покинул Вену, и ты вскоре получишь от него письмо из Ризенбурга.
так, мне кажется, письмо это будет совсем иным, чем ты ожидаешь. Я убеж-
ден, что он не будет больше настаивать на великодушной дружеской жертве,
которую ты собиралась принести ради него, покинув артистическую карьеру,
отказался от мысли жениться на тебе и скоро вернет тебе свободу. Если он
так умен, благороден, справедлив, как ты говоришь, он должен посовес-
титься вырвать тебя из театра, который ты страстно любишь. Не отрицай, я
ведь прекрасно это видел, и он, слушая "Зенобию", должен был понять это
не хуже меня. Итак, он откажется от жертвы, превышающей твои силы, - я
перестал бы его уважать, поступи он иначе.
рит в ней, что будет так же любить меня на сцене, как и в свете или в
монастыре. Разве он не мог допустить мысли - женившись, предоставить мне
свободу?
мечтаниях все кажется возможным, но когда действительность вдруг предс-
тает перед глазами, мы с ужасом возвращаемся к прежним взглядам. Никогда
не поверю, чтобы какой-нибудь знатный человек мог без отвращения видеть,
как его супруга переносит капризы и оскорбления публики. Попав - конеч-
но, впервые в своей жизни - за кулисы, граф увидел в поведении Тренка по
отношению к тебе печальный пример бед и опасностей, ожидающих тебя на
театральном поприще. И он должен был уйти в отчаянии, но, правда, изле-
чившись от своей страсти и отрешившись от пустых мечтаний. Прости, что я
так говорю с тобой, сестрица Консуэло. Это мой долг, ибо разрыв с графом
Альбертом - твое счастье. Ты почувствуешь это позднее, хотя сейчас глаза
твои и полны слез. Будь справедлива к своему жениху и не обижайся пере-
меной, происшедшей в нем. Когда он говорил тебе, что не питает отвраще-
ния к театру, он идеализировал его, и все это рухнуло при первом же ис-
пытании. Он понял тогда, что либо сделает тебя несчастной, вырвав из те-
атра, либо, следуя за тобой туда, отравит собственное существование.
поплакать. Сердце сжимается у меня вовсе не от обиды, что меня покинули
и гнушаются мной, а от утраченной веры в любовь, в ее могущество, кото-
рые я идеализировала так же, как граф Альберт идеализировал мою теат-
ральную жизнь. Теперь он осознал, что, избрав такой путь, я не могу быть
достойна его, по крайней мере в глазах света. А я должна признать, что
любовь не настолько сильна, чтобы победить все препятствия, отречься от
всех предрассудков.
дать. Ты его не настолько любила, чтобы без колебаний и печали отречься
от своего искусства, - не ставь же в вину графу Альберту, что он не смог
порвать со светским обществом без ужаса и душевной муки.
этом), я решилась всем ему пожертвовать, а он наоборот...
соглашалась, насилуя себя. Он прекрасно видел жертву с твоей стороны и
почувствовал, что не только имеет право, но обязан избавить тебя от люб-
ви, которой ты не вызывала и в которой душа твоя не нуждается.
Альберта. Она боялась, предаваясь горестным чувствам, страдать от уязв-
ленного самолюбия; итак, она согласилась с объяснениями Гайдна, покори-
лась и успокоилась. Но по странности, так свойственной человеческому
сердцу, едва обретя свободу следовать своему влечению к театру безраз-
дельно и без угрызений совести, она испугалась одиночества, разврата и
ужаснулась открывающегося перед нею будущего, полного тяжелой борьбы.
Подмостки - это костер. Актер на сцене приходит в такое возбужденное
состояние, что все жизненные волнения по сравнению с этим кажутся холод-
ными и бледными. Но когда, разбитый усталостью, он сходит с подмостков,
то со страхом думает, как он прошел через это огненное испытание, и к
желанию снова вернуться на сцену примешивается ужас. Мне кажется, что
акробат является типичным представителем этой тяжелой, исполненной горе-
ния и опасностей жизни. Он испытывает нервное, страшное удовольствие на
веревках и лестницах, где совершает чудеса, превосходящие человеческие
силы. Но, спустившись с них победителем, он едва не лишается чувств при
одной мысли, что ему надо снова взобраться на них, снова видеть перед
собой смерть и торжество - этот двуликий призрак, непрестанно парящий
над его головой.
казались Консуэло сквозь завесу свершившегося изгнания потерянным раем,
обителью покоя и чистоты, которые до конца дней будут жить в ее памяти
как нечто величественное и достойное почитания.
дар пещеры гуситов - к распятию, принадлежавшему ее матери, и таким об-
разом, соединив две эмблемы - католичества и ереси, она мысленно вознес-
лась к религии единой, вечной и абсолютной. В ней почерпнула она чувство
покорности пред своими собственными страданиями и веру в промысл божий,
руководящий Альбертом и всеми людьми, добрыми и злыми, среди которых ей
отныне придется идти одной, без наставника в жизни.
Вид у него был сияющий, он держал в одной руке объемистое письмо, в дру-
гой - очки. Консуэло затрепетала, задрожала всем телом, вообразив, что
это наконец ответ из Ризенбурга. Но вскоре она поняла, что ошиблась.
Письмо было от УбертоПорпорино. Знаменитый певец сообщал своему учителю,
что все условия ангажемента Консуэло приняты и он посылает ему подписан-
ный бароном фон Пельницем, директором берлинского королевского театра,
контракт, на котором не хватает только подписи Консуэло и самого маэст-
ро. К документу было приложено очень дружеское и очень почтительное
письмо барона, в котором тот предлагал Порпоре принять участие в конкур-
се на должность дирижера капеллы прусского короля, представив вместе с
тем для просмотра и испытания все свои новые оперы и фуги, какие пожела-
ет привезти. Порпорино выражал радость, что скоро будет петь с партнер-
шей по сердцу, "сестрой по Порпоре", и горячо упрашивал учителя бросить
Вену и приехать в прелестный Сан-Суси, местопребывание Фридриха Велико-
го.
нем колебания. Ему казалось, что судьба наконец начинает улыбаться ему и
милость обоих монархов (в то время столь необходимая для карьеры артис-
та) сулит ему благоприятные перспективы. Фридрих призывал его в Берлин.
Мария-Терезия открывала ему заманчивые перспективы в Вене. В обоих слу-
чаях Консуэло предстояло быть орудием его славы: в Берлине - выдвигая на
сцену его произведения, в Вене - выйдя замуж за Иосифа Гайдна.
предложил ей на выбор - замужество или отъезд. Обстоятельства измени-
лись, и он далеко не так горячо предлагал ей руку и сердце Беппо, как
сделал бы это еще накануне. Ему надоела Вена, а мысль, что его будут це-
нить и чествовать во враждебном лагере, улыбалась ему как маленькая
месть, причем он преувеличивал впечатление, какое все это могло произ-
вести на австрийский двор. Наконец Консуэло перестала с некоторых пор
говорить с ним об Альберте, словно отказавшись от него, а Порпора пред-
почитал, чтобы она вовсе не выходила замуж.
да не выйдет замуж за Иосифа Гайдна по многим причинам, и прежде всего
потому, что сам он никогда и не думал на ней жениться, так как помолвлен
с дочерью своего благодетеля, Анной Келлер.
контракт. Подпиши его, и будем собираться в путь-дорогу, ибо здесь нам
надеяться не на что, раз ты не подчиняешься матримониомании императрицы.
Ведь покровительство ее можно было получить только такой ценой, а после
решительного отказа мы станем для нее хуже дьяволов.
да не проявляла по отношению к нему, - я готова повиноваться вам, как
только совесть моя успокоится по поводу одного вопроса. Обязательства
любви и глубокого уважения связывают меня с Рудольштадтом. Не скрою от
вас, что, невзирая на ваше недоверие, упреки и насмешки, все три месяца,
которые мы с вами провели здесь, я упорно не связывала себя никакими
контрактами, могущими служить помехой этому браку. Но после решительного
письма, написанного мною полтора месяца тому назад, - оно прошло через
ваши руки, - что-то произошло и, как я полагаю, побудило семью Ру-
дольштадтов отказаться от меня. Каждый новый день убеждает меня, что
данное мною слово возвращено мне и я свободна всецело посвятить вам и
свои заботы и свой труд. Как видите, я иду на это без сожалений и коле-
баний. Однако после написанного мною письма совесть моя не может быть
спокойна, пока я не получу на него ответа. Жду я его каждый день, и в
ближайшее время ответ должен прийти. Позвольте мне подписать ангажемент
с Берлином только по получении...
ученицы понявший, что ей следует отвечать, - долго пришлось бы тебе его
ждать. Ответ прислан мне уже месяц тому назад...
меня в такой неизвестности! Учитель! Ты очень странный человек! Какое же
может быть у меня доверие к тебе, если ты так обманываешь меня?
но показать его тебе только тогда, когда я увижу, что ты излечилась от
своей безумной любви и способна внимать благоразумию и благопристойнос-
Лукин Евгений
Орлов Алекс
Ильин Андрей
Белов Вольф
Корнев Павел
Афанасьев Роман