могла утешить буквально несколькими словами, и, несмотря на все
жестокосердие Целестины, не собиралась откладывать это на потом.
снова посмотрела на Юдит.
ноги, опираясь на стену. - Он не знает, как меня зовут, но я знаю его.
покинуть темницу, Целестина вновь позвала ее.
сжимаешь в руке кусочек плоти, от которого, видно, никак не можешь
оторваться. Брось его.
там, наполовину свесившись наружу. Она швырнула ее в пыль.
Целестина.
нее. - Я приняла тебя за свое спасение.
Жучки, покинувшие тело Дауда, до сих пор бесцельно копошились вокруг,
возможно, рассчитывая найти новое убежище, но их прежнее обиталище исчезло.
Ее не слишком это удивило: в конце концов Дауд был актером до мозга костей.
Он будет откладывать свою прощальную сцену так долго, как это только
возможно, в надежде оказаться в центре подмостков в тот момент, когда
опустится занавес. Тщетная надежда, если принять во внимание величие его
собратьев по пьесе. Сама Юдит не собиралась опускаться до подобных
глупостей. Чем больше она узнавала о разворачивающейся вокруг нее драме,
корнями уходившей к легенде о Христе-Примирителе, тем более смиренной
ощущала она свою собственную роль в ней и готова была вообще отказаться от
места в списке действующих лиц. Подобно четвертому волхву, исключенному из
Евангелия, она вряд ли окажется желанным гостем в новом благовествовании,
которому вскоре предстоит быть написанным, а видя то плачевное место, в
котором оказался его Завет, она не собирается терять время на то, чтобы
сочинить свой собственный.
Глава 49
1
часов вечера, чтобы приступить к выполнению обязанностей, которые он
добровольно взваливал на себя каждую ночь. Обязанности же эти заключались в
попечении о тех лондонских бездомных, которые были слишком истощены или
слишком молоды, чтобы выжить на улицах, имея лишь бетон и картонные коробки
в качестве постельных принадлежностей. Ночь накануне летнего солнцестояния
должна была наступить всего лишь через два дня, так что тьма опускалась на
город ненадолго, да и воздух был сравнительно теплым, но помимо холода были
и другие опасности, подстерегающие слабых, - так сказать, с человеческим
лицом. В попытках вырвать добычу у них из пасти он и проводил безлюдные
послеполуночные часы, возвращаясь домой под утро измученным от усталости, но
слишком взволнованным, чтобы лечь и уснуть. В том же состоянии был он и
сейчас. За последние три месяца работы с бездомными он увидел столько же
человеческих страданий, сколько за четыре предшествующих десятилетия. Он
видел людей, дошедших до крайней степени обездоленности, живущих на
расстоянии одного плевка от наиболее выдающихся городских символов
правосудия, веры и демократии - без денег, без надежды, а многие (и это
зрелище было самым печальным) и без сколь-нибудь значительных запасов
душевного здоровья. Когда он возвращался домой после своих ночных блужданий,
та дыра, которую он ощущал внутри себя после смерти Тэйлора, не то чтобы
заполнялась, но по крайней мере забывалась на время, ибо в голове его
вставали картины такого отчаяния, что сама она, будучи отраженной в зеркале,
казалась ему чуть ли не воплощением жизнерадостности и благополучия.
после восхода солнца у него не будет никаких шансов заснуть, но в данный
момент это его не особенно волновало. Два дня назад к нему явился
посетитель, после ухода которого он прибежал на порог к Юдит с рассказами об
ангелах в солнечных лучах; с тех пор никаких намеков на присутствие Тэйлора
больше не наблюдалось. Но были другие намеки - не дома, а здесь, на улицах.
Намеки на то, что повсюду присутствуют силы, малой частью которых является и
его дорогой Тэйлор.
первого человек по имени Толланд, судя по всему, бывший грозой всех
недолговечных сообществ, которые сбились в стада для ночлега под мостами и
на станциях Вестминстера, принялся буйствовать в Сохо. На одной из задних
улиц он ранил двух алкоголиков только за то, что они не вовремя оказались у
него на пути. Клем не был непосредственным свидетелем происшедшего; он
приехал уже после ареста Толланда, чтобы попытаться увести с собой тех, чьи
постели и пожитки были уничтожены. Однако ни один человек не согласился
пойти с ним, а в ходе его тщетных уговоров женщина, которую он до этого
момента никогда не видел иначе как со слезами на глазах, улыбнулась ему и
сказала, что это он должен остаться с ними этой ночью под открытым небом,
вместо того чтобы прятаться дома в теплой постели, ибо Господь грядет, и
первыми, кто увидит его, будут люди улиц и трущоб. Не будь этого мимолетного
появления Тэйлора в его жизни, Клем не придал бы значения блаженной болтовне
женщины, но слишком много неуловимого витало в воздухе, чтобы он мог
позволить себе проигнорировать малейший намек на сверхъестественное. Он
спросил у женщины, кто этот Господь, и она ответила - вполне логично, - что
это не имеет никакого значения. С какой это стати ей ломать голову над тем,
кто этот Господь, - спросила она, - коль скоро Он уже здесь?
приходилось слышать, что психопат Толланд обычно болтается на Южном Берегу,
и можно было предположить, что на другой берег его загнало какое-нибудь
действительно необычное происшествие. Призрачный намек, но достаточный для
того, чтобы Клем отправился в это путешествие, хотя домашний очаг и подушка
ожидали его совсем в другой стороне.
Всякий раз, когда речь заходила о современной архитектуре, он не упускал
случая пройтись по поводу их уродливости. В данный момент их тусклые,
покрытые пятнами фасады скрывала темнота, но та же темнота превращала
раскинувшийся вокруг них лабиринт улочек и подземных переходов в район, куда
не совал свой нос ни один буржуа из страха за свою жизнь и свой бумажник.
Опыт последних месяцев научил Клема скептически относиться к подобным
страхам. В таких крольчатниках, как правило, жили люди, которые в большей
степени были жертвами агрессии, нежели агрессорами. Их крики были защитой
против воображаемых врагов, а их тирады, как бы грозно ни звучали они из
темноты, чаще всего заканчивались слезами.
картонного города виднелись в тусклом свете фонарей, но центральная его
часть скрывалась под прикрытием бетонных эстакад и была погружена в
абсолютное молчание. В нем зародилось подозрение, что безумный Толланд был
далеко не единственным местным жильцом, который покинул свой дом и
отправился в северную часть города, а когда он заглянул в стоявшие на
окраине коробки, это подозрение подтвердилось. Выудив из кармана маленький
фонарик, он двинулся во мрак. Лагерь, как обычно, утопал в мусоре и
нечистотах. Повсюду виднелись сгнившие объедки, осколки разбитых бутылок,
звездообразные пятна рвоты. Но коробки с газетными постелями и грязными
одеялами внутри были пусты. До крайности заинтригованный этим
обстоятельством, он бродил среди мусора, надеясь отыскать кого-нибудь, кому
истощение или безумие помешали покинуть лагерь, и расспросить его о причинах
этой миграции. Но он прошел из конца в конец, не увидев ни единого человека
на пространстве, которое архитекторы этого бетонного Ада планировали отвести
под детскую площадку. Все, что осталось от их добрых намерений, это черный
скелет горки и металлическая конструкция для лазанья. Однако, как ни
странно, бетонные плиты вокруг них были покрыты яркими рисунками, и, подойдя
поближе, Клем оказался на выставке кича. Повсюду виднелись неумелые
пастельные копии портретов кинозвезд и фотомоделей.
Зыков Виталий
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Пехов Алексей