраза о
философских знаниях Сталина, казалось, значила больше, чем десять лет его
бессонной партийной работы. Действительно ли он в 1932 году сказал,
беседуя в кабинете Лозовского с приехавшим из Германии товарищем, что в
советском профдвижении слишком много государственного и слишком мало
пролетарского? И товарищ стукнул.
протяжении четверти века. Я поднимал солдат в семнадцатом году. Я четыре
года был в Китае. Я работал дни и ночи. Меня знают сотни людей... Во время
Отечественной войны я пошел добровольно на фронт, в самые тяжелые минуты
люди верили мне, шли за мной... Я...
заполняете?
сказал ему: "Грек пророчил: все течет, а мы утверждаем: все стучат".
пропорции... все смешалось в какую-то серую, клейкую вермишель, и он, уж
сам не знал, что значило больше: четыре года подпольной сверхработы в
изнуряющей парной духоте Шанхая, сталинградская переправа, революционная
вера или несколько раздраженных слов об убогости советских газет,
сказанных в санатории "Сосны" малознакомому литературоведу.
диверсионную работу.
вашей жизни.
преступлении, он рассказал о вашей с ним преступной связи.
Если есть у вас такое признание Гаккена, почему мне, диверсанту, шпиону,
доверили быть военным комиссаром, вести людей в бой? Где вы были, куда
смотрели?
что ли?
мог он сказать, что вербовал меня. Не мог!
растерянно повторял:
и ему не хватает подлости обвинить его, вот он и выкручивается.
февраль 1938 года.
раздраженные глаза, рот говорил:
на военном самолете доставили в штаб группы немецких армий, и вы передали
важные данные, получили новые инструкции.
гимнастерки.
идейным, сильным, с ясной мыслью, готовым пойти на плаху ради революции.
нелепые слухи, он позволял себе насмешливость по отношению к чувству,
которое советский народ испытывал к товарищу Сталину. Он был неразборчив в
знакомствах, среди его друзей многие были репрессированы. В его
теоретических взглядах царила путаница. Он жил с женой своего друга. Он
дал подлые, двурушнические показания о Гаккене.
прекрасный сон в летнюю ночь...
сведения о настроениях ведущих деятелей международного революционного
движения.
жалкое, грязное существо. И Крымов на месте следователя не стал бы
доверять подобному существу. Он знал новый тип партийных работников,
пришедший на смену партийцам, ликвидированным либо отстраненным и
оттесненным в 1937 году. Это были люди иного, чем он, склада. Они читали
иные книги и по-иному читали их, - не читали, а "прорабатывали". Они
любили и ценили материальные блага жизни, революционная жертвенность была
им чужда либо не лежала в основе их характера. Они не знали иностранных
языков, любили в себе свое русское нутро, но по-русски говорили
неправильно, произносили: "процент", "пинжак", "Берлин", "выдающий
деятель". Среди них были умные люди, но, казалось, главная, трудовая сила
их не в идее, не в разуме, а в деловых способностях и хитрости, в
мещанской трезвости взглядов.
общностью, что не в различии дело, а в единстве, сходстве. Но он всегда
чувствовал свое превосходство над новыми людьми, превосходство
большевика-ленинца.
он готов был приблизить его к себе, признать в нем товарища по партии.
Теперь желание единства со следователем состояло в жалкой надежде, что тот
приблизит к себе Николая Крымова, хотя бы согласится, что не одно лишь
плохое, ничтожное, нечистое было в нем.
следователя была уверенностью коммуниста.
немного любите партию, то помогите ей своим признанием.
закричал:
Слышите, вы? Под пыткой не подпишу!